Что такое идея и как она «работает»? - Иван Андреянович Филатов

В данном сопоставлении понятий философии процесса Уайтхеда с понятиями, введенными нами для описания процесса возникновения новизны посредством генерирования идей, мы опирались, в основном, на недавний перевод Части 1 Главы 11 (44) книги «Процесс и реальность» и на другие его работы, а также на текст, изложенный нами в выше приведенных разделах.

Начнем с кратчайшего изложения основных положений «философии организма» Уайтхеда, тех положений, которые мы могли бы привести в соответствие с понятиями изложенной нами выше концепции возникновения новизны. И одновременно постараемся проводить указанное сопоставление терминов (и понятий, скрывающихся за ними). Причем, возьмем на «вооружение» следующую тактику изложения: сначала мы попытаемся комментировать цитируемые нами тексты Уайтхеда, – где фигурируют ключевые термины его теории, – а затем, в угловых скобках будем приводить аналогию, исходя из нами изложенного понимания того, как возникает новизна и посредством каких терминов мы выражали это возникновение. Так что наша последовательность изложения будет, по сути дела, последовательностью рассмотрения – по пунктам – ключевых терминов философии процесса Уайтхеда.

Но сначала приведем общее определение актуального мира и тех базовых элементов, из которых он составляется, то есть творится, по Уайтхеду:

«Актуальный мир есть процесс, и этот процесс есть становление актуальных сущностей. Таким образом, актуальные сущности есть творения; они также называются «актуальными случаями»». (Там же, стр. 171).

Но что собой представляют актуальные сущности, и каким образом они создаются («творятся»)? Оказывается, творение актуальных сущностей происходит за счет «схватывания» и «соединения». Но последние два процесса предполагают наличие трех «категорий первичного»: «единичное», «многое» и «творчество». Спрашивается, что это за категории? Только рассмотрев последние (см. далее п.п. 1, 2), мы можем перейти к следующим вопросам:

– во-первых, что такое «схватывания» и «соединения» (см. п. п. 3-4),

– во-вторых, посредством чего происходит соединение этих сущностей (см. п. 5),

– в-третьих, создания новых актуальных сущностей посредством таких процессов, как «сращение» и «становление» (см. п. п. 6-7),

– в-четвертых, чем сопровождается финальная фаза создания актуальной сущности (см. п. 8),

– и в-пятых, что собой представляет основное понятие философии процесса, а именно, понятие актуальной сущности (случая) (см. п. 9)?

Итак, приступим к более детальному рассмотрению. Вот каким образом Уайтхед характеризует «категории первичного».

«Термин «единичное» (“one”) … указывает на уникальность сущности. Термин «многое» () предполагает «единичное», а термин «единичное» предполагает «многое». Термин «многое» выражает понятие «разрозненного разнообразия» (“disjunctive diversity”); это понятие является неотъемлемым элементом концепции «бытия». В разрозненном разнообразии заключено много сущих (beings).

«Творчество» есть универсалия универсалий, характеризующая первичную основу факта. Это тот первичный принцип, согласно которому многое, разрозненно составляющее универсум, становится одним актуальным случаем, представляющим универсум связанно (). Природа вещей такова, что многое переходит в сложное единство.

«Творчество» есть принцип новизны. Актуальный случай есть новая сущность, отличная от любой сущности в том «многом», которое оно объединяет. Таким образом «творчество» помещает новизну в содержимое многого, разрозненного универсума. «Творческое продвижение» (creative advance) есть применение этого первичного принципа творчества к каждому новому случаю, которому он дает начало». (Там же, стр. 170).

Думаю, приведенных цитат пока что вполне достаточно, для того чтобы начать сопоставление философии процесса (организма) Уайтхеда с изложенной нами концепцией возникновения новизны посредством генерирования идей.

1. «Единичное» и «многое».

Мы видим, что, во-первых, «единичное» и «многое» находятся в неразрывном единстве друг с другом, во-вторых, «многое» представляет собой «разрозненное разнообразие», состоящее из «единичного», в-третьих, актуальный случай это «сложное единство», в которое сплотилось «многое», и в-четвертых, «Актуальный случай есть новая сущность» вовсе нисколько не похожая на то, из чего она составлена.

((Не напоминает ли это нам структурно-функциональный состав идеи? Ведь идея (как актуальная сущность) представляет собой комплекс («многое», «сложное единство»), состоящий из сущих («единичных»), объединенных в нечто новое. Причем новизна идеи совсем не похожа ни на один из тех элементов («единичных»), из которых она составлена. Поскольку новизна идеи в том, что она (идея), во-первых, есть комплекс определенным образом взаимосвязанных сущих, а во-вторых, она есть новый смысл, исходя из которого мы можем сформировать новое искомое сущее)).

Далее нам надо перейти к эквиваленту термина «многое», выраженному понятием «разрозненное разнообразие». «Разрозненное разнообразие» Уайтхеда, которое принадлежит категории «многого», и которое «является неотъемлемым элементом концепции «бытия»», есть не что иное, как наше понятие Хаоса – то есть того хранилища готовых сущих, из которого в процессе рефлексии-1 мы черпаем исходные сущие для комплектации предполагаемой нами идеи. Не имея этого хранилища, нам либо неоткуда было бы комплектовать идею, либо нам пришлось создавать эти объекты-сущие внове, что и вовсе неприемлемо, поскольку, как мы уже знаем, возникновение новых объектов возможно только через процесс создания опять же новых идей. Получается замкнутый круг.

((И наше понятие Хаоса, действительно, является «разрозненным разнообразием», поскольку, как показали приведенные нами примеры идей, комплектация последних включает в себя объекты самых разных категорий и самого разного вида.

Более того, понятие «разрозненного разнообразия», участвующего – на равных правах и без какого-либо иерархического различения – в формировании все новых и новых актуальных сущностей, наталкивает на ту мысль, что Уайтхеда с полным правом можно было бы считать предтечей создателей «новых онтологий» (45). (Б. Латур, М. Деланда и др.).

(Но, справедливости ради, пальму первенства в данном вопросе мы все же должны вручить Платону, который в «Пармениде» от лица старого Парменида наставляет молодого Сократа в том, что наравне с такими возвышенными идеями, как идеи справедливости, красоты, единого существуют идеи человека, огня, воды, а также

«таких вещей, … которые могли бы показаться даже смешными, как например, волос, грязь, сор и всякая не заслуживающая внимания дрянь …» (46). (Платон. Парменид. 130в-d, стр. 407-408).

Так что на самом деле, любое исходное сущее (а по Уайтхеду, «единичное», актуальная сущность) из сферы хранилища-Хаоса, – будь оно самым незначительным, – может быть использовано для комплектации новой идеи. Как, например, влажная тряпка для стирания текста на доске может быть использована как сущее, входящее в комплектацию идеи кусочка мела)).

Правда, говоря о том, что «В разрозненном разнообразии заключено много сущих», Уайтхед не акцентирует внимание на том, что в процессе создания новых актуальных сущностей (по-нашему, идей) отбирается вполне определенный – можно сказать, уникальный – состав сущих. Ведь только из сочетания взаимосвязей сущих этого состава можно получить нечто новое и вполне конкретное – актуальную сущность.

Вот почему, признавая значимость процесса нахождения «конкретного сочетания» актуальных сущностей в случае образования новой актуальной сущности, Уайтхед апеллирует к интуитивному характеру создания этого сочетания. То же самое он делает в