Алый Крик - Себастьян де Кастелл

– О ком?

– Страннице. Нашем враге. Мы… наши отношения с ней были не такими, какие уместны между тейзаном и маэтри.

– Завтра, – сказала я. – Завтра ты мне всё расскажешь, и мы примем решения.

Рози покачала головой:

– То, что мы собираемся сделать… Когда ты услышишь о Пенте, ты, возможно, не захочешь делать это со мной.

– Я знаю, – сказала я и потянула её вниз, чтобы мы могли залезть в палатку вместе. – Вот почему я не хочу, чтобы ты рассказывала до завтра.

Глава 30

Прикосновение

В ту ночь я не спала – даже после того, как мы наконец откинулись на свои шерстяные одеяла, обливаясь потом и прислушиваясь к странным, умиротворяюще-гармоничным звукам нашего дыхания.

Не прошло и нескольких часов, как горные вьюрки начали высвистывать первые ноты утренней песни. Я ужасно устала – устала больше, чем когда-либо в жизни, но всё равно не хотела спать. Ни часа. Ни секунды. Хотелось мне только одного: остаться здесь, неловко положив голову на руку Рози.

Её волосы щекотали мне нос. Каменистая земля под моим одеялом неприятно давила на позвоночник. И пусть бы это длилось так долго, как только возможно.

– Фериус, – начала она.

– Не надо.

Это дало мне ещё одну минуту.

Очень забавно осмыслять, какие вещи мы действительно считаем важными. Сколько ночей за эти странные, одинокие семнадцать лет моей жизни я задавалась вопросом: каково это – целоваться и быть поцелованным? Прикасаться и ощущать прикосновения. Все эти сомнения: буду ли хороша в том или в этом и почувствую ли что-нибудь, когда это со мной сделает кто-то другой?

Оказывается, ничто из этого не имело значения. Потому что ничто из этого не шло ни в какое сравнение с тем, чем было на самом деле. С невообразимой эйфорией, сопровождавшей каждое мгновение, когда моё тело прижималось к другому телу.

Тепло её кожи идеально контрастировало с холодом ночного воздуха. Это сочетание походило на какой-то экзотический ликёр, который я пила и не могла оторваться.

Можно ли не хотеть чувствовать такое каждый миг своей жизни?

– Знаешь ли ты, – начала Рози, игнорируя мой стон, умолявший не возвращать нас обратно в мир Алых Криков и Алых Виршей, – что нигде, ни в одном учении аргоси нет понятия долга?

– Это бесподобно. Великолепно. А теперь заткнись.

Смех так и не слетел с её губ. Он существовал один миг в виде бурчания в животе, которое только укрепило мою решимость оставаться такими, какие мы есть, и столько, сколько потребуется – лишь бы услышать этот звук снова.

– Аргоси ничего не делают из чувства долга или верности, – продолжала Рози. – Мы не даём обетов и не приносим клятв. Есть только путь, который мы выбрали. Каждое решение, каждое действие определяется нашим путешествием. Нет генералов, которые нами командуют. Мы не связываем себя никакими контрактами. Везде и всегда существует только наш путь, пока мы готовы идти по нему.

Дюррал и Энна особо не распространялись на тему путей и того, как их выбирают. Они так и не рассказали, почему их путь назывался Бродячим Чертополохом. И никогда не объясняли мне, как найти собственную дорогу. Думаю, они понимали, что я ещё не готова.

– И куда же ведёт Путь Шипов и Роз? – спросила я, слишком поздно осознав, что попалась в ловушку Рози.

Её губы коснулись моей щеки. Это даже нельзя было назвать настоящим поцелуем.

– Суть Пути Шипов и Роз в том, чтобы искать всё то яркое и прекрасное, что есть в мире, и защищать его любой ценой. Эта тропинка ведёт из нашей палатки вниз с горы, в пустыню. Он проходит через ужасные опасности и требует трудного выбора.

Я почувствовала, как её рука коснулась моей.

– Ты пройдёшь со мной немного по этому пути, Фериус?

К моей чести, несмотря на неловкую дрожь в голосе, мне удалось не заплакать, когда я спросила:

– Каков первый шаг?

Рози привстала и начала одеваться. Я сделала то же самое, ненавидя эти мгновения. Потом Рози села передо мной, скрестив ноги. Наши колени оказались всего в нескольких дюймах друг от друга, но в этом расстоянии крылась пропасть столь же широкая и глубокая, как та, что ждала нас снаружи.

– Впереди долгое путешествие, и прежде чем мы начнём, я должна рассказать тебе одну историю. Есть… части моей жизни, которые помогут тебе понять Странницу, хотя я бы всё отдала, чтобы никогда не обременять тебя ими. Когда я закончу рассказ, ты узнаешь меня лучше, и я буду нравиться тебе гораздо меньше.

Я потянулась к ней.

– Рози…

Она покачала головой, подняв руки, чтобы я не дотронулась до неё.

– Яриша Фаль. Мы должны начать с тех дней, когда меня звали Яриша Фаль.

– Красивое имя, – ответила я, хотя не была в этом уверена. Я просто ощущала необходимость хоть что-то сказать.

Рози посмотрела на меня так, словно она стояла на берегу, а я – на борту корабля, который вот-вот уплывёт навсегда.

– Яриша Фаль означает «детоубийца».

Глава 31

Яриша Фаль

Я родилась не на этом континенте. В тысяче лиг от восточного побережья Гитабрии раскинулся архипелаг из двенадцати островов. На каждом из них живёт отдельный народ со своей собственной историей, богатой славными достижениями, гениальными изобретениями и эпизодами невообразимой жестокости.

В совокупности наши двенадцать народов известны как Аркья. В грубом переводе на ваш язык это слово обозначает «цивилизованный». Да, я вижу, как ты ухмыляешься, Фериус Перфекс. Как и тебе, мне семнадцать. Однако даже будучи девчонкой я ощущала себя намного старше своих лет. Надо понимать, что в моей культуре шестилетние дети уже начинают изучать философию. Мы верим, что люди отличаются от животных способностью возвыситься над желаниями и позывами своего тела. Вот что для нас значит быть цивилизованным. И вот что значит быть аркийцем.

Возможно, для тебя всё это выглядит как высокомерие. Не исключено, что так оно и есть. И тем не менее, когда я впервые приплыла на берега этого континента, в возрасте десяти лет, меня потрясло то, что люди здесь живут в бесконечной погоне за удовольствиями без просветления, за стремлениями без цели… Власть. Деньги. Секс. Те, кто лучше других умеют получать эти вещи, становятся хозяевами жизни и властителями над всеми остальными.

А как насчёт моего народа? Наши лидеры – философы. Космологи и алгебраисты, эпистемологи и геометры. Для аркийца обладать властью – значит, навсегда отказаться от личного богатства и комфорта. Как может какое-то правительство определять курс нации, если личные интересы его министров могут повлиять на их решения? Только совет королей-философов – политиков-аскетов, жертвующих личными интересами ради общего блага – может попытаться направить народ к миру и самореализации.

В этом идеальном, рациональном обществе я и родилась. Как рабыня.

Не смотри на меня так. Я говорю это не для того, чтобы заслужить твою жалость или симпатию. Просто это обстоятельство