Платит последний - Ольга Некрасова

Порадовавшись про себя, что прозвище журналистке дано верно, Лидия решила ей подыграть и тоже засмеялась:

— Да-да, это уж точно: без жалости!

Вроде бы лед начал растапливаться, но Анидаг подвесила профессиональную паузу, обтирая тлеющий конец сигарки о край пепельницы. Сигарка шибала Лидии в нос медово-шоколадным запахом. С утра пустой желудок среагировал на это громким «ква!», и Лидия судорожно сглотнула слюну, переведя глоток в кашель.

— Знаете что, — вдруг сказала Анидаг, — а не пойти ли нам выпить кофе?

— С пирожными! — подхватила Лидия. У нее хватило воспитания, чтобы сразу не ляпнуть: «Угощаю!» Работа с Анидаг, ясно, предстояла долгая и кропотливая. Лидия стала вспоминать, чему такому психотехническому учил ее отец.

— Конечно же с пирожными. Я никогда не сижу на диетах, мне мозги кормить надо, орудие производства. — Анидаг встала, извиваясь затянутой в черное талией, бережно вытащила из-под стола длинные черные кожаные ноги в лаковых полусапожках. Она была повыше Лидии, такая крепкая и гибкая, что Лидия восхитилась:

— И никогда не поправляетесь?

— Шейпинг, бодибилдинг, массаж, — изобразила нечто вроде бодибилдингового па журналистка. — А вы не увлекаетесь?

— Что вы, я — нет, я все как-то по прыжкам в сторону.

— А зря, у вас подходящая фигура, можно было бы построить нечто шедевральное, — не глядя на Лидию, сказала Анидаг. Непонятно, как она смогла рассмотреть ее фигуру под плащом.

В шкафчике у Анидаг висел деловой костюм — жакет с юбкой — и палевый норковый жакет. Лидию обдало резким запахом «Опиума». Ей от этого запаха всегда плохело, а отец-астматик так вообще со слишком уж благоухающими дамочками в лифт не садился, называл их нервно-паралитическими.

— А вам в плаще не холодно? Это что у вас, настоящий Бергхаус? — поправляя завернувшуюся крылатку Лидиного плаща, спросила Анидаг. На Лидию она так и не взглянула — смотрела на свое отражение в зеркале.

— Я на машине, похолодания как-то не заметила, — заторопилась Лидия, понимая, что надо похвалить норковый жакет журналистки. — Это Греция?

— Канада. Кавалер один думский подарил, — сообщила Анидаг тоном профессионального манипулятора. Ударенная по голове «Опиумом», Лидия просто физически ощутила, как Анидаг, намекнув про интимное, будто на аркане затягивает ее в зону общения под названием «между нами, девочками». Надо было отвечать шагом навстречу.

— Думский? А говорили, политикой не занимаетесь, — подражая тону Анидаг, сказала Лидия.

— Не политикой, а политиками, особенно богатыми, — сверкнула глазами Анидаг, продемонстрировав улыбку довольной собою гюрзы. Зазвенела ключами и неожиданно холодным тоном скомандовала: — Выходим, я закрою дверь.

Да, это мощно, поняла Лидия (спасибо папе за уроки психотехники). Стало быть, на языке джунглей журналистка назвала свою немаленькую цену и дала понять, что она хоть и ласковая, но настроение менять умеет.

На звон ключей из-за соседней двери «Бухгалтерия» высунулась высокая костистая девица:

— Наташ, ты обедать? А как же мы? Ты же нам обещала!

— У меня клиентка, — по-деловому отрезала Анидаг.

Костистая разочарованно протянула:

— Ну хоть на файв-о-клок заходи, — и уставилась на Лидию. Из дверей бухгалтерии так пахнуло салатом из свежих огурцов, что Лидин желудок опять проснулся.

— Не обижайся, котик, я не забыла, скоро буду, — чмокнула костистую куда-то в ухо Анидаг и неожиданно взяла Лидию под руку. Надо отвечать, решила Лидия.

— Я думаю, что нам лучше бы не кофе, а как следует пообедать. Вы не против, Наталья Георгиевна?

— Пойдем в «Эль гаучо», это рядом, — скомандовала Анидаг.

По дороге она похвасталась рабочими и колхозницами на фасаде дома:

— Узнаете? Как снимают фильм о проклятом тоталитарном прошлом, так обязательно их покажут: вот какое убожество. А когда проклятое тоталитарное прошлое было радостным настоящим, их снимали как образец высокого искусства. И зритель верил, что это образец высокого искусства, а сейчас верит, что это убожество. Все дело в ракурсе.

Лидия вполне искренне сказала:

— Вы очень подошли бы моему отцу на выборах.

Ничего не ответив, Анидаг крепче прижала к себе Лидину руку.

В аргентинском ресторане Анидаг явно знали — так непринужденно она бросила свой жакет на руки гардеробщику, помогая Лидии снять плащ. А наша парочка смотрится довольно интересно, подумала Лидия, причесываясь у зеркала. Она была в черной прямой юбке и черной водолазке, Анидаг вся в черном — в общем, «Я черная моль, я летучая мышь». Белогвардейщина.

Прошли в зал, почти пустой. Наводя порядок, по залу слонялись юноши-официанты, удивительно красивые, в белых рубашках, узких брюках, туго перетянутые в талии широкими шелковыми поясами. Лидии они показались чуть ли не родными — это из-за латиноамериканских сериалов.

Анидаг, кивнув одному из юношей, направилась к угловому столику, Лидия за ней. Пока они подходили, юноша мгновенно очутился у столика и уже выдвигал для них стулья.

— Альберто! — обратилась к нему Анидаг.

— Си, сеньора?

— Нам с подругой пообедать, мы стр-рашно голодные, — с киношным темпераментом скомандовала Анидаг. — А пока сигарет, шалунишка! — И она ущипнула юношу за туго натянутый шелк пониже спины.

— Си, сеньора, — лучезарно улыбнулся Альберто и удалился, одарив Лидию мягким взглядом темных, удивительно глубоких глаз.

— Альберто? Настоящий Луис Альберто? — изумилась Лидия.

— Не западай, — неожиданно перейдя на «ты», усмехнулась Анидаг. — Этот Луис Альберто — Алик с филологического, а вон тот Энрике — Андрюшка из ГИТИСа. — И она ткнула пальцем в противоположный угол зала. Там возле стола с тремя зрелыми дамами, похожими на банкирш из бывших научных работниц, вился такой же стройный красавец. — Видишь, как перед менатепшами стелется?!

Алик-Альберто гибко подлетел к столику, с поклоном подал Анидаг на подносике сигареты. «Gunsmoke» — прочитала Лидия. На сигаретной пачке была изображена похожая на Анидаг девушка в ковбойском наряде, с лассо в руках. Анидаг закурила, сигареты были уже не сладкими, а очень крепкими, и Лидия закашлялась.

— Так что же, здесь все наши работают, а как же Аргентина?

— Повара все оттуда. А если захочешь на аборигенов посмотреть, — продолжала на «ты» Анидаг, — так обедать они сюда почти не ходят. Основные аборигены вечером… И на ночь, — с нажимом добавила она. — Ну, эти, скажу тебе, и жеребята! Такие субтропики, гормоны так и брызжут! Сейчас отсыпаются. Свое честно отрабатывают: и темперамент, и сила. Так подзаряжают, на неделю гормонов хватает, — со спокойным бесстыдством произнесла Анидаг, выпуская сигаретный дым в потолок и косясь на Лидию. Ей удалось не покраснеть.

Альберто принес бутылку красного вина, разлил по бокалам, поставил на стол салаты из разноцветных колец сладкого перца — красного, желтого и почти черного, — блюдо с румяными кусочками мяса, обложенными колечками ананаса. К мясу полагалось несколько соусов в соусниках, от которых сразу потянулся дразнящий пряный запах.

— Говядина на углях. Ну, давай, не стесняйся, — сказала Анидаг, захрустывая вино колечком черного перца. Лидия не успела пригубить свой бокал — Альберто принес низкие плоские горшочки, замазанные сверху тестом. Ловко орудуя двумя ножами, он вскрыл тесто, как консервные банки. В горшочке было мясо кусочками и кусочки же овощей и фруктов.

— Мясо по-аргентински! — объявила знающая Анидаг.

Альберто поставил блюдо с дымящимися, нарезанными очень тонко кусками розового влажного мяса.

— А это бычок на вертеле!

— Не треснем? — испугалась Лидия.

— А ты что, постишься? Плюнь, что мы, монашки? Здесь мясо страшно вкусное. Ну-ка, попробуй! — И, зацепив своей вилкой и ножом, Анидаг положила в тарелку Лидии с блюда стопку ломтиков бычка.

— А это что? — Лидия рассмотрела на блюде с зеленью половинки чего-то похожего не то на огурец, не то на киви, но только в ярко-желтой кожуре с шипами.

— Это кивано, на вкус кисленько, едят с мясом, сейчас попробуешь. — Анидаг наковыряла зеленую мякоть кивано, завернула в почти прозрачный ломтик бычка, наколола на свою вилку и поднесла Лидии ко рту. — Ну-ка, ам! — скомандовала она.

Лидия не решилась принять стремительный фривольный стиль журналистки и быстренько подставила под рулетик тарелку.

— Ну нет, так нельзя! Давай уж «по-нашему, по-бразильски», — подделываясь под Калягина, пропела Анидаг.

Лидия, ничего не попишешь, послушно открыла рот, сняла губами рулетик с вилки.

— Н-ну? Как?

— Зам-мечательно, — промычала Лидия, глотая почти растаявший во рту рулетик. Как-то запоздало во рту вспыхнул перец. Она залила пожар целым бокалом вина и, перестав стесняться, накинулась на бычка и жаркое. Анидаг заглатывала мясо, почти не жуя.