Любовь и нежность - Дороти Гарлок

Чериш ела мало, все время присматривая за Орой Делл и слушая пустяковую болтовню между Слоуном и женщиной, которая хотела им завладеть. Девушка была разочарована и огорчена отношением к ней Слоуна. Он говорил о тех местах и людях, которые знали только они с Адой, и совершенно не брал в расчет Чериш, даже не обращался к ней. Хотя девушка со смехом уговаривала ребенка поесть, она все больше падала духом.

Как только Ора Делл управилась с последним кусочком, Чериш высадила ее из-за стола и, не удостоив Слоуна ни единым словом, увела в спальню.

Выкупав ребенка, она переоделась и уселась с девочкой на скрипучий стул возле огня. Ада завладела той комнатой, где Чериш когда-то познала наслаждение. Платье Ады было наброшено на спинку кровати, коробки расставлены у стен, щетки, гребни и зеркало лежали на столе у гардероба вместе с целым набором духов и пудры.

Чериш старалась не думать о Слоуне и Аде, только об этом маленьком существе, которое она держала на руках. Эта малышка нуждалась в ее помощи. Ведь она была словно между двух огней, между нею и матерью, которая не любила, но хотела использовать девочку как приманку для мужчины, которого вожделела.

Когда Ора Делл заснула, Чериш уложила ее в кроватку, подоткнула одеяло, ласково чмокнула в розовую щечку и неохотно вышла из спальни.

Слоун и Ада сидели перед очагом. Кэтрин ужинала за верстаком. Как только Чериш начала убирать со стола, Слоун снял с огня тяжелый медный котел и наполнил горячей водой таз. Чериш прошептала «спасибо», даже не взглянув на него. Слоун подвинул котел и уселся, продолжая начатый с Адой разговор. В ту минуту Чериш с удовольствием опрокинула бы на них свой таз.

Кэтрин закончила ужинать и хотела было помочь Чериш, но голос Ады остановил ее: — Кэт, я хочу, чтобы ты заштопала шаль, которую порвала, сходя с лодки. Я надену ее завтра, поэтому почини сегодня вечером.

Тон был ласковым, как будто она просила подругу. От такого лицемерия просто выворачивало наизнанку. Чериш бросила взгляд на Слоуна: заметил ли он что-нибудь? Но он лишь задумчиво смотрел на огонь.

С мытьем она провозилась долго. Эти двое у огня почти довели ее до бешенства. Покончив с посудой, она зажгла свечу и, зная, что это выведет Аду из себя, понесла в спальню, где Кэтрин пыталась заштопать шаль при отсветах очага.

— Это сумасшествие — шить без света. Ты же испортишь себе глаза, — она говорила достаточно громко, чтобы ее могла слышать Ада.

Поставив свечу, Чериш наклонилась к уху девушки и прошептала:

— Пьер просил сказать, что он любит тебя. Он считает, что для тебя же лучше, если он перейдет в другую хижину. Он найдет способ забрать тебя. Не волнуйся. Я рада за тебя, Кэтрин. Пьер — хороший человек.

— Спасибо, — прошептала Кэтрин со слезами на глазах.

Чериш пожала ей руку и вернулась к своему вязанию.

— Ты помнишь, как мы с тобой и Слейтером купались голыми в ручье и ваш отец застал нас? — Ада говорила легко и непринужденно, однако Чериш заметила недобрый свет в ее глазах, когда посмотрела на нее. Поразительно, как этого не видит Слоун! Когда он рассмеялся, девушка его почти возненавидела.

— Да, а еще помню следы от ивовых прутьев на голой спине.

У Чериш все перевернулось внутри. Ада старалась возродить ту дружбу, что связывала их в детстве. Напоминание о прошлом должно предотвратить разрыв в будущем.

Смех Ады трелями рассыпался по комнате:

— Только за день до этого мама в первый раз разрешила надеть мне рубашку с кружевами. Я была такой славненькой и почти совсем не стеснялась. Как только представился случай, я надела свою рубашечку и побежала показаться вам. Вы, конечно, сделали вид, что не хотите ничего видеть, но на самом деле и ты и Слейтер таращились во все глаза. Кто первым захотел потрогать мою грудь — ты или он?

Сидя за столом, Чериш лихорадочно вязала и сердито думала лишь о том, когда кончится этот злосчастный вечер.

Наконец Ада встала и потянулась, заложив руки за голову и соблазнительно покачиваясь.

— Ах, Слоун, милый, как было сегодня хорошо! Это напоминает мне времена, когда мы с тобой и Слейтером сидели, болтали вместе. Побольше бы таких вечеров, как этот! — Она закружилась, как будто в танце. — Спокойной ночи!

Когда она вышла, в комнате воцарилось тягостное молчание. Потом вдруг она заговорила с Кэтрин громко, но беззлобно, чтобы оставшиеся твердо поняли, что они не одни. Время от времени она появлялась в дверях и спрашивала у Слоуна какие-то пустяки.

Чериш отложила вязание, задула свечу и направилась в другой конец комнаты, к кровати, которую занимала накануне.

Стоя спиной к Слоуну, она сняла платье и натянула ночную рубашку. Распустив волосы, она разметала их по плечам и легла. Натянув одеяла, она лежала неподвижно, словно одеревенев от обиды.

В комнате горела только одна свечка — над камином. Слоун потушил и ее. Чериш сдерживала дыхание, хотя знала, что он никогда не подойдет к ней, пока в соседней комнате все не стихнет, а то и совсем не подойдет. Слоун снова сел, вытянул свои длинные ноги и откинул голову на спинку стула.

Злость на Аду и ее интриги билась в Чериш и не находила выхода. Она хотела заплакать, но слез не было. Девушка лежала с сухими глазами, глядя через всю комнату на оранжевое пламя.

Он пришел позднее, когда Чериш будто повисла между сном и бдением. Тяжелая рука легла ей на грудь.

— Нет, Слоун, — сказала девушка твердо. Рука напряглась и отодвинулась. Слоун осторожно встал с ее постели; Чериш услышала шлепанье его босых ног и скрип кровати под весом его могучего тела.

И только тогда она поняла, что натворила: Ада вонзила черные стрелы подозрения в ее сердце, и они помешали Чериш воспользоваться единственным ее оружием — любовью к Слоуну, тем теплом и уютом, который он испытывал рядом с ней. Чериш причинила боль не только ему, но и себе. Она застонала от безнадежности, ей так хотелось позвать его, но она не смела, потому что боялась отказа. В конце концов, она разрыдалась.

ГЛАВА 20

На следующее утро Слоун вел себя как всегда. Пока Чериш готовила завтрак, он как ни в чем не бывало говорил о Джоне Пятнистом Лосе и племени шауни, которое разбило свои вигвамы неподалеку.

— Они пробудут здесь с месяц, а может, останутся и до весны, — отвечал он на вопрос девушки. — Я рад, что они рядом. Этой зимой между племенами были трения, и эти подонки с реки, кажется, становятся все наглее.

— Как хорошо Джон говорит по-английски, просто удивительно.

Слоун улыбнулся.

— Его французский так же хорош, как и его английский, и намного лучше, чем мой, хоть моя мать тоже француженка. Мать Джона была образованной женщиной и сначала учила его сама, а потом убедила вождя отправить Джона в школу в Пенсильванию.