Маска и душа - Федор Шаляпин

Я подумалъ, что сдѣлалъ бы я это съ удовольствiемъ, но какъ? Это же не такъ просто, какъ думаютъ. Вотъ выйдетъ Шаляпинъ на площадь, раздастъ безплатные билеты, и все будетъ хорошо — «кругомъ шестнадцать». А, тутъ антрепренеръ, театръ, аренда, другiе актеры, хористы, музыканты, рабочiе на сценѣ, капельдинеры — какъ это можно сдѣлать совсѣмъ даромъ? Не понимаю. Но желанiе рабочихъ послушать меня я понималъ, и исполнить ихъ просьбу мнѣ очень хотелось. Поэтому я придумалъ слѣдующую комбинацiю. Возьму я большой залъ, циркъ Крутикова, вмѣщающiй около 4.500 человѣкъ. 4000 билетовъ дамъ безплатно рабочимъ — пусть разыграютъ ихъ въ лоттерею на фабрикахъ и заводахъ — кто вытащитъ изъ фуражки номерокъ, тому и мѣсто. А билетовъ 500 пустить въ продажу среди имущей публики — на покрытiе текущихъ расходовъ и на плату за помѣщенiе. Рабочiе съ восторгомъ одобрили мой проэкть, и я приступилъ къ организацiи концерта.

Снять циркъ было не трудно — я это немедленно сдѣлалъ, но безъ разрѣшенiя властей я не могъ выступать публично. Въ обыкновенныхъ случаяхъ разрѣшенiе безъ всякихъ затрудненiй даетъ полицеймейстеръ, но эготъ мой концертъ былъ совершенно необычаенъ. Полицеймейстеръ не посмѣетъ, конечно, разрѣшить его своей собственной властью. Придется, думалъ я, обращаться къ генералъ-губернатору. Не очень мнѣ хотелось безпокоить столь высокое начальство, и тутъ кстати я вспомнилъ, что недавно я познакомился съ женой кiевскаго губернатора. Это была милейшая дама, которая обожала артистовъ и не менѣе, чѣмъ артистовъ, обожала винтъ. Вотъ, подумалъ я, «отсель грозить я буду шведу». Мнѣ поможетъ Надежда Герасимовна (такъ, кажется, звали генеральшу). И я устроилъ себѣ приглашенiе къ губернаторшѣ на партiю въ винтъ.

Играю и жду удобнаго момента. Известно, какъ дѣйствуетъ на человѣка выигранный шлемъ. Онъ становится добрее, радушнее, на все смотритъ прекрасно.

И вотъ, когда губернаторша выиграла свой первый шлемъ, я и ввернулъ:

— Надежда Герасимовна, боюсь безпокоить Вашего супруга, а надо.

— А что?

— Да вотъ, концерть хочу сдѣлать. Для бѣдняковъ, для рабочаго люда. А то неловко: всѣ слушаютъ меня, а они не слушаютъ. Времена, знаете, не очень спокойныя, всѣ раздражены. Не спѣть рабочимъ, они какъ будто обидятся. А пѣть — отъ Вашего супруга зависеть… На пять червей я пасъ.

А Надеждѣ Герасимовнѣ везетъ. Опять шлемъ объявила.

— Чего же Вы боитесь? Мой супругъ же добрый человѣкъ. Первый по добротѣ въ городѣ, да и по разуму. Вотъ, я думаю, черезъ полчаса придетъ домой. Потолкуйте съ нимъ.

— А Вы, дорогая Надежда Герасимовна, поспособствуйте, въ случаѣ.

— Ахъ, пѣсни ваши коварныя! Онѣ все равно сражаютъ всѣхъ. На меня Вы всегда можете разсчитывать.

И черезъ часъ я уже былъ въ кабинетѣ губернатора.

Дѣйствительно, милый человѣкъ былъ этотъ губернаторъ. Весьма осанистый, съ окладистой бородой, въ мундирѣ съ какими то обшлагами, обстоятельнымъ, какъ онъ самъ, голосомъ, генералъ растягивалъ въ отвѣтъ на мою просьбу слова:

— Гм… Видите-ли… Гм… Да… Я, конечно… Да… Понимаю… Концертъ… Да… Но, вѣдь, вы — странно! — для рабочихъ… Вотъ это… затруднительно. Гм… Да… Это очень хорошо — концертъ для рабочихъ, и самъ я, видите, съ удовольствiемъ бы, но есть… э… нѣкоторое препятствiе. Я не могу его, собственно, Вамъ сообщить, но оно есть… Не имѣю права.

Я чрезмѣрно удивился и невольно тоже заговорилъ губернаторской манерой.

— Т.е… Гм… Какъ это… Ваше Превосходительство, не имѣете права?

— Да такъ. Не имѣю… Но Вамъ я вѣрю, Шаляпинъ, я Васъ люблю, и давно уже, какъ артиста. Такой артистъ, какъ Вы есть человѣкъ благородный. Я Вамъ объясню, въ чѣмъ дѣло, но только Вы мнѣ дайте слово, что ужъ никому не разскажете.

И губернаторъ открылъ какую то большую папку съ бумагами, лежавшую на его рабочемъ столѣ. Порылся въ ней, вынулъ бумажку и, протянувъ ее мнѣ, сказалъ — «читайте».

— Не про меня это писано, — подумалъ я, когда въ заголовкѣ прочиталъ подчеркнутое слово конфиденцiально. Сбоку на лѣвой сторонѣ бумаги было напечатано М.В.Д. Департамента Полицiи. А тамъ дальше губернiя, какъ говорится, писала, что, молъ до нашего свѣдѣнiя дошло, что артистъ Шаляпинъ отправился по городамъ Россiйской Имперiи устраивать всевозможные вечера, спектакли и концерты съ цѣлью революционной пропаганды, и что посему мѣстнымъ властямъ предписывается обратить на выступленiя онаго Шаляпина особливое вниманiе.

Я всегда думалъ, что по поводу меня больше меня самого знаютъ газеты, а вотъ оказывается, что Департаментъ Полицiи знаетъ про меня еще больше, чѣмъ даже газеты! Удивился. Но я въ то же время почувствовалъ, что предо мною сидитъ не просто губернаторъ, а порядочный человѣкъ, и я съ нимъ заговорилъ по-человѣчески. Я его увѣрилъ совершенно искренне, что никакой революцiонной пропаганды я и въ помыслахъ не имѣлъ, что я просто желаю пѣть для людей, неспособныхъ платить, что я это уже не разъ дѣлывалъ. Я высказалъ при этомъ соображенiе, что отказъ произведетъ на рабочихъ тяжелое впечатленiе и еще больше раздразнитъ ихъ противъ властей. Генералъ меня понялъ и далъ разрешенiе, но при этомъ сказалъ:

— Всѣ дальнѣйшiя вещи будутъ уже зависѣть отъ полицеймейстера и пристава. Поладьте съ ними, какъ можете.

Кiевскiй полицеймейстеръ оказался милымъ человѣкомъ. Онъ заявилъ, что къ устройству концерта съ его стороны препятствiй не имеется. Но тутъ возникло новое затрудненiе, которое надо было какъ нибудь устранить. Изъ разговора съ делегатами рабочихъ я понялъ, что было бы лучше, если бы охрана порядка на концертѣ была бы поручена самимъ рабочимъ. Делегаты говорили, что присутствiе въ циркѣ полицейскихъ въ мундирахъ можетъ, пожалуй, вызвать раздраженiе и случайно повлечь за собою нежелательный скандалъ. Это уже надо было улаживать съ мѣстнымъ участковымъ приставомъ, и я къ нему отправился самъ.

Странный и смѣшной былъ этотъ представитель полицейской власти. Когда я позвонился къ нему на квартиру, открыла мнѣ дверь украинская дивчина, — горничная, повидимому, и на вопросъ, могу ли я увидѣть пристава, отвѣтила, что сейчасъ спроситъ Его Благородiе:

— Кажысь, воны въ ванной.

Ушла, черезъ минуту вернулась и сказала, что если я не чувствую неловкости въ этомъ, то «воны» просять меня пожаловать въ ванную. Я вспомнилъ знаменитый анекдотъ о Мадамъ де Сталь и Наполеонѣ и подумалъ, что приставъ также, вѣроятно, думаеть, что генiй не имѣетъ пола… Нечего дѣлать — иду въ ванную. Можете представить себѣ, какъ мнѣ было интересно увидѣть моего милаго пристава въ столь благосклонномъ ко мнѣ положенiи. Я еще въ гостинницѣ приготовилъ программу рѣчи, но увы, по программѣ мнѣ говорить не пришлось.