Платит последний - Ольга Некрасова

— Пусти, я хочу писать!

— Хочет писать моя рыбка, — проворковала сзади Анидаг и, царапнув кожу перстнями, запустила пальцы за резинку ее колготок, потянула их вниз, захватила трусики…

Лидия, согнутая, со спущенной до колен юбкой, колготками и трусами, с расстегнутым лифчиком, осознала себя в той известной позиции, в которую любят ставить покорных женщин самостоятельные мужчины. И кто-то — Анидаг, а может, и не Анидаг, а Парамонов или Вадим — твердо берет ее за талию и начинает осторожно, сжимая ей бедра, опускать руки ниже. Ну, нет! Лидия резко обернулась и, перехваченная спереди Анидаг, мягко плюхнулась на унитаз, привалилась к сиреневой кафельной стенке. Анидаг не уходила.

— Дай пописать.

— Писай, я хочу посмотреть, — хриплым низким голосом сказала Анидаг.

Как всякую натуралку на ее месте, Лидию охватил ужас. Она не знала, как защититься, как сгладить эту ситуацию. Разве что попробовать себя в роли истерички?

— Уйди-и-и!! — Визг был отработан на любившем подглядывать за ней в туалете похабнике Парамонове.

Анидаг вылетела из кабинки. У Лидии стучало в голове, живот сжало спазмом, и пописать она так и не сумела. Вновь появилась Анидаг, раскуривая сигарку необычного зеленоватого цвета. Присев на корточки перед оцепеневшей на унитазе полуголой Лидией, она затянулась и выпустила дым ей в лицо. Профессиональное обоняние эксперта-токсиколога резанул запах свежескошенного сена. Мало того, что лесбиянка, еще и травка!

— Я хочу домой! — обессиленно произнесла Лидия, отворачиваясь, чтобы не надышаться.

— Не торопись, сейчас поедем! — Анидаг принялась гладить Лидию по голым бедрам.

— Помоги мне встать, давай расплатимся с официантом!

— Не грузись, крошка. — Тон журналистки вроде помягчел с травки, но Лидия-то знала, что сейчас попрет агрессия. И точно, Анидаг вдруг рявкнула: — Тебя пусть это не е…т! Никто никому не должен, у меня здесь кредит. Безвозвратный. Станюкович открыл.

— Ага, Станюкович, «Морские рассказы»… — Лидию снова начинало мутить.

— Большие заказы! — срифмовала Анидаг и радостно захохотала, уронив голову Лидии в колени. Лидия поняла, что это у нее первые звоночки перед дурной истерикой. — Ты что, сосулька?! Борис Ефимыч — генеральный заказчик!

— Заказчик чего?

— Всего, — многозначительно произнесла Анидаг и обняла Лидины колени длинными руками, ухватив ее за ягодицы. Голову она устроила поближе к Лидиному животу и замерла с тлеющей сигаркой в татуированном рту.

Пауза была долгой, и Лидия, чтобы куда-то продвинуться, спросила:

— Он твой любовник?

Анидаг встрепенулась:

— Ты ревнуешь, котенька? Не грузись! Он старый. У него не стоит давно. Говорю тебе — генеральный заказчик! Отсосать у него, тьфу! — и она плюнула на пол зеленоватой слюной, — случается, но, клянусь тебе, только под заказ, это так, к заказу лакировка. Кормит всех! Вот, видела? — Она потянула ворот кофты, открылась толстая золотая цепочка. — Вот твой «студент-недоучка», презент за труды! За ушат помоев! От папы! — И Анидаг, захохотав, снова уткнулась Лидии в колени.

Сигарка докурилась. Анидаг, раздвинув Лидины колени, сплюнула ее в унитаз и крепким крупным языком начала продвигаться по Лидиному бедру выше, к животу.

Лидия отрезвела. Вот как. Вот и все секреты. Станюкович Борис Ефимович. «Папа». Генеральный заказчик.

Она нашла в себе силы освободиться от Анидаг, поднялась, одним движением натянула трусики с колготками, кое-как застегнула молнию на юбке — застегивать лифчик было некогда. Схватила с раковины свою сумку, попыталась открыть дверь, но не сумела справиться с хитрой золоченой защелкой.

Анидаг сидела на полу, мечтательно облокотившись на унитаз, и бурчала себе под нос «Еллоу сабмарин». Лидия кинулась ее поднимать:

— Пошли отсюда, Наташа!

— Лидок! Поехали ко мне, у меня классная коллекция «Битлз», лучшая в Москве!

— Да-да, пошли, хорошо, конечно…

Расслабленная Анидаг отковырнула хитрую защелку, пропустила вперед Лидию и громко крикнула вверх, в арку на вершине винтовой лесенки:

— Эй, там, халдеи, тачку!

Лидия стала подниматься по лесенке, Анидаг греблась сзади, подсаживая ее под попу и бормоча: «Ах, как я буду тебя облизывать!» А у Лидии на каждой ступеньке стукало по мозгам: «Станюкович! Борис! Ефимович! Генеральный! Заказчик!» Украл Кольку, подонок. Может быть, убил! Неожиданно для себя Лидия развернулась и изо всех сил пнула Анидаг ногой в живот:

— Гадина!

— Бля-а! — Анидаг взмахнула руками, пытаясь ухватиться за перильца, и загремела вниз по спиральной лестнице, путаясь в длинных кожаных ногах.

Лидия схватила у гардеробщика свой плащ и уже в дверях бросила ему через плечо:

— Там внизу женщине плохо!

Снизу доносился трехэтажный мат продажной мастерицы слова.

Вот так-то, про себя сказала ей Лидия. Я девушка честная, с женщинами, детьми и животными — ни-ни.

Она выбежала из ресторана, свернула за угол и кинулась к дому с рабочими и колхозницами, где в снятой на весь день черной «Волге»-такси почитывал газетку водитель.

БОРИС ЕФИМЫЧ СЕРДИТСЯ

Правильно говорят, что секретарша — лицо фирмы. Работоспособная Люська у Ивашникова, невзрачная служивая мышка у вице-мэра, громадная кавалерист-девица у Бирюка… Борис Ефимович Станюкович взял в секретари даму среднего возраста, среднего роста и среднеевропейской внешности.

— Я сейчас даже доложить о вас не смогу, — с благожелательной улыбкой сказала эта чемпионка посредственности. — У Бориса Ефимовича японцы, потом деловой ужин. Едва ли он вас примет, но если хотите, дожидайтесь.

Лидия молча уселась на кожаный диван для посетителей.

Помня, как настороженно встретила ее по одежке Анидаг, она перед визитом к Станюковичу смоталась во французский бутик и купила блузку, австрийские туфли и темно-синий деловой костюм-тройку. Жакет, жилет и юбка стоили, как мебельная стенка, но если не знать, то и не догадаешься, костюм как костюм. Подкладка из натурального шелка, хитрая вставочка в жилете, заставившая подтянуть животик, — это все было для хозяйки, а не для публики. Чтобы, не привлекая лишнего внимания, просто знать, что носишь почти тысячу долларов. Надо заметить, что это улучшает самочувствие и вселяет некоторое даже хамство. Но только до тех пор, пока не замечаешь, что на секретарше Станюковича такая же тройка, разве что другого оттенка.

Времени у Лидии все равно было немерено, и она позволила себе опыт: минуту-другую разглядывала секретаршу, потом отворачивалась и… Ничего. Память удерживала только прическу а-ля Надежда Константиновна, с пучком на затылке.

В общем, неброское лицо было у фирмы Бориса Ефимыча. Неброское и богатое, вроде секретаршиного с Лидией костюма.

Немного погодя она сделала еще одно открытие.

Секретарша обзванивала кого-то по длиннющему списку. Менялись только имена-отчества, а текст был один и тот же: у нас презентация, вы билет получили?.. Ну, тогда всего доброго, ждем вас не дождемся. Лидия перестала прислушиваться и снова включилась, когда секретарша закончила разговор игривым «Бай-бай». Следующие два абонента были русские, за ними — испанец («Перке» — это мы по латиноамериканским сериалам помним), потом француз (брошенное в трубку фамильярное «Пуркуа, мон ами?»). Когда «чемпионка посредственности» заговорила на вкрайнской мове, Лидию это добило окончательно. Господи, да по-украински и сами украинцы говорят через одного, и, главное, зачем его учить, если они все понимают по-русски?!

Секретарша перехватила ее взгляд и улыбнулась. Прямо солнечный клоун.

— Вы не украинка? — Лидия попыталась скопировать ее приклеенную улыбку.

Секретарша пожала плечами и мастерски ушла от ответа:

— Странно, все спрашивают: «Вы не украинка?» — и никто не спросит: «Вы не француженка?»

Глаза у нее стали как у Трехдюймовочки, когда та изображала «Колись, сука!». Без тени сомнения Лидия подумала, что она кагэбэшница. Из старых, из настоящих.

Господи, каким же должен быть сам Станюкович, если у него такая секретарша?!

Двери кабинета, сразу обе половинки, распахнулись, и в толпе маленьких японцев появился длинный подтянутый старик. Секретарша вскочила. Надо думать, это и был Борис Ефимович Станюкович. Японцы выплескивались из кабинета, закручиваясь водоворотом вокруг Станюковича, и все что-то говорили друг другу или переводчице, которая, само собой, переводила, а Станюкович отвечал, и японцы тут же начинали обсуждать между собой его ответы.

В приемной стало тесно. Вышедшие первыми японцы надвигались на Лидин диван плотным строем спин, потому что глядели они, понятно, на Станюковича. Один заглядевшийся уже сел к Лидии на колени. Пришлось встать. Самые высокие японцы оказались на полголовы ее ниже. Плывущий в японском водовороте Станюкович сразу же Лидию заметил и сделал ей ручкой в полузабытом стиле партийных вождей.