Против Кремля. Берии на вас нет! - Сергей Кремлёв

Я вспоминаю описание успешного военного антиамериканского переворота в Панаме в 1968 году под руководством генерала Омара Торрихоса Харрера (1929–1981). Несмотря на полный, казалось бы, контроль США над Панамой и панамской армией, представитель ЦРУ в Панаме забеспокоился лишь тогда, когда по улицам столицы поехали грузовики с солдатами.

Американец направился в Генеральный штаб панамской армии, чтобы задать вопрос — что, собственно, происходит? И напряжение и осознание успеха вылилось тогда в резкий ответ молодого лейтенанта: «Да военный переворот, дурак!»

К генералу же Рохлину, как пишет М. Полторанин, генералы на «посиделки» прилетали на вертолётах и ещё смеялись, когда при посадке удавалось сбросить с сосен на землю ельцинских «топтунов» с биноклями.

Н-да.

Впрочем, я намерен сказать не об этом. Чего не было — то прошло. Но можно ли, говоря о поисках новой России, не сказать хотя бы нескольких слов о возможной роли в этих поисках армии?

И вообще об армии.

Капитализаторскому кремлёвскому режиму не нужны в России воины — наследники суворовских орлов и сталинских соколов. Ему сродни двуглавое вороньё и жирные подсадные утки на ролях русских лебедей. Поэтому, с одной стороны, «новые русские» боятся участия армии в политической жизни на стороне народа и им хочется внушить всем, что армия должна быть в стороне от политических событий. С другой стороны, Кремль, уже почти добив армию как важнейший общественный институт, призванный защищать страну от внешней угрозы, намерен задобрить офицерский корпус и тем превратить Российскую армию в средство потенциального подавления собственного народа.

Режим пытается приковать армейские круги к себе, а тех генералов и офицеров, которые склонны топтать свою офицерскую честь, ещё и прямо затащить в политиканство. Но при этом режиму хотелось бы отвратить остальных военных от идеи служения народу тезисом о якобы «естественной аполитичности» армии.

Так ли это?

Достаточно вспомнить классический тезис Клаузевица о том, что война — лишь продолжение государственной политики другими средствами, чтобы понять, что главный инструмент войны — армия, не может не влиять на политическую ситуацию самим фактом своего существования в обществе. А беглый экскурс в мировую историю показывает, что все крупные военачальники и полководцы были одновременно и крупными политиками, начиная с ученика Аристотеля Александра Македонского, великих Цезаря, Помпея, Перикла, Ганнибала.

Да, лет тридцать назад генералам Советской армии дела хватало без политики: надо было оценить возможности развития вооружений, подготовить и провести учения и инспекторские смотры, не забыть о заготовках на зиму капусты для личного состава, позаботиться о жилищном строительстве в военных городках и т. д. Стоять, сжимая кулаки, перед изуродованными телами мальчиков и девочек, встретивших на заре жизни смерть от тех или иных «боевиков», командующим округами и армиями не приходилось. И уж конечно, они и помыслить не могли, что их преемники (да и они сами) будут служить под флагом, который вместе с гитлеровским штандартом их отцы бросили к ступеням Мавзолея.

В стабильные времена армия трудового народа должна заниматься не политикой, а своим прямым делом — совершенствованием боевой и морально-политической подготовки. А во времена нестабильные? И — в нестабильном обществе?

Во времена нестабильные важно понять: насколько политика — дело также и военных? И обязаны ли военные в политике разбираться? Кадровый потомственный военный, полковник Богислав фон Бонин, бывший начальник оперативного отдела немецкого генштаба, бывший крупный военный чиновник в Германии Аденауэра, 20 июня 1955 года говорил в Мюнхене так:

«Плох и тот тип старшего офицера, который прячется как мышь в нору, едва заслышав слово «политика», и который не знает ничего иного, кроме слепого выполнения глупых приказов, иногда вопреки здравому смыслу, а то и против своей совести».

Вот как смотрел на дело умный профессионал даже из славящейся якобы аполитичностью касты германского офицерства. Да и может ли иначе думать и действовать мало-мальски уважающий себя представитель той профессии, на которой испокон веку политика отражается более всего?

Если вдуматься, у истоков вообще всех крупнейших событий мировой политической истории всегда стояли военные! Английская буржуазная революция так же неотделима от генерала Кромвеля, как французская — от генерала Наполеона Бонапарта. Соединённые Штаты Америки создавались не только, да и не столько военными усилиями генерала Вашингтона, сколько политическими его усилиями! Маршал Франции Бернадотт имел на груди наколку «Смерть королям!», но стал шведским королём Карлом XIV Юханом, и «маршальская» династия царствует по сей день.

Наёмные полководцы средневековой Италии — кондотьеры, владели политиканским ремеслом не хуже, чем большинство нынешних профессиональных политиканов. Для имперских же генералов Британии и Пруссии их политические роли и обязанности всегда были чем-то само собой разумеющимся.

Двадцатый век исключением в этом смысле не стал: генералиссимус Чан Кайши, генералы Тодзио, фон Сект, Людендорф, маршалы Бломберг и Гинденбург, имперский канцлер веймарской Германии генерал фон Шлейхер, «комендант Польши» маршал Пилсудский, маршал Петен, генерал Маннергейм — это лишь довоенный перечень политиков первого ряда из военных.

После войны ситуация не изменилась: новая Франция обязана своим быстрым возрождением генералу де Голлю, генерал Эйзенхауэр благополучно отбыл два президентских срока в такой «демократическо-республиканской» стране, как Соединённые Штаты Америки, и т. д.!

Можно вспомнить офицеров-«младотурок» и их лидера Кемаля Ататюрка, нельзя забывать о молодых офицерах египетской армии во главе с Гамаль Абдель Насером, свергнувших в 1952 году короля Фарука, об уже упоминавшемся выше панамском генерале Омаре Торрихосе, который говорил, что он хочет войти не в историю, а в зону Канала, и который вошёл и в зону Канала, и в Историю.

Впрочем, может, на дельных полководцев и офицеров, мастеров на все руки, повезло лишь народам стран, так сказать, цивилизованных? А в «сиволапой» России полуграмотные вояки только и могли, что с перепою да с перематом кричать: «За Бога, царя и Отечество!» или — «За Родину, за Сталина!»? Послушать бывших работников идеологического фронта ЦК КПСС типа «останкинского» «фронтовика» бывшего члена горбачёвского Политбюро Александра Яковлева — так оно и было, но.

Но давно сказано (русским офицером, между прочим): «Быть русским по рождению и не знать русской истории — значит не быть русским!» А тот, кто историю знает, вспомнит: князь Ярослав Мудрый и воевал, и администрировал, светлый князь Александр Ярославич Невский не только псов-рыцарей бил, но был и выдающимся русским дипломатом.

Казацкий атаман Ермак Тимофеевич умел быть политиком, а казацкий гетман Богдан Хмельницкий, на заре своей воинской карьеры блеснувший доблестью в ришельевской Франции, десятилетиями почти безошибочно ориентировался в тугих узлах, завязанных на Украине Речью Посполитой, Швецией, Турцией, Крымом, Валахией, Семиградьем.

Русская гордость, умница Пётр Романов, выдающийся полководец и флотоводец нового, комплексного, типа, в новой державе создал и новую российскую дипломатию. Ведь он, и воин, и дипломат, в таком вот эпизоде, знать который должен бы каждый русский.

Заключив союз с бессовестным (а что делать!) саксонским курфюрстом и польским королём Августом «Сильным» (подковы руками гнул), Пётр подарил ему драгоценную шпагу. В годину неудач Август предал Россию и заключил со шведом Карлом XII тайный Альтранштадтский мир, а в подтверждение искренности своего предательства подарил Карлу петровский подарок. Шпага Петра была со шведским королём до Полтавской баталии, а там — со всем королевским скарбом — опять попала к нам. Перебежал к нам и бывший «союзничек», и Пётр, ни слова не говоря, восстановил союз и отметил его праздником. А во время пира поинтересовался судьбой подарка. Август заюлил — мол, берегу дорогой подарок в своей резиденции в Саксонии. И тогда Пётр, лишь усом поведя, сказал: «Ну, так вот тебе в придачу к той ещё одна, новая!»

И... отдал курфюрсту трофей.

При таком-то вожде и соратники его, «птенцы гнезда Петрова», прекрасно воевали, одновременно занимаясь политикой. При духовной наследнице Петра, великой Екатерине, эта традиция лишь укрепилась деяниями Румянцева, Суворова, светлейшего князя Потёмкина-Таврического. А позднее продолжилась: на море — Фёдором Ушаковым, стоявшим у колыбели Ионической республики, и на суше — Михаилом Илларионовичем Кутузовым, который не только французов бил, но в самый канун Отечественной войны блестяще провёл (в тех же местах, где предательски «командовал» генерал Лебедь) вначале военные операции, а потом и операции политические. Результатом стал крайне необходимый Отечеству мир с Турцией.