Фронтовое милосердие - Ефим Смирнов

Армия заняла ряд населенных пунктов, находившихся во временной оккупации. Среди гражданского населения были массовые заболевания сыпным тифом. Контакты с местным населением послужили причиной возникновения сыпного тифа и в армии. Если принять число заболеваний в феврале за 100 %, то в марте их было 555 %, в апреле — 608 %, в мае — 378 %.

Следует подчеркнуть, что в феврале больше половины заболеваний (27 случаев) приходилось на личный состав 8-й и 3-й гвардейских стрелковых дивизий. Борьба с заболеваемостью затруднялась тем, что части и соединения армии действовали на фронте 100 километров и глубина их расположения простиралась на 20 километров. 1 марта 1942 года ко мне обратился начмедарм военврач 1 ранга Н. А. Поляков с просьбой разрешить ему не возвращать Северо-Западному фронту две автодушевые установки и четыре автодезкамеры. На его рапорте от 5 марта я наложил резолюцию: «Ничего никому не передавать». Но в марте заболеваемость, как уже отмечалось, возросла более чем в 5 раз. Начальник медицинской службы фронта не принял своевременных мер. Он только в апреле, на пике заболеваемостиЮ усилил армию обмывочно-дезинфекционной техникой, объясняя это малым количеством противоэпидемических учреждений в распоряжении фронта. В действительности это обусловливалось не столько ограниченными возможностями, сколько недооценкой эпидемических искр, запоздалая борьба с которыми неизбежно приводит к «пожару». Так и случилось. Вспышки заболеваний были только в 3-й и 4-й ударных армиях, хотя все другие объединения находились на территории, неблагополучной в санитарно-эпидемиологическом отношении. Это позволило начальнику медицинской службы и главному эпидемиологу фронта своевременно усилить обмывочно-дезинфекционной техникой войска 3-й и 4-й ударных армий, которые вели боевые действия в районе Великих Лук. Но в результате допущенной ошибки заболеваемость сыпным тифом не уменьшалась до июня включительно, и вследствие этого на Калининский фронт приходилось около 30 % всех случаев этого заболевания, имевших место в действующей Красной Армии за этот период.

Начальник медицинской службы фронта А. И. Бурназян — опытный военный врач. Он пришел в Красную Армию в 1927 году, окончил Военно-медицинскую академию и заочно Военную академию имени М. В. Фрунзе, занимал должности младшего и старшего врача полка, был начальником медицинской службы дивизии. Чертами его характера были трудолюбие, работоспособность, исполнительность и исключительное умение поддерживать деловые контакты со старшими и равными по должности товарищами. С ним я познакомился, будучи еще слушателем Военно-медицинской академии. В 1936 году мы оба работали в ВСУ Красной Армии; я — помощником начальника отдела кадров, а он — помощником начальника отделения боевой подготовки медицинского состава. По его послужному списку видно, как он искал удовлетворяющую его врачебную специальность. В 1936 году Бурназян был направлен в Главный военный госпиталь на должность ординатора нервно-психиатрического отделения, а уже через два года возглавил курсы усовершенствования медицинского состава Московского военного округа. С 1939 года Бурназян окончательно и бесповоротно связал свою судьбу с должностью руководителя медицинской службы армейских и фронтовых объединений, о которой с полным правом можно сказать: «Тяжела ты, шапка Мономаха». Всегда доступнее видеть отрицательное явление, чем его предвидеть, легче познать его — труднее впредь не допускать. Оно, как правило, возникает в других условиях и при других обстоятельствах. Чтобы успешно управлять медицинской службой фронта, нужно было много и целеустремленно учиться, и не вообще, а предметно, применительно к требованиям этой должности. Вот этой-то возможности учиться в предвоенные годы никто из нас не имел.

Правой рукой А. И. Бурназяна по военной эпидемиологии был И. И. Елкин, гражданский человек, не знавший жизни войск мирного времени, тем более в условиях действующей армии. Как и многие другие специалисты, он должен был учиться военной эпидемиологии в ходе боевых действий. Работая до войны областным санитарным инспектором, главным государственным санитарным инспектором Наркомздрава СССР и директором противочумного института, он был достаточно подготовлен в области частной эпидемиологии и гигиены. Промахи в районе Великих Лук были для него и его начальника великими муками и послужили хорошей школой, избавившей их от недооценки одного из главнейших положений санитарно-эпидемиологической разведки — своевременности получения данных о состоянии войск и гражданского населения армейских и фронтовых районов и, как только позволяет боевая обстановка, незамедлительных противоэпидемических действий.

Исстари бытуют две противоположные поговорки: «Кто старое помянет, тому глаз вон», «Кто старое забудет, тому оба глаза вон». Второй из них следует отдать предпочтение.

Познавательное и поучительное значение раскрытия природы ошибок, условий, в которых они произошли, и главных причин, их обусловивших, трудно переоценить. История для того и изучается, чтобы облегчить управление настоящим и ближайшим будущим. Есть оправдание тому, что кое о чем до поры до времени нельзя писать. Но нет оправданий ничем не вызываемой нивелировке истории, замалчиванию ее трудных и сложных сторон.

В связи с этим я хочу сказать несколько слов о человеке, которого я узнал, будучи слушателем Военно-медицинской академии, когда он был старшим ассистентом кафедры инфекционных болезней с курсом эпидемиологии. Речь идет о главном эпидемиологе Ленинградского фронта С. В. Висковском. Стефан Валерианович окончил Военно-медицинскую академию в 1914 году, был направлен в действующую армию и провел там всю первую мировую войну, будучи войсковым врачом. Вернувшись в академию и работая на кафедре, он имел благоприятную возможность изучать клинику инфекционных болезней и эпидемиологию. Это сочетание способствовало совершенствованию знаний эпидемиологии лучше, чем сочетание бактериологии с эпидемиологией. Отказать ему в знании клиники инфекционных болезней было нельзя.

На Ленинградский фронт приходилось больше половины всей заболеваемости дизентерией в действующей Красной Армии в течение первого года войны. Тот факт, что в Ленинграде и некоторых районах Ленинградской области еще до войны регистрировалась эта болезнь, не мог служить единственной причиной большой вспышки ее в войсках фронта. Сообщение с Ленинградом было затруднено с осени 1941 года. Продовольственное положение войск из месяца в месяц становилось все более тяжелым. Во время блокады питание войск, особенно личного состава тыловых частей и учреждений, резко ухудшилось. Это обусловило различного рода расстройства функций кишечника, которые затрудняли диагностику дизентерии. Стефан Валерианович уделил особое внимание выявлению солдат, перенесших в течение последнего года дизентерию и страдавших расстройством кишечника. По своему масштабу, не говоря уже о сложности и неизбежной этапности отбора лиц, эта деятельность не имела себе равной ни в условиях мирной жизни, ни во время войны на других фронтах. В ней был занят медицинский персонал войсковых частей, медсанбатов, ИППГ, базовых и подвижных отделений СЭЛ. Из нее вытекал непреложный вывод о том, что нельзя допускать к работе с продуктами питания ни одного человека без тщательного исследования его различными методами, а также о недостижимости цели санации лиц, выделяющих возбудителей дизентерии.

В истории Великой Отечественной войны героическая оборона Ленинграда занимает яркую страницу. Город не сдался. Он выстоял. Мужество и самоотверженность защитников города опрокинули планы и надежды врага. Ленинградцы вместе со всем советским народом днем и ночью ковали победу над фашизмом. Но их борьба проходила в условиях невероятных испытаний и лишений, в условиях жестокой блокады города. Особенно тяжелой была первая блокадная зима. Голод и холод, артиллерийский обстрел и налеты воздушных пиратов. Тысячи и тысячи погибших. Люди с ослабленным до предела здоровьем. Многочисленные разрушения, выход из строя водопровода и канализации, перебои в банно-прачечном и других видах коммунального обслуживания, не всегда правильное и своевременное захоронение трупов. Все это крайне отрицательно отразилось на санитарно-эпидемиологическом состоянии Ленинграда. К весне 1942 года создалась реальная угроза возникновения вспышек эпидемических заболеваний, в первую очередь сыпного тифа и кишечных инфекций. Требовалось безотлагательное проведение энергичных и срочных оздоровительных мероприятий не только в войсках, но и среди гражданского населения. Это сознавало руководство медицинской службой фронта и ГВСУ. Решение вопроса ускорил телефонный звонок заместителя председателя Совнаркома СССР А. Н. Косыгина. Нами был подготовлен проект приказа наркома обороны об организации военно-санитарной экспедиции особого назначения, он был доложен заместителю наркома обороны генерал-лейтенанту А. В. Хрулеву, который отнесся к предложению с большим вниманием. Приказ был подписан немедленно.