Походы и кони - Сергей Мамонтов

Наутро красных перед нами не было. Они отступили. Это был один из самых больших боев, в которых мне пришлось участвовать.

Под Новочеркасском донцам удалось разбить второй красный клин. С этого момента началось наше большое наступление.

Обе наши батареи были приданы 1 -и Терской казачьей конной дивизии, с полками: 1-м Терским, 1-м, 2-м и 3-м Волгскими. Командовал дивизией наш старый знакомый генерал-майор Топорков, хороший начальник, с которым мы работали на Северном Кавказе.

Дивизия с батареями пошла к северу, вслед за красными. Я же получил приказание ехать в обоз за ячменем. Дивизия шла в каменноугольный район, где фураж достать трудно. Я поручил Дуру брату и сел в поезд.

Только в поезде я узнал всю важность нашей победы. Офицер читал вслух реляцию нашего генерального штаба и описание боя на нашем левом фланге. Последняя фраза мне все объяснила.

- Это произошло 5 мая 1919 года у Моспина.

— А я как раз еду из Моспина! — воскликнул я.

Все глаза обратились на меня, и я смутился.

ПОЛКОВНИК КУЗЬМИН

В батарее был полковник Кузьмин. Настоящий конник. Хороший наездник, любитель лошадей, всегда элегантный и в хорошем настроении. Поскольку применения для него в батарее не было, его откомандировали быть нашим представителем около генерала, командира регулярной кавалерии. Он был великолепен в свите генерала.

В бою под Моспиным бронепоезд красных очень мешал нашей кавалерии. Их наблюдатель, по всей вероятности, находился в железнодорожной будке. Генерал подъехал к первой батарее и приказал сбить будку. Этим занялся один из лучших наших артиллеристов капитан Канатов. Но как часто случается в артиллерии, его снаряды рвались кругом, но в будку не попадали.

Генерал насупился.

- Я приказал сбить будку, а не стрелять кругом нее. — И обернувшись к Кузьмину: — Вот ваши артиллеристы. Когда дело касается квартир, то они первые, а насчет стрельбы...

Кузьмин молча слез с коня, подошел к орудию.

Вы мне разрешите, капитан? Пожалуйста, господин полковник.

Кузьмин ничего не изменил в положении орудия, приложил лишь бинокль к глазам и скомандовал: “Огонь!”. Граната ударила в будку, которая разлетелась на куски. Кузьмин подошел к генералу и доложил: “Исполнено, Ваше Превосходительство”. Как будто тот сам не видел. Кузьмин сел на коня, кивнул Канатову и последовал за генералом. Наши артиллеристы остались с разинутыми ртами.

— Вот ведь везучий! Теперь вся кавалерия будет думать, что только Кузьмин и умеет стрелять из пушки.

Как-то командир эскадрона был убит, и гусары дрогнули и побежали. Сам генерал оказался в опасности. Но Кузьмин выскочил вперед, самовольно взял команду над эскадроном, вернул людей, атаковал красных и восстановил положение. При этом он был легко ранен штыком в ногу.

При следующей оказии Кузьмин получил в командование 1-й офицерский конный полк и оказался прекрасным начальником — храбрым, решительным и удачливым. Под его командой полк стал одним из лучших.

ЗА ЯЧМЕНЕМ

Приехав в колонию у Матвеева кургана, я обратился к начальнику обоза прапорщику Приходько за ячменем для батареи.

— Ячменя у меня нет, и я не смогу вам его достать. Только что посеяли, а то, что осталось, реквизировано для Донской армии. Мы отсюда переедем на русскую территорию. Тут Донская область, и казаки нас обвиняют, что мы едим их хлеб.

Я уже знал по опыту неспособность тыловых учреждений к полезной работе. Обоз сам жил прекрасно, и этим его деятельность ограничивалась.

Я поехал в Матвеев курган и обратился к станичному атаману, донскому казаку. Он выслушал меня вежливо, но холодно. Тогда я упомянул, что наши две батареи входят в состав Терской казачьей дивизии. Это сразу изменило положение.

— А, генерал Топорков... Нужно вам помочь. Ячменя в нашем районе немного. Но, быть может, вы найдете несколько мешков... Осипов! Ты поедешь с подпоручиком и постараешься найти немного ячменя.

Мы отправились на подводе и, несмотря на то, что объехали много хуторов, нашли всего два чувала (мешка) ячменя. Подъехали к какому-то хутору.

Хутор атамана Платова, — сказал Осипов. Платова? Героя 1812 года? Того самого. Который превратил отступление французов в бегство.

Небольшой скромный дом и маленький парк. Я сказал:

— Поедем реквизировать в другое место. Нужно уважать его память.

Это понравилось Осипову, и в короткое время наша повозка наполнилась мешками. Пришлось даже реквизировать вторую повозку, и она наполнилась. Наш обоз уже переехал. Я нашел его в русской деревне на западе.

ЗА БАТАРЕЕЙ

Ко мне в обозе присоединились два офицера и два солдата, и мы решили ехать искать батарею.

— Не понимаю вашей поспешности, — сказал начальник обоза. — Если бы вы еще ехали на праздник. А то походы, усталость, бои... Поживите у нас несколько дней, отдохните. Вы всегда успеете получить ранение или быть убитым. Останьтесь.

Но мы все же поехали. Всегда трудно найти свою часть, в особенности при подвижной войне. Никто ничего толком сказать не мог.

— Были вчера там-то. А куда пошли и где находятся, про то Аллах ведает.

Мы долго блуждали на авось, пока не встретили казаков, которые нам указали приблизительное направление. Затем мы услыхали вдали пушечные выстрелы и пошли на них. Мы не ошиблись. Под вечер мы встретили Терскую дивизию, возвращавшуюся после нерешительного боя у села Константиновки. Мы остановились на краю дороги. Проходят полки, потом первая батарея. Обмениваемся приветствиями. Наконец показывается и наша батарея. В ней уже четыре орудия. Ищу глазами брата. Вот вижу поседланного Рыцаря, которого ведут в поводу, а брата нет. Сердце съеживается. И вдруг вижу брата на Дуре. Уф, отлегло. Живы и он, и Дура. Слава Богу. Колонна остановилась. Я позвал Дуру. Брат с нее слез и отошел. Дура навострила уши и легонько заржала. Потом шаг за шагом подошла ко мне. Узнала.

— Ты можешь сесть на нее, это твое седло, — сказал брат. Мы приехали как раз вовремя, потому что дивизия пошла влево и шла всю ночь.

СКВОЗЬ ФРОНТ

Утром мы пришли в деревню, которую я долго искал на карте и нашел совершенно случайно. Но деревня находилась в глубоком тылу красных, у Константиновки. Обеспокоенный этим открытием, я направился к полковнику Шапиловскому. Отрапортовал ему о прибытии с ячменем и затем, показав карту, спросил, не ошибка ли это.

— Нет, это не ошибка. Мы прошли ночью сквозь фронт.