Походы и кони - Сергей Мамонтов

Наша редкая цепочка марковцев не дрогнула — их пулемет работал прекрасно. Наши шрапнели вырывали грозди людей из красных цепей. Первые две цепи замялись. Но подошла третья и наступление продолжалось. Они стали подходить к мосту. Нам нужно было уходить. Пехота перешла реку по поваленному дереву, а батарея пошла через мост. Одна пушка палила прямой наводкой, а другая шла галопом у самой реки, где ее не было видно, выскакивала на позицию шагах в ста пятидесяти дальше и открывала огонь в упор. Тогда другое орудие снималось и скакало еще дальше, то есть еще ближе к мосту, и тоже выскакивало и палило, пока первое скакало. Так, чередуясь, батарея могла перейти через мост.

Это батарея, у меня же обстоятельства сложились совсем иначе. Я пустил Дуру пастись и больше не мог ею заниматься из-за боя. Когда батарея снялась, я бросился к Дуре. Она еще не была приручена и от меня побежала в сторону красных. Я гнался за ней с отчаянием, боясь ее потерять. К счастью, отходившие марковцы завернули Дуру, и мне каким-то чудом удалось ее поймать. Все это происходило под сильным огнем красных. Батарея стреляла около моста. Пехота переходила реку по поваленному дереву. Что мне делать? Река непроходима, Дура завязнет, идти на мост? Не поздно ли? Все же нужно попробовать.

— Ну Дура, пошла во всю мочь, скорей, чем на скачках. Вали!

И она пошла. Сперва внизу у самой речки, невидимая красным. Потом Дура вихрем вылетела наверх и как стрела помчалась вдоль красной цепи, которая провожала ее салютом пальбы. С полного карьера я завернул направо, и копыта Дуры застучали по мосту.

— Уф! Здорово. Слава Богу, вырвались. Молодец, Дура. Ты это хорошо сделала... Но все же ты — стерва: от меня бегаешь. Нужно скорей тебя приучить.

Я догнал батарею. Осмотрел Дуру, сам повел плечами. Кажется, ни она, ни я не ранены. Повезло — пуль-то было много.

ПОД ОБСТРЕЛОМ

На другой стороне реки мы считали себя в безопасности, но бой продолжался. Красные тоже перешли реку, мы не смогли их остановить. Пришлось отходить. Мрачные, мы отступали, когда за холмом увидели скученную массу пехоты: Кубанский пластунский батальон, который очень вовремя прибыл нам на помощь. Его появление произвело самое сильное впечатление и на нас, и на красных. Красные замялись. Уже марковцы их атаковали. Мы выехали на открытую позицию и с малой дистанции ахнули по красным беглым огнем. Красные спешно отступили за реку.

Вдруг на батарею стали падать снаряды. Та же мортирная батарея нас обстреливала, но на этот раз их наблюдатель нас видел, потому что снаряды рвались на самой нашей батарее. Хорошо, что мортиры стреляли издали и их снаряды падали сверху, зарывались глубоко в мокрый чернозем у реки и взрывались вверх, а не горизонтально.

— Уведи лошадей, уведи Дуру, — крикнул я обалдевшему коноводу.

Наши солдаты, как это случалось в трудных случаях, исчезли. У орудия остались вольноопределяющийся Нягу, брат и я. Надо было нацепить орудие на передок. Но по сырой пахоте для трех человек орудие тянуть трудно. Напрягая все силы, потянули. Вдруг усиливающийся свист падающего снаряда. Мы бросаемся на землю. Взрыв, комья земли падают на нас, а мы уже вскочили и тянем орудие. Но при взрыве лошади дернулись, и передок опять отошел. Опять свист. Мы падаем. Взрыв — мы вскакиваем и тянем. И так несколько раз подряд. Наконец прицепили. Ездовые увезли орудие рысью, а мы отбежали в сторону. Другое орудие было в таком же положении, но и им удалось уйти.

Ездовым было тоже не сладко. При каждом свисте снаряда они проваливались между подручной и подседельной лошадьми и потом вновь выныривали оттуда. Мы даже не подобрали несколько лотков со снарядами. Никто не был ни убит, ни даже ранен.

Вечером мы вернулись на то же место за оставленными снарядами и насчитали тридцать две воронки на каких-нибудь трехстах квадратных метрах. Воронки часто перекрывали друг друга.

Как это мы могли остаться в живых? — сказал Нягу,

почесывая за ухом. Н-да... Это мягкий чернозем нас спас. Снаряды зарывались глубоко и рвались вверх.

— А я думаю, что просто наш час еще не пробил.

Обстрел длился, вероятно, всего несколько минут, но нам они показались вечностью. После этой передряги батарея стала гораздо осторожней.

Красных отбросили. Ночь, к нашему удивлению, прошла спокойно, с пением соловьев.

Благодаря упорному сопротивлению марковцев и хорошей работе батареи наступление красных было задержано. Это дало время командованию оценить обстановку и подвести резервы.

БОЛЬШОЙ БОЙ

На заре бой снова разыгрался. Красные ввели большие силы. Появились их броневые поезда, и все время вступали в бой новые формирования. К нам же подошли наша первая батарея и гусары. Марковцы и пластуны принуждены были отступать шаг за шагом. Уже станция Моспино была нами оставлена. Наш бронепоезд, работавший на линии Макеевки, мог быть отрезан. Он появился из-за поворота, человек спрыгнул на стрелке, бронепоезд прошел до красных цепей, входивших на станцию, обстрелял их из пулемета и задним ходом пошел на Иловайскую. Человек на стрелке вскочил на поезд.

Бой все время разрастался. С обеих сторон вводили новые части и батареи. Гул артиллерийского огня слился в сплошной рев. Разобрать отдельных выстрелов было невозможно. Фронт боя расширялся вправо, к Макеевке. Мы оказались на левом фланге.

В это время подошла нам на помощь Терская конная дивизия. Оседланных лошадей просто выталкивали из вагонов, они катились под откос, казаки за ними следовали, поправляли седла, сотни строились и шли в бой.

Затем подошел тяжелый бронепоезд “Единая Россия”, оттолкнул вперед платформу с меньшей пушкой и задрал вверх могучий ствол своего “морского орудия” — шести-или даже восьмидюймового, и так рявкнул, что даже наши привычные лошади подскочили. Это громадное орудие угнало красные бронепоезда на двадцать верст назад, выключив их из боя.

Необычайно упорный бой кипел на десятки верст. Разобрать что-либо было трудно. Дважды мы посылали за снарядами.

Под вечер мы увидели слева длинную колонну конницы: это Кубанская конная дивизия генерала Шефнер- Маркевича охватывала правый фланг красных и, очевидно, убедила красное командование в неудаче их наступления, потому что бой как-то сразу стих с наступлением темноты. Наступила полная тишина, только в ушах еще гудело. К нашему удивлению, ночь снова прошла спокойно.

Наутро красных перед нами не было. Они отступили. Это был один из самых больших боев, в которых мне пришлось участвовать.