Арестантка - Нина Вайшен

нежных ладоней. Я замер, и потихоньку успокоился. Нельзя устраивать скандал. Отец так жаждет нашего брака с Алисией, и она не заслуживает этой ругани.

Отец всё-таки что-то сказал Теофрасту, но я уже не слушал. Смотрел на свою будущую жену с благодарностью. Такая красивая, добрая, чистая. О чём ещё может мечтать мужчина? Конечно, ещё и о состоянии, которое она унаследует. Меня же оно нисколько не волновало.

«Спасибо за поддержку», — я передал Алисии мысленное сообщение через интерфейс нейронной сети.

«Пожалуйста, милый», — пришёл ответ от её нейросети. — «Я, кстати, была бы не против, если бы ты почаще летал и подальше».

При этом её рука всё также осторожно гладила мою, а глаза смотрели с нежностью. Под шарфиком от волнения пульсировала жилка. Мне так и хотелось спросить: «Дорогая, тебя взломали?». Но почему-то я был уверен, что нет. Мы были с ней слишком разными.

Сбросив марево нахлынувших воспоминаний, я укрыл лицо руками. У меня есть невеста… Я засмеялся. Могу себе представить, как она прыгает от счастья, что я пропал. Пьёт шампанское прямо из бутылки. Это была наша последняя встреча с Алисией, наверное, после этого я согласился помочь Ложе.

Я подвинул тарелку к себе и взял ломтик картошки. Принс обо мне позаботилась. А я её обидел. Нужно было как-то иначе сказать. Сейчас не время, например. Или что я не могу так. Где атмосфера? Расслабляющая музыка? Кровать, на худой конец? Или, что у меня никогда не было секса, я берёг себя для той единственной, и совсем не уверен, что ты она. Ещё я немного боюсь. Тем более тебя.

Нет. Тоже не то.

Я съел картошку и курицу, поборов желание оставить немного Принс. Вряд ли она ещё зайдет ко мне. Я решил переодеться, и вспомнил, как она трогала застёжку на моей груди. Ярко представил, что я всë-таки разрешил расстегнуть. Почувствовал мурашки от прикосновения к коже. Тепло руки воображаемой Принс спустилось ниже, к животу. Тесные штаны техника стали давить сильнее.

Но тут же возбуждение спало. Я вспомнил, как два года назад, ещё учась в Академии, целый месяц сидел в карцере за нарушение Кодекса Достоинства, по статье 32.4. С тех пор никогда больше не трогал себя.

Быстро переоделся, думая, какой же я отвратительный. Телесные мысли проскальзывают в мой рассудок. Как я вообще мог осудить Принс, когда сам скабрезно фантазирую.

Стоп. Нужно продумать схемы для Коня. Нужно понять, что он может сделать на «Форс-Мажоре» и как. Да, лучше заняться делом, тогда и похоть отступит. Как говорит один из главных постулатов Конституции Империи: «Похоть превращает человека в животное, поэтому должна быть искоренена».

Милетский палач… всплыло в памяти. Слышал же это имя недавно. Так Теофраст назвал кого-то связанного с моей мамой. И ещё, кажется, слышал это прозвище уже здесь.

Да. Когда сканировал лицо Альдо. Попросил нейросеть показать справку о нëм.

«Альдо Санчес — высший офицер военной разведки Империи, соратник Массимо Гонсалеса, осуждён на ссылку в колонию на Альфа Центавра в 2310 году за пособничество в организации бунта, помилован за боевые заслуги, в том числе за усмирение восстания в колонии Милет. Носил прозвище «Милетский палач». В 2333 году приговорён к ссылке за распространение крамолы на Императора…»

«Есть ли у Альдо Санчеса какая-то связь Еленой Этнинс?»

«Альдо Санчес и Елена Бланк (девичья фамилия) входили в состав первой экспедиции на Вегу в 2310 году. Елена Бланк, как инженер, Альдо Санчес в военном сопровождении».

«Это всё?»

«Совпадений больше нет».

То есть связь моей матери с Альдо ограничилась лишь тем, что они на разных кораблях летели на одну планету? От чего тогда отцу было её «отмывать», как сказал Теофраст? Просто от знакомства с повстанцем? И то не факт, что они там познакомились. Странно.

С другой стороны, если отец маму «отмыл», то данные могли быть стёрты.

Можно попробовать спросить Альдо при встрече, но как-то не очень хотелось. Судя по нашему общению и реноме, человек он неоднозначный. Был пособником восстания, подавил восстание, а потом помог другому восстанию? Интересно.

— 3112~

— Где можно присесть? — спросила я у Матео, кивая на тарелку с бобами.

— Я освободил тебе место в каюте, — он положил гитару в ящик под койкой и указал мне на дверь в середине противоположной стены. — Сантьяго ждёт тебя.

Пришлось отвести взгляд, несколько секунд поперебирать им бобы в тарелке, чтобы не выдать неловкости. С трудом удалось сказать Санти, что он для меня ничего не значил, потому что была уверена, что и я для него пустое место. А вот признаться в этом Матео казалось предательством. Он так проникновенно пел нам песни о любви, был так уверен, что мы счастливы.

— Не стоило, конечно, — сказала я.

— Майору виднее, — улыбнулся Матео. — Подошли мои вещи имперцу?

Меня прошибло волной досады. Ну зачем он так? В его голосе слышалась какая-то едкая ирония.

— Не знаю, оставила их ему, — я сурово посмотрела Матео в глаза, мол, остановись. — Спасибо, что одолжил.

— Пожалуйста, имперец может оставить их себе, — он присел на свою новую койку. — Иди, чего стоишь?

Я несколько мгновений пялилась на дверь и не двигалась с места. Стояла, как дура со своими бобами. Позади слышались голоса. Вараха что-то обсуждала со Скифом. Я хорошо помнила, как она мне сказала не пудрить Сантьяго мозг. Конечно, я этого делать не собиралась. Но идти к нему в каюту? Выглядит, будто собираюсь.

Траханные звезды. Мне в любом случае нужно поговорить с ним об операции, да и Сантьяго — командир. Он дал приказ. Я должна выполнять приказы, чтобы вернуться в команду, чтобы продолжить дело брата.

— Матео, ты, помнится, говорил о какой-то вещи, которую Карлос забрал с Броссара… — вдруг вспомнила я.

— Она сейчас у Сантьяго в каюте, в ящиках под моей койкой. Спроси у него.

— Ладно, спасибо.

Спокойно. Вздохнув под жалобное урчание живота, я прошла к двери, постучала.

Мой бывший жених открыл дверь. Он переодевался ко сну, и стоял по пояс голый. Шрамы не уродовали его красоту, а наоборот добавляли ей манящей дикости.

— Заходи, — скомандовал он, и его голос дрогнул. — Располагайся.

Мне было страшно от ожидания, что он сейчас отчитает меня за враньë. Скажет, насколько глубоко я провалилась, и что мне стоит сидеть в его каюте и не высовываться. Поэтому я молчала.

Он кивнул на заправленную койку, затем пододвинул к ней тумбочку.

— Тарелку поставь пока сюда.

Я боком ретировалась к койке, осторожно села и поставила еду. Пластиковая посудина зашуршала о железную