Красный ангел - Лонгстрит Роксана

Внезапно мощный толчок в спину сбил ее с ног. Она полетела лицом вперед и больно ударилась о кирпичную стену. В глазах поплыли оранжевые круги. Едва вскинув голову, она увидела мелькнувшее мимо ожесточенное лицо Дэвиса. Интересно, он таким образом пытался спасти мне жизнь, подумала Алекс, или убить меня?

Скорее — последнее. Она села, постанывая, и ощупала голову. Шишка здоровая, но крови нет. Впрочем, синяков и ссадин достаточно, чтобы сойти за далматинку. Выровняв дыхание, она привела себя в вертикальное положение. Сделала шаг.

Ноги едва держали. Кое-как проковыляв за угол, она увидела спину Дэвиса, который сворачивал за следующий дом, устремляясь в южном направлении.

Полиция должна нагрянуть в ближайшие секунды. Алекс размышляла, что лучше — имитировать пьяную в подворотне или продолжать свое хромоногое преследование.

Уличный шум прорезали три характерных коротких хлопка. Алекс замерла. Стрельба.

Превозмогая боль, она заставила себя побежать.

Полиция до сих пор не появилась. Такое ощущение, что никто вообще не обратил внимания. Добежав до угла, она свернула и без сил прислонилась к стене. О Боже, мелькнула мысль, только не это…

Неподалеку уже собиралась толпа. Забыв про ногу, она рванулась вперед, подбежала и принялась расталкивать локтями любопытных.

Габриэль Дэвис стоял на коленях спиной к ней. Она увидела седую прядь волос.

Последний шаг оказался самым трудным, но она его сделала. Липаски был бледен, глаза крепко зажмурены. На рубашке расплывалось кровавое пятно.

Она села рядом и заглянула в глаза Дэвису. В них больше не было злости. Только слезы, дрожащие на ресницах. Слезы неимоверной боли. Дрожащими, испачканными в крови пальцами он поправил прядь волос. Пистолет Липаски валялся рядом.

Алекс была слишком ошарашена, чтобы плакать. Она вглядывалась в лицо Энтони. Вдруг ресницы его дрогнули. Он открыл глаза. Они стали светло-серыми, почти как лицо. Алекс прикоснулась пальцами к его щеке, и он увидел ее. Губы слегка раздвинулись в улыбке.

— Ранен, — хрипло выдохнул он. Она приложила ухо к груди. Ничего не булькало. Безусловно, хороший признак. — Чертова… сука. Я ее даже… не заметил.

— Не волнуйся. Кто-нибудь уже вызвал "скорую", — проговорила Алекс и оглядела окружающих, ища подтверждения своим словам. Один мужчина, похожий на страхового агента, утвердительно кивнул. — Тони…

Глаза его снова поплыли, хотя грудь вздымалась равномерно. Когда она взяла его за руку, он сжал ее пальцы. Пальцы были холодными, но это естественно — от шока.

— Габриэль, — произнес Липаски. У Дэвиса было совершенно искаженное лицо. — Моя ошибка. Не надо было… так близко…

— Спокойно.

— Нет. Убирайся отсюда, пока они на взяли тебя за задницу. И забери с собой Алекс. Уходите отсюда. Прошу.

— Нет. — Глухой голос Дэвиса не оставлял места для компромисса. — Нет.

Липаски, выдохшийся, опять замолчал. Уже слышалось приближение завывающих сирен. Алекс подняла голову в надежде увидеть каких-нибудь знакомых полицейских.

И увидела стоящую позади Марджори Кассетти. Она заглядывала через голову невысокого подростка-школьника. Руки она держала опущенными. Алекс показалось, что блеснуло что-то черное, металлическое.

Кассетти улыбалась. В глазах ее стояли слезы — слезы триумфа, слезы ярости.

Если начать стрелять, то в такой толпе можно запросто уложить человек пять-шесть. Алекс даже не посмела вскрикнуть. Она лишь посмотрела ей в глаза и едва заметно покачала головой. Улыбка на лице Кассетти пропала. Она беззвучно, одними губами, произнесла одно слово:

"Потом".

И исчезла. Алекс глубоко, судорожно вздохнула и посмотрела на Габриэля Дэвиса.

Тот ничего не заметил. Он по-прежнему смотрел в бледное как полотно лицо Липаски, целиком поглощенный своим отчаянием.

Алекс решила, что это к лучшему.

Глава 35

Дэвис

Из личных дневников Габриэля Дэвиса, найденных в его жилище.

Неопубликовано.

17 октября 1993

На похороны Вивы никто не пришел. Я по-прежнему сижу в костюме, при галстуке, в плаще. Хорошо, что сегодня дождь.

Не знаю, кого я ждал. Кто помнил о ней эти тридцать лет? Кому до нее было дело, кроме меня? Медсестры от нее явно устали. Врачи давно уже относились к ней как к растению и источнику гонораров.

Отец любил ее… по-своему.

До того, как ее убил.

Я тоже любил отца, разве нет? До конца.

Мне сказали, что все прошло тихо. Она подхватила воспаление легких и ушла очень быстро. Интересно, делали они что-нибудь, чтобы ее спасти, или просто сидели на своих постах и слушали, как она задыхается и умирает.

Я однажды уже слышал, как она умирала.

Я слышал, как сам умирал, и не раз. Звук точно такой же.

Вива, я виноват перед тобой. Прости меня.

Ты больше не будешь разговаривать со мной.

Пора идти. Скоро прилетает самолет Липаски, я должен его встретить.

Эта журналистка с ним. Я хочу…

Я не знаю, чего я хочу.

Глава 36

Новая комната для допросов. Даже забавно, насколько все они похожи полным отсутствием дизайна. Отличие — в оттенках линолеума и отсутствии протечек на потолке.

А так — Алекс чувствовала себя полностью, как в той комнате полицейского участка в Чикаго, где ждала Липаски. При мысли о Липаски она тяжко вздохнула и уронила голову на скрещенные на столе руки. В школе — время дневного сна. Время полдника наступит позже.

Никто не собирался ей сообщать ни о самочувствии Липаски, ни о местонахождении Дэвиса. С тем же успехом она могла быть в Чикаго.

Она попросила встречи с Марковски, но ей грубо ответили, что в данный момент он недоступен. Она коротала полдня в камере, пахнущей антисептиком, в обществе трех проституток; одна была настолько пьяна, что наблевала прямо на пол, не дожидаясь ленча. Алекс неподвижно лежала на верхней койке, чувствуя, как ее жизнь истекает кровью на тротуаре за несколько миль отсюда.

Почему они не могут сказать хотя бы, как он себя чувствует? Неужели это так трудно?

Часы в камере показывали два сорок пять, когда ее вызвали и привели сюда, в комнату для допросов. Она сидела здесь в одиночестве уже около получаса.

Возникла потребность в новом тампоне. Она полагала, что охрана способна выполнить такого рода просьбы, но, как оказалось, ошиблась. Может, стоит позвонить…

Кому?

Они сказали, что ей разрешен один телефонный звонок. Она ответила, что подумает.

Наконец дверь со скрипом отворилась. Алекс выпрямилась, и все синяки и ссадины сразу напомнили о себе.

Это был не Марковски, а его напарница — как ее там? — ах да, Шенберг. Она удобно устроилась в кресле напротив и закурила сигарету. Потом толкнула пачку к Алекс, но та отрицательно покачала головой.

— Как вы себя чувствуете? — спросила Шенберг, вежливо выпуская струйку дыма вверх, в потолок. Ее ярко-золотистые волосы были завязаны в конский хвост. Лицо было сплошь в веснушках, и выглядела она лет на семнадцать, если бы не взгляд полицейского — холодный, цепкий. — На условия не жалуетесь?

— Как себя чувствует Энтони Липаски?

Шенберг вместо ответа выпустила очередную струю дыма.

— Черт побери, да скажите хотя бы, он жив?

— Может, вы лучше расскажете мне, что произошло, чтобы мы могли разобраться как следует? Сделайте это ради меня. Просто расскажите, что произошло с тех пор, как мы с вами виделись в последний раз.

Ролли Истфилд, погибший вместе со своей "девицей по средам". Сюзен Истфилд, курящая безвкусные сигареты и смотрящая в будущее пустыми газами.

— Я влюбилась, — пробормотала Алекс.

Шенберг заморгала от дыма, попавшего в глаз.

— В Энтони Липаски? Как вам удалось втянуть чикагского копа в это дело, Алекс?

— Сейчас это не важно. Всё не важно. — Алекс чувствовала себя ужасно грязной и безумно усталой. Подперев рукой подбородок, она уставилась в пространство. Одностороннее зеркало. Вполне вероятно, Марковски сейчас наблюдает за ней и чертыхается. — Вы задержали второго парня, насколько я понимаю?