...из пены морской. Инверсионная тeория антропогенеза - Виктор Тен

Когда началась эволюция человека, антропоидов не существовало в природе. Это доказанный факт и одна из необъяснимых загадок симиальной теории антропогенеза. Сторонники симиальной теории были б честны, если б искали возможных предков людей среди низших обезьян, а не среди антропоидов. Ибо это означает поиск среди тех, кого не было и в помине, когда начался процесс антропогенеза. С другой стороны, совершенно ясно, что переход от низших обезьян к людям невозможен в принципе. Существуют пределы перехода количественных изменений в качественные. Собака, имея индекс цефализации, сравнимый с таковым у низших обезьян (и даже повыше) является другом человека на протяжении почти всей его истории. Однако даже тесное общение с человеком не сделало собаку разумным существом, а ведь человек этого всегда хотел. Искусственный отбор на протяжении миллионов лет был направлен на то, чтобы сделать из собаки настоящего друга, способного не только на автоматическое выполнение команд, но и на восприятие смысла слов. Увы Открывая разные виды гоминид, ученые вначале радовались каждой новой находке, а потом начали приходить в уныние от их многообразия. Безудержное ветвление «древа жизни» никак не позволяло вычертить более-менее убедительную линию происхождения одного-единственного вида Ношо sapiens.

На 1-й Всесоюзной конференции по проблемам эволюции, которая состоялась в Москве в 1984 г. в тот период развития антропологии, когда господствовала эйфория по поводу «молекулярных часов», известный антрополог Е.Н. Хрисанфова из МГУ высказала скепсис в истинности «определений древности человеческой линии эволюции по результатам сопоставления биомолекулярных и морфологических признаков».

«Известно, — сказала она, — что данные молекулярной антропологии используются для обоснования «шимпанзоидной гипотезы» антропогенеза, согласно которой общий предок гоминид и африканских понгид был по существу шимпанзеподобен. Однако отсутствие полного совпадения темпов молекулярной и фенотипической эволюции, особенности морфологии древнейшего афарского австралопитека не позволяют приписывать «шимпанзоидный» облик общему предку гоминид и понгид» (11, сс. 144-145).

Приведу одно из самых категоричных заключений одного из самых авторитетных антропологов: «По материалам сравнительной морфологии нужно считать исключенной возможность преобразования верхней конечности шимпанзе в конечность, свойственную гоминидам» (В.В. Бунак, 13, с.ЗОЗ).

Это мнение очень радикально в том смысле, что отрицание «шимпанзоидной гипотезы» антропогенеза в настоящее время означает автоматическое отрицание истинности биомолекулярных методов, которые претендуют на статус «точного знания».

Если молекулярный метод демонстрирует генетическую тождественность шимпанзе и человека, - какой вывод единственно и можно сделать, оставаясь в рамках симиализма? Что общим предком человека и шимпанзе являлась шимпанзеподобная обезьяна. Однако морфология и данные фенотипической эволюции просто вопиют о том, что этого не могло быть.

Как повести себя в такой ситуации? Должны ли мы отринуть все, что было сделано антропологами до сих пор, - или имеем право изменить исходную посылку, т.е. отказаться от симиализма?

Многие антропологи еще не поняли, что вопрос стоит именно так. Они наивно полагают, будто именно отказ от симиализма означает крах эволюционной антропологии. Отнюдь!

Если мы признаем, что у человека и шимпанзе действительно был общий предок, но это был не понгид, а гоминид, — только тогда у эволюционной антропологии есть шанс сохраниться в качестве науки. Иначе молекулярный метод начнет функционировать вне рамок эволюционной антропологии, которая окажется на задворках познания, ибо генетика на самом деле является точным знанием, без учета которого все рисуемые многочисленные схемы «эволюции человека» становятся пустыми фантазиями досужих людей.

В популярном журнале «Вокруг света» недавно, в середине 2003 г. был опубликован материал, подготовленный при поддержке Российского фонда фундаментальных исследований доктором наук, известным антропологом А. Зубовым. Упомянув о т.н. «синдроме Лайэля», французского ученого 19 в., который говорил, что не согласен с симиализмом из-за отвращения к обезьяне, автор пишет:

«Впрочем, такой подход держится только на эмоциях — подлинно научная современная аргументация в упомянутом синдроме близка нулю. Ведь для того, чтобы утвердить радикально новую теорию, нужно прежде всего опровергнуть доводы старой... 20-й век сделал такое опровержение невозможным» (18, с. 106).

В качестве главного доказательства А. Зубов приводит факт потрясающего генетического подобия человека и шимпанзе. Приводит мнение Гудмэна, который считает, что человек и шимпанзе принадлежат к одному виду животных, различаясь на уровне подвида.

Нив коем случае не собираюсь оспаривать этот довод. Более того: двумя руками голосую за то, чтобы официально вывести не только шимпанзе, но всех антропоидов из отряда обезьян и ввести их в состав биологического рода Ното. Гудмэн предложил для шимпанзе наименование Ното рап (человек обезьяний). Прекрасно! Прекрасно и справедливо, ведь от шимпанзе можно переливать человеку кровь. И если б вы видели великолепного шимпанзе в зоопарке Сантьяго — гордого, вертикальностоящего, расправив плечи, на двух ногах (правда, держась одной рукой за столб) - вы бы поверили, что это — человек. Эмоционально поверили бы, как верят чилийские дети, по-детски влюбленные в этого джентльмена и взбирающиеся на гору Сан Кристобаль специально для того, чтобы пообщаться с ним.

Недавно всплыла проблема. «С момента дивергенции человека и шимпанзе, произошедшей примерно 5 млн. лет назад (согласно молекулярным часам 5-6 млн. лет, — В.Т.), они разошлись лишь на 1,4%, да и те обусловлены, в основном, нейтральными мутациями (синонимичные замещения). Более того, повторы каждого гена внутри палиндрома идентичны друг другу более, чем на 99,9%! Небольшое расхождение, наблюдаемое между человеком и шимпанзе нельзя объяснить интенсивным отбором, поскольку даже нейтральные Alu последовательности внутри палиндромов показывают очень низкий темп эволюции» (16, с. 14).

Далее авторы статьи К. Попадьин и Л. Амирова приводят математический расчет темпов эволюции, согласно которому за 5 млн. лет между человеком и шимпанзе должно было накопиться на порядок больше генетических расхождений.

Генетика опровергает теорию эволюции, основанную на морфологии, и, в то же время, обезоруживает саму себя. Выходит, что мы не можем верить даже молекулярным часам.

Мы должны решить эту проблему.

Она решается, если исходить из того, что никакой эволюции от шимпанзе к человеку не было в природе, что шимпанзе - это одичавший, утративший свою универсальность, специализировавшийся, приспособившийся к древесному образу жизни человек.

Одичание и одомашнивание не равнозначны биологической эволюции. В итоге их появляются новые виды, имеющие другие фенотипы, другой облик, но генная основа воспроизводится из поколения в поколение, все замещения имеют, в основном, синонимичный характер. Одичание и одомашнивание отличаются от биологической эволюции так же, как селекция отличается от генной инженерии: они приводят к изменению фенотипа, существенно не затрагивая генотип. Это два вида селекции с противоположными знаками, но одинаковые в основе.

В 1681 г. в Германии впервые был документально зафиксирован случай, когда человеческое дитя жило с дикими животными в лесу. На сегодня известны около сорока феноменов «маугли», когда человеческие дети воспитывались животными и потом возвращались в общество. Они все свидетельствуют о том, что одичание совершается уже в первом поколении. Ни один «Маугли», попав к людям ребенком (даже не взрослым!) так и не стал полноценным человеком, несмотря на затраченные воспитательные усилия. Они не могут освоить членораздельную речь и уверенное прямохождение, зато любят вставать на четвереньки. Жизнь в лесу или саванне среди диких зверей давалась им легко, а возвращение в общество — трудно.

В современной России одна девочка прожила в конуре вместе с собакой 4 года, попав под опеку суки младенцем. После этого ею под наблюдением врачей и ученых 11 лет занимались педагоги и логопеды. Девочка едва выучилась говорить, почти нечленораздельно, не смогла отучиться лаять и прыгать на четвереньках. В 15 лет она мечтала только об одном: жить среди собак. При этом она была совершенно нормальной.

Угандийский мальчик Джон Себунья попал в обезьянью стаю в возрасте, когда уже умел ходить и говорить. Через 4 года его вернули к людям. Самое удивительное вот что: все его тело было покрыто густым серым подшерстком, который сошел спустя несколько лет жизни среди людей.

Вопрос: как могло в столь короткий срок появиться обволосение тела? Надо учитывать, что человеческие зародыши (как и эмбрионы дельфинов) покрыты мягкой шерсткой — лануго. Спящие волосяные луковицы у нас имеются по всему телу. Видимо, ускоренное обволосение Джона Себуйи было вызвано горячим желанием «быть, как все» среди обезьян. Лично я верю в это, потому что нечто подобное произошло некогда и со мной. По матери я принадлежу к белой расе, а по отцу к желтой. Как известно, у мужчин желтой расы волосы растут менее интенсивно, чем у белых. Когда я поступил в университет, чтобы получить профессию археолога, у меня появился друг Сашка Чигарьков. В нем наряду с русской текла, скорее всего, еще и какая-то горская кровь, поэтому он был красиво волосат. Особый предмет его гордости составляла т.н. «тещина дорожка» из коротких густых волос, лентой спускавшаяся от пупка вниз. В душевой Сашка дразнился: «А у тебя такой дорожки нет!» И я, семнадцатилетний пацан, страстно захотел иметь нечто подобное! К моему немалому удивлению, желание привело к тому, что спящие луковицы пустились в рост и через полгода, к началу второго курса, я имел «тещину дорожку» почти такую же густую, какая была у Сашки. Ни у одного из моих двух братьев нет ничего подобного, их животы голы.