Проклятие королевы фей - Тереза Медейрос

Убедившись, что поиски эти тщетны, Холли попробовала снова обратиться к разуму мужа.

— Остин, ты должен позволить мне высказаться. Я даже не думала тебя гневить. Сделать тебе больно. Я только хотела…

— Прекрати лгать! — взревел он.

Остин видел, как Холли вздрогнула от этого крика, но он не чувствовал ни жалости к ней, ни стыда от содеянного им, когда он раскрыл это предательство. Он с горечью подумал, что его жена ничем не лучше его матери, бабки и тех красивых женщин, которые вот уже несколько столетий приносили одно зло роду Гавенморов.

Остин смотрел на безукоризненные белоснежные полушария груди Холли, силясь постичь, что перед ним то самое существо, которое он еще так недавно жалел за уродство. Пышную грудь девушки венчали нежно-розовые соски, набухшие и твердые под его откровенным взглядом. Не от страсти, вдруг подумал Остин, а от страха.

Рубашка, ставшая почти прозрачной от воды, обнажала все линии стройного тела девушки. Взгляд Остина опустился ниже и откровенно задержался на вожделенном треугольнике, темнеющем между бедер; Холли застонала, но в этом тихом сдавленном стоне прозвучало не смущение, а страсть.

Остин крепче стиснул ей запястья, борясь с нестерпимым чувством ярости, смешанным с безумным желанием обладать Холли. Судьба словно насмехалась над ним, позволив обладать желанной женщиной и наполнив его сердце гневом и ненавистью. Ему хотелось вытащить девушку на берег, бросить ее в траву, сделать с ней то, чего не сделает с женщиной ни один порядочный мужчина. Чего он никогда не делал даже со шлюхами.

Но много ли времени пройдет, прежде чем ярость пересилит вожделение? Много ли времени пройдет, прежде чем его руки сомкнутся на ее нежной шее, лишая жизни…

Остин вздрогнул, почувствовав, как на тыльную сторону его руки упала одинокая слезинка. Он заглянул в огромные глаза Холли. В эти прекрасные глаза, которые скоро будет окаймлять бахрома черных ресниц. В глаза своей жены.

Схватив Холли за руку, Остин потащил ее к замку, и девушке ничего не оставалось, как идти, спотыкаясь, за ним, безуспешно пытаясь прикрыть обрывком лифа обнаженную грудь. Стыд опалил ей щеки, когда муж протащил ее мимо двух пастухов, раскрывших рты от изумления при виде того, как их господин волочит за собой сквозь пролом в крепостной стене полуодетую незнакомку.

Приблизившись к могиле матери, Остин нисколько не замедлил шаг. Он протащил Холли прямо через обложенный камнями холмик, топча сапогами нежные анемоны.

Обитатели Каер Гавенмора высыпали на улицу. Их лица сливались для Холли в одно бледное пятно, пока вдруг не раздалось изумленное восклицание:

— Боже милосердный, это же леди Холли!

И тотчас же она словно перенеслась из кошмарного сна в не менее жуткую реальность. Испуганные крики слуг, понявших, что красивая девушка, семенящая за Остином, — действительно их госпожа, их боязливые взгляды, устремленные с опаской на его решительное лицо с холодным пламенем в глазах, не отрывающихся от нее, от почти неприкрытого тела.

Старик с испещренным морщинами лицом крикнул:

— Это какое-то колдовство! Не иначе, она ведьма!

Слуги попятились: отчасти из страха перед ней, отчасти из страха перед гневом Остина. Сильнее их немых проклятий Холли ранило выражение боли, исказившее доброе круглое лицо Винифриды. Устыдившись своего обмана, она впервые опустила голову.

Собаки с лаем следовали за ними по пятам. Со стороны ристалища появились бегущие с обнаженными мечами Эмрис и Кэри, привлеченные шумом. Оруженосец первым застыл на месте, изумленно раскрыв рот. Его отец с потемневшим от ужаса лицом остановился у него за спиной.

Мрачное шествие приблизилось к часовне, и тут дорогу им решительно преградил выскочивший из двери человек. Холли начала читать вполголоса смешанные с проклятиями молитвы. Сперва она испугалась, что Остин просто растопчет священника, как букашку, но ее муж, остановившись за несколько шагов до отца Натаниэля, выставил Холли перед собой, словно щит. Одной рукой он обнял Холли за талию, и она едва смогла вынести оскорбление — ласку пополам с издевкой.

— Отойди в сторону, священник, — приказал Остин, — если только не хочешь прочесть по себе самому панихиду.

Лицо отца Натаниэля было бледным и осунувшимся, но голос его прозвучал с такой убежденностью, какой Холли никогда прежде не доводилось слышать в молитвах даже по большим церковным праздникам.

— Я не позволю вам дурно обращаться с этой дамой.

— Это не дама. Это моя жена. Или вы забыли, что именно вы соединили нас узами нечестивого союза?

— Не я, а вы, сэр, похоже, забыли произнесенную вами клятву.

Натаниэль не двигался с места, непоколебимый в благочестивой неприступности.

— Вы испытываете мое терпение, святой отец, — прорычал Остин, еще сильнее сжимая руки вокруг талии Холли. — Вы действительно так беспокоитесь о моей супруге или же просто хотите защитить свою любовницу?

Холли не была единственной, кто громко ахнул, услышав такое богохульство. Неужели Остин верит, что она способна на такое? Впрочем, почему бы и нет, мелькнула у нее безумная мысль. Она еще не имела случая доказать ему свою верность.

Отец Натаниэль перевел взгляд с Остина на девушку. Холли увидела в глазах священника смирение и вдруг поняла то, что знала всегда, но в чем боялась признаться даже себе самой. Полным отчаяния голосом она прошептала:

— О боже, Натаниэль, не надо. Только не сейчас. Пожалуйста, только не сейчас.

Толпа, затаив дыхание, ждала ответа.

— Она не моя любовница, — тихо произнес священник.

Холли с облегчением перевела дух.

— Но я действительно люблю ее!

Застонав от отчаяния, Холли едва не лишилась чувств.

— Видит бог, это правда! — воскликнул Натаниэль. — Я люблю леди Холли! Она умная, красивая, талантливая и очаровательная девушка, а вы, сэр Остин Гавенмор, недостойны целовать землю, по которой она ступает!

Холли медленно распрямилась, ожидая страшного гнева Остина. Долго ей ждать не пришлось, но действительность оказалась гораздо хуже, чем самые ужасные картины, нарисованные ее воображением. Закинув голову, рыцарь громко расхохотался. Этот смех раскатился по двору мрачными волнами эха, а Остин, решительно отстранив Холли с дороги, выхватил у Кэри из руки меч.

Он двинулся на священника, выставив меч перед собой, и мужество изменило отцу Натаниэлю… Голос его прозвенел уже не так уверенно.

— Я не боюсь вас, не надейтесь на это. — Он отступил на два шага — на столько же и Остин приблизился к нему. Натаниэль лихорадочно пытался подыскать подходящий текст из Священного писания. — «Н-н-не бойся тех, кто умерщвляет тело, но не в силах умертвить душу; опасайся же того, кто сокрушит в ад и тело, и душу».