Леденцы и тайная библиотека - Саманта Джайлс

Наконец ветер стих и на камне остался лишь довольно жалкий Мел.

– Идёмте! – сурово обратился к нам Анубис, и мы прошли мимо расставленных треугольником колонн в большой зал.

Он оказался ослепительно-белым: стены и полы были сделаны из прохладного великолепного мрамора. Через весь зал тянулся балкон, полный мужчин и женщин в египетских нарядах со свитками папируса в руках.

Впереди на чём-то вроде алтаря стоял очень высокий человек в длинном белом одеянии, которое было частично обмотано вокруг его тела, как бинты мумии. На нём была высокая белая шляпа, а карие глаза свирепо сверкали. Перед ним стояли большие золотые весы, на одной чаше которых лежало длинное белое перо.

Человек задумчиво посмотрел на нас и заговорил.

– Добро пожаловать. Теперь вы по одному должны предстать перед нашими сорока двумя судьями. Когда каждый из них обратится к вам, отвечайте утвердительно или отрицательно, повторяя заданный вопрос.

– Что такое «слабительно»? – прошипела Лоис.

– Утвердительно, – поправила я её. – Это значит «да» или «нет». – Я, как и Лоис, понятия не имела, что сейчас произойдёт.

Я заметила, что мама выглядит взволнованной и теребит свою подвеску. Я надеялась, что она сможет нас защитить, потому что всё было очень серьёзно. Мы не хотели попасть в загробный мир, мы лишь хотели забрать книгу у Осириса и вернуть её в Британский музей.

Дальше последовал долгий, затянутый процесс, во время которого каждый судья зачитывал с папируса свой вопрос, пока мы все не ответили на сорок два вопроса. Среди них были такие вопросы, как: «вы убивали людей?» или «вы крали у людей?», на что мы отвечали «нет, я не убивала людей» и «нет, я не крала у людей».

Некоторые вопросы были мне не понятны, например, «наживались ли вы на торговле зерном?». А некоторые вопросы заставили меня слегка покраснеть, например, когда я ответила: «Нет, я не была нетерпеливой».

Наверное, мы были рады, что судьи не спросили у Лоис что-то вроде: «Пукала ли ты нарочно на свою сестру?» – что она делала бессчётное количество раз.

Это были сорок два греха, от которых вы должны были быть свободны, прежде чем ваше сердце можно было взвесить.

Мы, не веря ушам, слушали, как Мел Вайн отрицал все обвинения.

Я обеспокоенно взглянула на маму, которая явно недоумевала, ждёт ли его расплата. А потом Осирис заговорил.

– Теперь пришло время взвесить ваши сердца. Если ваше сердце окажется тяжелее пера страуса, вы будете приговорены к наказанию и не сможете войти во Врата Рая.

«Ещё не хватало», – подумала я. Мне лишь хотелось вернуть книгу в Лондон, а не во Врата Рая. И как он собирается взвешивать наши сердца? Мы ведь не умершие мумифицированные люди с удалёнными органами.

Кажется, Эди думал о том же самом, потому что в его карих глазах отражался страх.

– Не переживай, Розмари. Уверен, больно не будет, – довольно неубедительно шепнул он мне.

– Тишина! – загремел Осирис. – Ты первый! – Он указал на беднягу Эди.

Дальше произошло нечто странное. Осирис принялся раскачивать перед лицом Эди маленький мешочек с чем-то душистым, и Эди совершенно успокоился. После этого Осирис осторожно просунул руку в его грудную клетку и извлёк оттуда нечто – очевидно, сердце. Оно было похоже на большой кусок ваты золотистого цвета, и кажется, Эди совсем не было больно. Осирис положил сердце на пустую чашу весов, и мы, затаив дыхание, смотрели, как весы опустились вниз – перо оказалось тяжелее сердца.

Ура! Осирис впервые широко улыбнулся, осторожно поместил золотое сердце-шар в грудь Эди и развернул его к нам. После этого он хлопнул его по плечу, и Эди открыл глаза.

– Ты в порядке? – прошептала я, опасаясь, что на нас снова накричат. Эди кивнул: он по-прежнему выглядел немного ошарашенным.

Потом подошла очередь Лоис. Она была ужасно напугана, и мама держала её за руку, стоя перед Осирисом. Но нам не следовало волноваться, потому что с ней Осирис проделал то же самое. Лоис оставалась неподвижной и спокойной, как будто в трансе, пока он доставал из её груди бледно-розовое сердце-шар. Эту же процедуру повторили с мамой, чьё сердце оказалось фиолетовым, а потом со мной. Очевидно, моё сердце было цвета морской волны.

Все мы прошли испытание – наши сердца оказались легче пера.

Осирис с улыбкой обратился к нам.

– Добро пожаловать в рай, друзья мои. Можете взять с собой в Поля Тростника всё, что пожелаете.

Я посмотрела на маму, и она чуть заметно кивнула, словно говоря «вперёд, ты знаешь, зачем ты здесь».

– Сэр, если можно, мы хотели бы забрать «Книгу мёртвых» в Британский музей, – сказала я.

Осирис улыбнулся, кивнул Анубису, и тот подал нам книгу в красно-золотом кожаном переплёте. «Книга мёртвых». Я бережно передала её маме, Лоис и Эди.

Я не могла поверить, что всё так просто! Мы смогли вернуть книгу.

Я уже собиралась спросить Эди, как нам вернуться домой, когда Осирис повернулся к слегка ошарашенному Мелу Вайну, которого Анубис подвёл к весам.

Его злые карие глаза блеснули, и я могла поклясться, что прочла его мысли. «Ну что, девочка? Только ты и я, да? Мы ведь старые друзья. Мы встретимся снова. Будь уверена. Ничего не кончено. Ещё не всё потеряно, и Фрэнсис тебе не поможет».

Я поёжилась и отвернулась, стараясь не обращать внимания на его гнусные мысли.

Осирис взмахнул мешочком с травами, и глаза Мела закрылись. Он положил руку на его костлявую грудь и извлёк клейкую чёрную массу. Она была похожа на разломанную буханку хлеба, которую обмакнули в дёготь.

Осирис положил её на весы, и чаша подскочила вверх, подбросив перо в воздух.

Сердце Мела было тяжелее пера.

Мы ахнули. Я посмотрела на маму. Одной рукой она сжимала подвеску, а другую прижимала ко рту. Лоис зарылась лицом в Би. А Эди, как и я, широко раскрыл глаза от страха.

Что же теперь будет?

Осирис с каменным лицом убрал сердце Мела на место и толкнул его рукой в грудь. Глаза Мела открылись, налитые кровью и слезами.

– Ты совершил много грехов. Я не стану скармливать твоё сердце крокодилам, как делаю обычно. Тебя ожидает нечто похуже смерти: несуществование. – Осирис поставил ногу Мелу на грудь и повалил его на пол. – Ты никогда не существовал.

Мел заревел от гнева и недоумения и начал распадаться на части, пока от него не остался лишь один золотой зуб.

Не успели мы понять, что произошло, как в небе раздался раскат грома, и комната потемнела. Крыша огромного зала исчезла вместе со всеми