Царство Страшных - Керри Манискалко

пытался держать себя. Я подумала о том, что узнала сегодня, как Гнев отреагировал на начало проклятия. Как он почти убил своих братьев из-за поисков меня. Все, что он нашел — кровь и клочок волос. Конечно он подумал, что его братья что-то замышляют. Проклятие было последним, о чем он думал.

Я не могла не задаться вопросом, а были ли между принцами раздоры до этого. Несмотря на то, что они пытаются навредить и убить друг друга, все равно чувствуется что-то семейное между ними. Какая-то преданность.

Возможно, когда-нибудь это будет таковым.

Я прижалась к моему принцу, положив голову ему на грудь. Его сердце стучало словно барабан, мое шло в том же ритме.

Если Гнев будет уверен, что моя сестра навредила мне, он не пощадит ее. Я даже не сомневалась, что с ее бессмертной божественностью, он добьется успеха.

Какие бы ни были ужасные дела у Виттории, я все еще пыталась найти хорошую часть нее. Какую-то часть тепла и доброты, оставшуюся с момента, пока мы были смертными. Мне хотелось верить, что цели Виттории по снятию моего заклинания и наделению меня всей силой были исключительно потому, что она желала лучшего для меня, но я беспокоилась, что это больше связано с ее текущим планом.

Если она хочет могущественного союзника и не хочет сотрудничать с Принцами, возможно, она хочет открыть мою магию для своей выгоды. И если Гнев прав — если есть вероятность, что я не переживу удаление смертного сердца — я понимаю, почему такая настойчивость Виттории делает ее угрозой. Ведь кто-то уже забирал меня от него без моей воли.

Я все еще пыталась вернуться к себе прошлой. Если поменять нас ролями, я бы уничтожила любого, кто будет мешать нашему счастью. Я бы убивала без капли сомнений. Так же, как и с демоном Умбры. Но это мой близнец, и с ней все не так просто, как черное и белое.

— Я могу чувствовать твои эмоции, — сказал он тихо, — но я не могу читать твои мысли.

— Я думаю о сестре. Виттория… —   Я вздохнула и посмотрела на него. —   Она больше не человек. Я могу лишь надеяться, что сохраню свою мораль, но я не уверена, что это возможно. Особенно сейчас. Наш Дом принадлежит Мести. Это подпитывает нас обеих. Перед тем, как я узнала, кто мы, мои мысли после «смерти» Виттории были просты: отомстить. В глубине души я знаю, что моя сестра обижена и что это единственный способ выразить это.

Гнев пристально смотрел на меня, между его бровей образовалась складка.

— У каждого есть право выбора. Твоя сестра использует свою принадлежность, как способ оправдаться. Она могла поменять свой путь, создав новый. Она не хотела. В этом и проблема. Она монстр по выбору, не по рождению. —   Он искривил свои губы в ухмылке, обещающей мучения. — Как и все мы. Но она не единственная, кто может отказаться от морали.

Я удерживала его взгляд пару мгновений. В его глазах не было ничего, кроме чистой решимости и ледяного обещания. Если он решит так поступить, то перевернет весь преступный мир для достижения цели. Виттория очень близка к роли его цели номер один… Ничего, что я скажу или сделаю, не поменяет его решение. Я знаю это, потому что и мой путь такой. И никто не остановит меня. Мы правда идеальная пара в Аду.

— Несмотря на ее методы, я кое-что поняла. —   Я перевернулась на бок и уставилась в потолок. — Я не верю, что Веста мертва. Это единственный вопрос, на который она отказывается отвечать — она уходит от ответа, вообще-то. Если она совершила убийство, я не понимаю, почему она не кинет это в лицо Жадности. Она ненавидит демонов, Принцев Ада в особенности. Если она правда хочет начать войну, почему бы не объявить о чем-то безнравственном, как убийство генерала, например? Особенно, если Веста такая особенная, как говорит Жадность. Виттория, не стесняясь, хвастается другими своими победами. Почему молчит сейчас?

Гнев вздохнул.

— Я задаюсь вопросом, зачем Весте нужен был Гордыня. Он что-то скрывает, но я не верю, что это как-то связано с ее возможным исчезновением.

— А во что ты веришь? — я снова повернулась на бок, смотря на него.

— Я думаю, он искал информацию и верил, что использует Весту.

Его рот приподнялся в улыбке.

— Если он понял, что был переигран, я думаю его гордость получила удар. Что было болезненно и неожиданно. Он думал, что был охотником, а сам попал в другой капкан. Он был слишком чувствителен к таким вещам с тех пор, как твоя сестра растоптала его тщательно созданный образ.

— Он заботится о ней?

— О твоей сестре? — Внимание Гнева полностью было на мне, после моего кивка. — Я не уверен. Но он, безусловно, прикладывает огромные усилия, чтобы увидеть ее побежденной. Хотя это может быть просто потому, что он ненавидит себя за то, что позволил своей гордости помешать сказать жене правду.

— Которая была?

— Насколько я знаю, Гордыня и Виттория никогда не заходили дальше поцелуев. Он выстраивал свой образ развратного принца, который, впоследствии, заставил его так себя и вести.

— Ты уверен, что он никогда не спал с Витторией?

Гнев тщательно обдумывал ответ на мой вопрос.

— Я не думаю, что кто-то, кроме Виттории и Гордыни, знают правду. Он особо не делится деталями той ночи.

И если Виттория испытывает чувства к нему и они оказались безответными, это, безусловно, могло добавить масла в ее нынешнюю «уничтожить ведьм и демонов» миссию. Я обдумала другую теорию.

— Как ты думаешь, Жадность отправил череп сам себе?

— Это возможно. Если он хочет уничтожить твою сестру, это бы помогло ему сделать неопровержимые доказательства ее виновности.

Это было именно то, о чем я думала.

— Без доступа к землям Жадности, мы не можем доказать это, да? — Мой принц покачал головой. Я обдумала еще пару вещей. — Герцог Девонский упомянул, что семья Весты не отсюда…

— Ты помнишь о крови?

Я кивнула.

— Мы, очевидно, не знаем обстоятельств, которые привели Весту сюда, но мы знаем, что она интересовалась порталом Гордыни и запахом крови. Если ее семья была откуда-то за пределами владений Жадности, даже за пределами Семи Кругов, возможно, она воспользовалась порталом, чтобы вернуться домой. Со смесью крови, которую мы нашли, возможно, она даже протащила сюда какого-то другого демона, чтобы помочь ей?

И если это правда, то, возможно, она была вовсе не жертвой, а настоящим убийцей. Если она была так несчастна при