Операция «Остров Крым» - Ольга Чигиринская

Ах, гадство!

Привычной тяжести ножа на левом бедре не было. Боковым зрением Владимир уловил блеск клинка: Верещагин отводил руку для удара, который нельзя было парировать, от которого некуда было уклониться.

Резун поднял «макар» и пальнул в бритоголового. Длинноволосый выстрелил одновременно с ним, бритый упал, перекатился, снова прицелился – из-за машины. Одновременно Верещагин ударил ножом туда, где, по его расчетам, должна быть голова Резуна. Слишком слабый и медленный удар, чтобы достичь цели. Достаточно опасный, чтобы заставить Владимира отклониться и едва не попасть под вторую пулю. Корпус фургона украсился дыркой, капитан ГРУ временно оглох на одно ухо.

Он треснул крымца рукоятью пистолета по башке, рассчитывая, что тот потеряет сознание. Черта с два. Пьяному море по колено. Верещагин скверно захихикал и снова ударил ножом назад, через свою голову.

Еще два выстрела. Две дыры в фургоне – справа и слева от головы. Дикая боль в левом бедре. Нож полоснул резко, но, по счастью, неглубоко… Резун вскрикнул сквозь прикушенную губу, выпустил очередную пулю в белый свет, как в копеечку… Верещагин еще раз полоснул его ножом – не глядя.

– Сволочь! – заорал Резун, – Прекрати! Перестань, гад, застрелю нахуй!

– Давай! – крымец засмеялся. – Давай, стерво! Или я сам тебя убью, давай!

Новый удар… Резун почувствовал слабость во всем теле… Идиотская ситуация: его, скованного с заложником одной цепью, отстреливающегося от двоих налетчиков, этот заложник кромсает везде, где может дотянуться… Этому психу все равно, жить или подохнуть. А ему, Резуну, не все равно! Владимир увидел, как густо окрашивается киноварью лужа, в которой они стоят, и понял, что дело плохо. Это кровь. Его кровь уходит в дренажную систему, и сейчас его убьют из-за этого придурка, и…

– Я сдаюсь! – заорал он. – Хватит, я сдаюсь!

– Я не сдаюсь, – беляк опять ударил его ножом. – Слышишь, гебист?

– Мы не из КГБ, мужик! – быстро заговорил волосатый. – Оставь режик в покое. МЫ НЕ ИЗ КГБ!

– А кто ж вы? Добрые самаритяне?

– Угадал, капитан. Самаритяне. Такие добрые, что дальше некуда…

– А я – Джин Келли? Эй, гражданин капитан, я похож на Джина Келли?

– Мужик, ну что мне, штаны снять, чтоб ты поверил? – разозлился патлатый. Резун решил сыграть ва-банк. Но для этого ему нужно было освободить руку. Освободить можно было только одну – ту, в которой пистолет.

– Я сдаюсь в плен Вооруженным силам Юга России. Я сдаюсь тебе, Верещагин, слышишь?

– Слышу. Только я по четвергам пленных не беру.

– Хватит полосовать меня ножом, сволочь! – Он бросил на землю пистолет, освободилась правая рука, и Резун попытался отобрать нож. – Ты обязан взять меня в плен! Ты не можешь меня убить!

– Это почему же? – спросил Верещагин.

Резун оскалился:

– Потому что я только что спустил ключ от этих наручников в дренажный люк, мудаки! И если вы меня убьете, вам придется тащить мой труп на цепочке.

– Мы поступим проще. Увезем его на машине. – Налетчики перестали прятаться и подошли вплотную.

– И что вы объясните советским военным патрулям? Откуда у вас в машине покойник? И почему в наручниках?

Верещагин повалился на землю, придавив Резуна своей тяжестью, поднял нож.

– Мне плевать, что они объяснят военным патрулям, – выдохнул он. – Мне вообще на все плевать. Просто очень хочется распанахать тебе горло. Есть у меня причины этого не делать?

Резун понял, что спасение своей жизни беляк ценит невысоко. Справиться с ним – раз плюнуть, но пока он сверху, «самаритяне» стрелять не будут. Ответ вынырнул быстро и сам собой:

– Есть. Я владею айкидо. В совершенстве.

За следующую секунду он пережил весь запас острых ощущений на десять лет вперед. Острие ножа вдавилось в кожу на его горле, и стоило беляку налечь на рукоятку, хотя бы случайно, все – не жди меня, мама, хорошего сына.

Это мгновение продолжалось… Продолжалось… Продолжалось… И наконец закончилось.

– Этот человек – мой пленный, – объявил Верещагин громилам, опуская нож и поднимаясь на колени. Резун тоже встал – лежать спиной в луже было как-то неловко.

Бритый явно не желал соглашаться с белогвардейцем. Со словами «кибэнэ мат!» он сделал шаг вперед, схватил Резуна за скованную руку и, не слушая двойного протестующего вопля, выстрелил в цепь наручников.

На вылете из ствола пуля «Дезерт Игла» развивает усилие в 218 килограммов, но запорожский завод «Днепроспецсталь» в очередной раз оправдал доверие, которое возлагало на его продукцию военное ведомство СССР. Резун и Верещагин, скованные одной цепью, грохнулись на асфальт, столкнувшись плечами.

– Су-у-ука! – в унисон простонали корниловец и офицер ГРУ. Длинноволосый скорчился от смеха, придерживаясь за ближайшую машину.

– Дебил, что ты ржешь, больно же! – Резун опять поднялся, помог встать Верещагину. – Дайте мне хоть паршивую закрутку, кровь-то идет!

– Если мы притащим ГРУшника на веревочке, я даже не знаю, что нам скажут, – пожаловался патлатый, снимая ремень. – То ли медаль дадут, то ли выебут и высушат.

Владимир перетянул бедро ремнем. Беляк, полулежа на «рено», глотал воду, бежавшую струйкой из желобка на крыше машины.

– Сколько ты в него влил? – поинтересовался «самаритянин».

– Двадцать кубов… – ответил Владимир.

– Палач…

– Spirit is strong, and flesh is weak, – сообщил Верещагин.

Бритоголовый обыскал тело Варламова, рассовал по карманам трофеи – документы и оружие, – потом занялся «рено»: пошарил в багажнике и нашел пластиковый пакет с курткой, бронежилетом, поясом, оружием и браслетом Верещагина. Эти вещи тоже перекочевали в «фольксваген».

Волосатый покачал головой.

– Видал я, как людей берут на пушку. Но чтобы сдавались на пушку – такого я не видел. Цирк, да и только. Мужик, ты уверен, что он тебе нужен?

– Да…

– Так, давай к машине. А то ты сейчас сознание потеряешь.

Верещагину, похоже, понравилась идея потерять сознание. Он сделал шаг к «фольксвагену», не устоял на ногах и опять завалил Резуна. Владимир, поднимаясь, ругнулся от всей души – похоже, основную работу по транспортировке этого тела придется делать именно ему. Раненому. Зараза чухонская этот Ныммисте…

– Мужик! – окликнул крымца патлатый «самаритянин». – Эти лужи не стерильны, между прочим! А у тебя кровь! Так что кончай валяться…

«У него, значит, кровь, – скрипнул зубами Владимир. – А у меня что, антифриз?»

Крымец не отозвался и не шевельнулся.

– Мужик!!! – «Самаритянин» рухнул возле него на колени, приподнял за плечи. – Очнись! Вставай, некогда валяться, сматываться надо!

Беляк не реагировал.

– Давай тащи его! – рыкнул волосатый на Резуна.

Вдвоем они вперли Верещагина в «фольксваген», набросили ему на плечи окровавленную, но сухую корниловскую куртку. Завелись, рванули, разбрызгивая лужи. Опять началась карусель по симферопольским улицам.

– Патруль, – ровным голосом сообщил бритый через пять минут.

– Вижу, – волосатый покосился в сторону Резуна. – Доставай свою «корочку».

Поперек улицы стояла БМД. Перед ней – двое «голубых беретов», делавших автоматами совершенно недвусмысленные жесты.

– Ты главный, – быстро сказал «самаритянин». – Мы везем в Москву пойманного диверсанта. Одно лишнее слово – и в тебе пуля.

– Холоднокровнее, Беня, – сквозь зубы бросил Резун. И по лицу патлатого понял, что попал в яблочко.

Они притормозили. Резун открыл окно, развернул корочку.

– Капитан Владимир Резун, ГРУ, – сказал он. – Следуем в аэропорт, везем пленного диверсанта. Пропустить немедленно.

– Ага, – сказал начальник патруля, какой-то лейтенантишка, не соизволивший даже представиться. – Выметайтесь из машины быстро!

– Что? – У Резуна аж нутро затрепетало от ярости. – Да ты кто такой?

– Дырку тебе в башке сейчас сделаю – тогда поймешь! – заорал лейтенант. – Вылезайте все на хер отсюда, нам машина нужна!

Не те были условия, чтобы качать права. Машину окружили со всех сторон, наставив на нее автоматы.

Пришлось выбираться. Владимир не без удовольствия отметил, какие рожи у двоих «самаритян». Вдвоем с патлатым они выволокли Верещагина. Начальник патруля слегка изменился в лице.

– Диверсант, говорите… – протянул он.

Ход его мыслей прослеживался как по бумаге. Одно дело – явиться в аэропорт беглецами и дезертирами. Другое – привезти пленного шпиона, ценный трофей.

– Может, нам его отдадите? – спросил лейтенант. – Вам он вроде ни к чему…

– Ничего не получится, – Владимир злорадно показал скованные руки. – Ключ пропал. Или берете нас обоих?

Кожей он почувствовал ауру напряжения, исходившую от «самаритян». Если удастся сделать так, что этих двоих убьют… Но как это сделать? Заорать: «Стреляйте, они шпионы»? Догадается ли этот идиот открыть огонь, если Владимир просто упадет вместе с пленником на землю?