Грабеж – дело тонкое - Вячеслав Денисов

К черту все! Пащенко «поднимет» серию из пятнадцати эпизодов разбойных нападений на квартиры терновчан! Пусть делом будут заниматься другие, однако все будут знать, что истоком информации (не источником, а именно – истоком!) был прокурор транспортной прокуратуры Вадим Пащенко. Должен же я как-то отблагодарить его за то, что он, толком не понимая, что я делаю, помогает и даже отчасти выступает инициатором?

Пусть Вадик пишет, пусть фиксирует... Чернила есть, бумага есть, понятые есть. Если ты грамотный правовед, это все, что нужно для обнаружения виновного. Он еще не знает моих предположений относительно решетухинской шутки с видеомагнитофоном и хоккейным матчем, и я, покуривая у окна, спокойно дожидаюсь того момента, когда он закончит и мы выйдем на улицу. Самое смешное в этой истории то, что пока неизвестно даже, в руки какому следователю попадет этот протокол осмотра и кассета. И вещи, скрепленные протоколом, будут бесхозными до тех пор, пока я не разгадаю эту загадку до конца.

А пока мне очень хочется посмотреть на те железнодорожные билеты, серийные номера которых Пащенко так старательно вписывает в бланк...

Была догадка, но я не знал, что в состоянии ее подтвердить. Невероятно, Решетуха оставил кассету, которая, при правильном формировании доказательной базы, может удостоверить факт того, что разбой в квартире Решетухи – фикция. Миша придумал преступление в отношении себя. Чего он добивался? Задолжал солидным людям пять тысяч долларов, двадцать тысяч рублей, указанных в заявлении, и сейчас пытается выставить себя форсмажорным дебитором? На Руси всегда жалели погорельцев и убогих, и эти качества не выветриваются из души русских людей, даже – «новых русских» людей, никакими ураганами перемен. Какой кредитор теперь обидит Мишу? Ему теперь обязательно дадут время, отсрочку для пополнения средств на счету и выплаты долга.

Решетуха все рассчитал правильно. По городу тянется след разбоев. Неплохо под этот «локомотив» подставить голову и потом ее, разбитую, показать. Под «крышей» обычной кражи такой ход не прокатит. А о разбоях, способах их реализации, поведении преступников говорит весь город. Единственное несовпадение – телефон. До Миши всех жертв обзванивали, и от правила этого бандюги не отступали. Глухому Решетухе телефон по статусу не положен, в этом и несовпадение. Несовпадение и с хоккейным матчем. Однако все остальное – неплохая задумка. И иконка золотая у Андрушевича в квартире появляется, и свидетель Попелков есть, который на Библии присягнет, что разбойника видел. И голова вроде разбита.

Мне сейчас непонятны лишь две вещи. Зачем Решетуха отдал Кантикову черепаху, если знал о возможных последствиях ее последующей продажи, и как в квартиру Андрушевичу попала икона «Неупиваемая чаша».

А еще меня очень тревожит Савойский. Этот тип...

Отрываясь от раздумий, я смотрю в сторону Пащенко. Он подзывает к себе понятых для подписи. Осмотр квартиры Сутягина закончен.

Свои мысли я начал с молчаливого обещания прокурору заслуженного вознаграждения за раскрытие «висяков» полугодовой давности, а закончил описанием «пустышки-подставы» под серию разбойных нападений на квартиры. Масло и вода, сахар и соль, дружба и деньги... Несовместимые понятия. Однако у меня уже нет никаких сомнений в том, что в части Мишиного лжеразбоя эти понятия цепляются друг за друга, как два магнита.

Терпеливо дождавшись, пока спортсменка закроет дверь, я слегка придержал ее за локоток. Не ожидая такой дерзости, она вонзила в меня взгляд своих огромных, окруженных сотнями едва заметных морщинок зеленых глаз. Ничего, пусть считает, что я хам, позволяющий себе распускать руки. Однако после добровольного предъявления свету своего кочета в рубашке, с перепугу застегнутой наискосок, можно так и не нервничать. Очень глупо сейчас выглядит ее напускная неприступность, когда в ее спальне, почесывая лысину, сидит верный муж чужой жены и думает, как избежать скандала.

– Последний вопрос, мадам, – сказал я, освобождая локоток. – Расскажите мне что-нибудь примечательное о бывшем хозяине этой квартиры. Как, вы сказали, его зовут? Игорь Олегович?

– Я вам не говорила, – ответила она, давая понять, что я могу оставить свои милицейские штучки для другой дуры. – Но тут действительно проживал Игорь Олегович Савойский. И ничего примечательного о нем, кроме того, что он никогда не хватал меня за руки, я вам рассказать не могу.

– Ладно, – согласился я. – Тогда спросим вашего ухажера. А если и он сейчас не вспомнит, освежим ему память прямо на дому. На другом дому. Приедем и освежим.

Дама провела меня в кухню и наглухо захлопнула дверь. После этого угрожающего жеста дотянулась до мини-бара и извлекла из его нутра графинчик водки.

– Будешь?

– В десять утра?

– Как хочешь. – Стограммовый стаканчик опустел так быстро, что я успел лишь проводить его изумленным взглядом.

Крякнув, как шабашник перед колкой дров, спортсменка села напротив меня и закинула одну на другую мощные ноги. Пола тигрового халатика соскользнула, и нога стала еще мощнее. Не знаю, как чувствует себя в постели с этим закаленным монстром лысый, только мне стало не по себе. Один удар такой ногой в живот, и Пащенко сможет разогнуть меня только домкратом.

– Игорь работает адвокатом, – сказала она, выуживая из литровой банки болгарских огурчиков наиболее подходящий в качестве закуски для ста граммов. – Жил в этой квартире пять лет. Мужик толковый, всегда советом помогал. Без очереди вопросы решал. Никогда не видела в его квартире награбленного, трупов или наркотиков. Что еще интересует?

– Я насчет внеочередного решения не понял, – пришлось признаться мне. Глядя, с каким хрустом мадам пожирает огурчик, я почувствовал во рту слюну. Не предполагал, что пожирание этой сексуальной машиной простого огурца будет выглядеть так аппетитно.

– Он нотариусом до прошлого года работал, – презрительно глядя в мою сторону, но мимо меня, пояснила спортсменка. – На Красных Партизан. Если не знаешь, то к нотариусу очереди всегда, как в Эрмитаж, а он, по соседской дружбе, всегда вопросы решал за пять минут. До развода они с женой там вместе работали. Он сейчас ушел, а жена до сих пор акты гражданских отношений визирует. – Ее взгляд переполз со стены на меня. – Только не копай под него, не надо.

Это прозвучало угрожающе. Как бы в подтверждение этого мадам дотянулась до графинчика и вновь наполнила стакан. Нужно сматываться побыстрее из этой квартиры, пока она не напилась до сексуального экстаза и не поимела меня и лысого по очереди...

– Вы не слышали такую фамилию – Решетуха?

– А это еще что за сучка?

– Это он. Миша Решетуха. Не слышали?

– Нет.

Лысый подкрался к двери так тихо и коварно, что, увидев в проеме кухонной двери его впалую грудь, на которой по-прежнему была криво застегнута рубашка, я вздрогнул.

– Ну, как же ты не слышала, дорогая? Один раз к нему какой-то Миша приходил. Помнишь, девятого мая, на День Победы?

Такие припадки гражданской сознательности меня всегда восхищали, восхищают и будут восхищать. Сейчас, когда товарищ пойман, так сказать, за орган работником другого органа, правда из него забрызжет, как газировка из сифона.

– Так, так... – зацепился я за правду. – А как тот Миша выглядел?

– Высокий, статный, атлет, одним словом. Я как раз тебе, дорогая, в дверь звонил, а он из квартиры Игоря Олеговича выходил. Игорь Олегович еще у дверей ему сказал: «Если что, звони, Миша», – и только потом выпустил его.

Мадам не помнила. Или не хотела вспоминать. Скорее второе, так как к Игорю Олеговичу Савойскому она сейчас испытывала куда больше симпатий, нежели к Антону Павловичу Струге. Как бы то ни было, я узнал главное. В этой квартире был некто по имени Миша. Высокий, статный и красивый. Атлет, одним словом. Пора убираться. Коротко попрощавшись, стараясь не видеть, как в спортсменку погружается очередная порция, я заторопился к выходу.

Изменник супружеской верности догнал меня, как летучая мышь, уже у самых дверей.

– Я бы, так сказать... Надеясь на взаимность... Учитывая посильную помощь и готовность к сотрудничеству... Было бы крайне неприятно, если бы супруга, так сказать... Мы же взрослые люди?

Я окинул взглядом фигуру лысого. Я не мог себе представить, что та гром-баба вытворяет с этим пятидесятикилограммовым телом в постели. Хотя есть всякие прибамбасы, типа кнутов, кожаных трусиков и удил...

– Все нормально, – заверил я его. – Мужчина создан для войны, а женщина – для отдохновения воина. Все остальное есть глупость.

– Не разговаривай с ним!! – донесся из кухни вопль. – Он тебе сейчас по ушам так проедет, что потом месяц не разгребешь!

«Это Ницше сказал», – хотел пояснить я, но, представив вопрос бабы – «А это что за сучка?», – поторопился выйти из опасной квартиры.

Гениально. Савойский до адвокатства трудился в нотариальной конторе на улице Красных Партизан! Той самой, адрес которой мне назвала Светка Юшкина. Именно в этой конторе оформлялись гражданско-правовые отношения при обмене квартир, и, по всей видимости, там же Витя Юшкин получал свои роковые двести тысяч. Вторая новость была не настолько ошеломляюща, насколько мало достоверна. Миша Решетуха, что совсем неудивительно, мог бывать на старом адресе Савойского. Предполагался обмен, значит, новый жилец мог приехать для осмотра нового жилья. Но странно другое. Сутягин, кому принадлежала квартира, уверял Земцова в том, что выкинул Мишу из квартиры и произвел обмен сам. Как прикажете понимать ситуацию в этом случае? С одной стороны, оправдывается и присутствие смятой повестки в квартире. Миша пришел да за разговором выкинул ненужную бумажку на пол. С людьми свинской направленности такое в гостях иногда случается...