Наследник чародея - Пола Вольски

Глава 7

Риллифу Хар-Феннахару медленно возвращалось сознание. Он открыл глаза и встретился со злобным взглядом нависшего над ним мерзкого косматого существа. У Феннахара перехватило дыхание, и он невольно содрогнулся от ужаса и гадливости. Монстр злобно зашипел и, оскалив желтоватые клыки, занес бритвенно острые когти над незащищенным горлом жертвы. Феннахар замер, понимая, что он на волосок от гибели. Его полная неподвижность немного успокоила бдительного стража, и тот убрал лапу, продолжая, однако, утробно ворчать.

— Прекрати, Нид!

Женский голос прозвучал совсем рядом, но повернуть голову и выяснить, кому он принадлежит, Феннахар все же не решился. Недавнее забытье, замешательство, путаница мыслей… ему даже в голову не пришло удивиться тому, что он слышит человеческую речь, притом речь лантийскую.

Монстр угрожающе зарычал, втягивая и выпуская когти.

— Нид, кому сказано, оставь его в покое. Он не такой, как остальные.

Недовольно фыркнув, Нид подался назад. Теперь Феннахар смог оглядеться. Он лежал на соломенном тюфяке в просторной пещере, расположенной, наверное, где-то в глубине Назара-Сина. Рядом стоял знакомый, туго завязанный мешок. Каменные стены испускали тусклый свет, в котором мягко поблескивали прозрачные, естественного происхождения колонны, украшенные искусной резьбой, витиеватые канделябры сталактитов и тонкие кружева минералов под сводами. Покрывающая одну из стен красноватая слизь придавала исходящему от камня свечению теплый розовый оттенок. Большую часть другой стены украшало огромное мозаичное панно, составленное из кусочков разноцветных пород и зеленого хрусталя, так что взгляду представала купающаяся в солнечных лучах, усыпанная цветами лесная поляна, населенная зверьем — оленями, лисами, белками. Всего в нескольких футах от Феннахара припало к земле то самое клыкастое косматое существо, готовое в любой момент вцепиться ему в глотку. А чуть поодаль стояла миниатюрная хрупкая светловолосая женщина в простом сером одеянии. Разве мог он не узнать эти чудесные большие глаза и тонкие черты? Они почти не изменились, разве что легкие тени залегли под глазами, да гуще стала их синева. Лицо, пожалуй, утратило девичью мягкость; четче, чем прежде, очерчена линия скул и подбородка. Кожа приобрела алебастровую бледность. И в каждой черточке сквозила глубокая безысходная печаль.

— Верран…

Голос Феннахара звучал еще слабо, но если не брать в расчет усталость и истощение, то чувствовал он себя довольно сносно. Глаза обрели былую зоркость, исчезла отвратительная тошнота.

Она подошла, вгляделась в его лицо и неуверенно, точно боясь ошибиться, спросила:

— Рил? Рил Хар-Феннахар? Он кивнул.

— Что со мной случилось?

— Неужели не помните? Вы угодили в западню, едва войдя во Врата Фжнруу. Хорошо, не напоролись на кол, а только поранились о его ядовитое острие. Ваши крики были услышаны, но Террз… но некоторые настаивали, чтобы вас, вражеского лазутчика, бросили умирать. Однако вардрулы — я имею в виду обитателей пещер — неспособны на такую жестокость. Вы пролежали в яме большую часть багрянца, то есть несколько часов, и сознание того, что вы живы и страдаете от жуткой боли, было для них невыносимо. Поэтому Лбавбщ Хфу и Ржнрллщ Фрдр пошли посмотреть, что с вами сталось и, обнаружив вас живым, да к тому же найдя при вас знак дружбы, немедленно перенесли вас сюда.

— Я помню их. Видел, как они смотрели на меня сверху…

— Нет, они не смотрели. Сверху они могли только слышать вас.

— Ах да, ведь яма магически замаскирована. Кто-то неплохо потрудился…

— Они-то вас и вынесли, — перебила его Верран, испытывая неловкость при одном лишь упоминании о магии, — дали противоядие от лучистой погибели. Правда, к тому времени яд уже распространился по организму, и все сомневались, поможет ли человеку вардрулово снадобье. Последние три малых вена вы то на миг приходили в себя, то снова впадали в забытье и бредили… Никто не мог предсказать исхода.

— Последние три что?

— Малых вена. То есть почти трое суток.

— Так долго!

Феннахар не без труда поднял руку к подбородку, и колкость пробившейся на нем щетины уверила его в правильности ее утверждения. Нид, по-своему истолковав это движение, глухо зарычал, заставив Феннахара окаменеть.

— Нид, изволь вести себя прилично, не огорчай меня, — одернула чудовище Верран.

Зверь мгновенно успокоился.

— Поскольку врачевать людей никому, кроме меня, не доводилось, — продолжила она, — именно мне и поручили ухаживать за вами. Ваше лицо показалось мне смутно знакомым, но полной уверенности не было. Я, как могла, устроила вас поудобнее и стала надеяться на лучшее. Пару багрянцев назад, когда жар спал и вы уснули, я уже точно знала — вы поправитесь. Эта новость благотворно сказалась на хиирах патриархов, которые места себе не находили при мысли, что, возможно, стали причиной смерти того, кто явился к ним с миром.

Она замолчала, и Феннахар почувствовал явное к себе недоверие. Да и глупо было бы ждать от нее простодушия. Улыбнувшись как можно теплее, он кивнул:

— Я действительно пришел с миром.

— Зачем? — в лоб спросила она, наверняка рассчитывая застать его врасплох.

Феннахар молниеносно перебрал в уме возможные варианты ответа и почти без колебаний остановился на одном. Он сразу же решил, что открывать истинную цель путешествия неразумно, да и небезопасно. Верран подозрительна и к тому же слегка напугана, причем страх этот вполне обоснован, если вспомнить, какие испытания выпали на ее долю. Пока и речи быть не могло о том, что она возьмет да и выложит ему дневники мужа. Придется сначала заручиться ее доверием. И Феннахар, укорив себя за отъявленное лицемерие, ответил:

— Я пришел исследовать пещеры и познакомиться с их обитателями. Ведь столько еще на свете всего неизученного, неведомого… Помните, в юности мы с друзьями ходили смотреть на буруны под мостом Вейно? — Она сдержанно кивнула. — К каким только уловкам я ни прибегал, чтобы посидеть с вами вдвоем на маленьком плоту. Однажды даже заплатил Друни Кру-Беффелу пятьдесят даклей — мои деньги на карманные расходы за целый месяц, — только бы он уступил мне место возле вас. А поскольку было мне в ту пору всего шестнадцать, то доволен я был этим своим хитроумным замыслом несказанно, пребывая в полной уверенности, что вы ни о чем не догадываетесь. Помните?

Она невольно улыбнулась:

— Помню.

— А пока мы сидели на плоту, я рассказывал вам о своих мечтах, уверяя самого себя, что вам это интересно. Вы, бедняжка, наверное, умирали от скуки. Впрочем, были достаточно добры, чтобы не выказывать этого.