Дворцовые перевороты - Мария Згурская

С легендой о Дон Жуане связан обычай, существовавший в Севилье еще в XIX веке. Очевидец описывает его так: «Каждый год на Масленицу во вторник устраивается процессия, во время которой несут Дон Жуана, с головы до ног одетого в белое, коленопреклоненного на белой подушке. По-видимому, это должно означать, что знаменитый севильский грешник при жизни не успел покаяться в полной мере и заканчивает покаяние всенародно теперь». Склеп и статуя командора погибли во время пожара в середине XVIII века.

Отношение к образу Дон Жуана в разные времена было различным. Дон Жуан из народной легенды – персонаж, безусловно, отрицательный, понесший наказание по заслугам. Таким же предстает он и в наиболее ранней литературной обработке легенды – пьесе испанского драматурга XVII века Тирсо де Молина «Севильский обольститель, или Каменный гость». В произведениях писателей более позднего времени Дон Жуан приобретает иные черты, превращаясь в трагического героя, стремящегося к недостижимому идеалу. Э. Т. А. Гофман в новелле «Дон Жуан» пишет: «Дон Жуан – любимейшее детище природы, и она наделила его всем тем, что роднит человека с божественным началом (…). Но (…) за врагом осталась власть подстерегать человека и расставлять ему коварные ловушки, даже когда он, повинуясь своей божественной природе, стремится к совершенному. (…) Враг рода человеческого внушил Дон Жуану лукавую

мысль, что через любовь, через наслаждение женщиной уже здесь, на земле, может сбыться то, что живет в нашей душе как предвкушение неземного блаженства и порождает неизбывную страстную тоску, связывающую нас с небесами. Без устали стремясь от прекрасной женщины к прекраснейшей (…), неизменно надеясь найти воплощение своего идеала, Дон Жуан дошел до того, что вся земная жизнь стала ему казаться тусклой и мелкой». А. С. Пушкин в «Каменном госте» рисует противоречивый характер: Дон Гуану (так поэт называет Дон Жуана) свойственны коварство и правдивость, холодный расчет и глубокое, искреннее чувство. Обращаясь к донне Анне, которую страстно полюбил, Дон Гуан говорит, что он слывет злодеем, извергом:

– О, донна Анна,Молва, быть может, не совсем не права,На совести усталой много зла,Быть может, тяготеет. Так развратаЯ долго был покорный ученик,Но с той поры, как вас увидел я,Мне кажется, я весь переродился.Вас полюбя, люблю я добродетельИ в первый раз смиренно перед нейДрожащие колена преклоняю.

Легенда о Дон Жуане послужила основой одного из величайших творений Моцарта – оперы «Дон Жуан». Кстати, итальянский композитор Г. Доницетти написал оперу «Мария Падилья», в которой разворачивается драматическая история Педро Жестокого и его возлюбленной.

Вопросы крови

«Вопросы крови – самые странные вопросы в мире» – так, во всяком случае, считал один загадочный литературный персонаж из романа М. Булгакова. А «вопросов крови» в этой истории хватает. Не той крови, что проливал Педро Жестокий, а той, что текла в жилах ее героев. Одна из легенд гласит, что причиной такой страстной привязанности короля к Марии де ла Падилья было то, что Мария на самом деле происходила из влиятельной семьи с еврейскими корнями и, будучи знакома с тайнами Каббалы (мистического учения в иудаизме), приворожила короля с помощью оккультных знаний. Якобы именно поэтому Педро Жестокий позволил занять важные должности, связанные с финансами, евреям, в частности пост главного казначея – дону Шмуэлю Ха-Леви, и его же назначил ответственным за сбор налогов по всей стране. Есть ли правда в этой версии?

Действительно, за финансы в правительстве Педро отвечали евреи, но такова была обычная практика той эпохи. В Испании это стало общим правилом, причем как в ее мавританской, так и в христианской части. Так, казначеем короля Альфонсо X (1221–1284) был дон Меир. В Кастилии дон Фернандо назначил в 1300 году начальником сбора всех налогов дона Самуэля. Такой же пост в Севилье занимал Иуда Абарбанель. Альфонсо XI (отец Педро Жестокого) учредил в 1332 году систему управления финансами, находившуюся целиком в руках евреев. В 1348-м им была поручена и чеканка монеты. Основа этого еврейского влияния всегда была одна и та же – наличие капитала. Как говорит историк Сесил Рот, в XI–XIV веках только евреи, как правило, владели капиталами. Чаще всего источником еврейских капиталов называют ростовщичество. Но гораздо большую прибыль, чем ростовщичество, приносило зарождающееся банковское дело – переводы капитала из страны в страну (эдакий средневековый «Vestern Union»). Две основные формы деятельности тогдашнего государства – война и строительство – почти целиком зависели от евреев. И не Педро и не Мария Падилья это придумали, христианский мир сам оставил евреям только эту возможность для жизни (им было запрещено вступать в гильдии, а все производство было в руках гильдий).

Что же касается вопросов о родословной и «пятом пункте» самой Марии, то это скорее всего тоже только легенда. Почему? Потому что благородные испанские семьи стали обзаводиться еврейскими генами несколько позже, и ответственны за это в большей степени правнуки Энрике Трастамарского – Фердинанд Арагонский и Изабелла Кастильская, их Католические Величества, поставившие еврейское население перед выбором – крещение или смерть. Тогда среди еврейства все шире стало распространяться крещение и одновременно появился слой принявших христианство, но тайно исповедующих иудаизм, так называемых марранов. «Обращенные» (конвертитос) быстро заняли высокое положение в обществе. Испанский историк Амадор де Лос-Риос пишет, что благодаря бракам они быстро проникли в «высшую курию, как и в частные покои, королевские актовые залы и канцелярии, государственные органы, верхи управления финансовыми делами». Например, Шломо Ха-Леви, приняв при крещении имя Пабло де Санта Мария, стал великим канцлером, потом папа сделал его легатом всего полуострова. Под конец жизни он стал епископом Бургоса. Его брат был прокурором Бургоса, другой брат – душеприказчиком короля Энрике III, еще один брат – членом королевского совета, старший сын представлял королевство Арагон на Констанцском соборе.

Уже в XV веке множество дворянских семей, вплоть до высшей знати, имели в своих жилах еврейскую кровь. Но и сохранившие свою религию евреи играли значительную роль в государстве. Так, в конце XV века королевскими финансами управляли Абарбанель и Абрахам Сениор, оба исповедовавшие иудаизм.

Слияние высшей испанской знати и верхов еврейской общины зашло так далеко, что когда в 1492 году евреи были изгнаны из Испании, во главе изгнанных находился племянник короля.

Из этой, более поздней по отношению к Педро, эпохи берет и начало гонение на марранов и репрессии. А в правление Педро просто не было надобности прятаться за христианскую личину. На царствование Педро I Жестокого (XIV век) приходится высшая точка еврейского влияния, его двор называли «еврейским двором». Но постепенно еврейское влияние стало перемежаться периодами антиеврейских мер, а потом и таких кровавых репрессий, как Севильская резня 1391 года и другие. Все кончилось изгнанием евреев (исповедовавших иудаизм) из Испании в 1492 году и созданием инквизиции (в 1480 году), направленной в основном против марранов.

А до того в странах средневековой Европы евреи находились большей частью под прямым покровительством монарха и часто освобождались от юрисдикции местных властей. Во многих странах евреи обладали самоуправлением, собственным судом, имевшим право налагать любые наказания. Таким было положение евреев в мавританской Испании. В Португалии в XIV веке существовал единый глава общины для всего государства. Аналогично было положение евреев во Франции, Италии, Германии, Польше, Литве. В Англии король Генрих II издал так называемую «Иудейскую Хартию» (Харта Иудеум), согласно которой в тяжбе между иудеем и христианином необходимы были показания двух свидетелей: одного иудея и одного христианина. Во Франции наследник Карла Великого, Людовик Благочестивый, учредил для защиты евреев особую должность – магистер юдеорум. Эдиктом короля было запрещено крестить рабов, принадлежавших евреям. Согласно этим положениям христианин не мог обвинять еврея в суде, если не выставит еврейского свидетеля. Христианин, убивший еврея, наказывался смертью с конфискацией всего имущества. Если христианин подымал руку на еврея, то ему отрубали руку. Христианин, не поспешивший на помощь еврею, на которого напали, наказывался штрафом. Евреям гарантировалась беспошлинная торговля. Деньги в рост они могли давать прибылью до 173 %. Запрещались любые нарушения религиозной деятельности евреев. За оскорбление еврейского богослужения налагался штраф, за осквернение кладбища – смертная казнь. Обвинение в убийстве евреем христианского ребенка допускалось лишь при наличии трех христианских и трех еврейских свидетелей. Если суд признавал еврея невиновным, то обвинитель подлежал тому же наказанию, которому подвергся бы виновный еврей.