Первые нити паутины - Валерия Веденеева

Лунный гранит рассыпался в белую крошку, а камень пола начал плавиться и растекаться в стороны, действительно открывая проход — лестницу, вырубленную в узком коридоре и ведущую куда-то еще ниже, чем подземная пещера…

«Душа города» передала мне нечто ободряющее, но не словами, а эмоциями. Мол, все нормально, ход хороший.

Вздохнув, я поднялся на ноги.

— Спускайтесь. Я пойду последним.

Кастиан, хотя и посмотрел на меня с подозрением, но спорить не стал, а уж бывшие пленники тем более ничего не сказали, лишь торопливо направились к лестнице. Видно было, что им хочется как можно скорее покинуть то место, где их планировали принести в жертву, а уж как именно его покинуть было второстепенно.

Стоя на верхней ступени, я наблюдал, как Кастиан зажег свой амулет и все четверо спускались все глубже под землю.

— Рейн? — позвал Кастиан, в очередной раз обернувшись и заметив, что я все еще стою на месте.

— Идите, — отозвался я. — Мне нужно тут еще кое-что сделать.

«Да-да-да, — в беззвучном предвкушении запела у меня в сознании „душа города“. — Да-да-да».

Наконец расстояние, на которое спустились люди, показалось мне безопасным, и я развернулся лицом к пустой пещере. Посмотрел на фреску со смуглым гигантом. Ненависть в его взгляде, направленном на меня, стала еще сильнее, хотя, казалось бы, куда больше.

Я потянулся внутрь моего бесконечного круговорота внешней магии и зачерпнул сырой силы — будь я опытным магом, все вышло бы, конечно, куда четче и изящнее. А так единственное, что у меня получилось, это вылить дикую магию в пространство, отдав один-единственный приказ: «Разрушь тут все!»

Первыми раскололись и превратились в пыль фрески — все эти чудовища и символические изображения. Расплавился алтарь. Обвалился ход в ту небольшую пещеру, где мы нашли пленников. Потолок пошел трещинами и отдельные глыбы уже рушились вниз, но фреска с гигантом на троне еще оставалось целой, и его взгляд был все так же устремлен на меня.

Я вытянул в его направлении правую руку и сжал пальцы в инстинктивном движении, будто мог ногтями сорвать со стены изображение врага. И только тогда последняя фреска тоже начала рушиться. Медленно. Неохотно.

Я ощущал ненавидящий взгляд еще мгновение после того, как от изображения осталось лишь пустое место. Потом взгляд исчез, и я выдохнул, чувствуя, будто с моих плеч сняли тяжелую ношу.

Стены между тем тоже пошли широкими трещинами, потолок начал падать уже всерьез, и я, наконец, повернулся к пещере спиной и кинулся вниз по узкому проходу, оставив дикую магию бушевать позади.

Глава 21

— Ты разрушил пещеру, — сказал Кастиан, когда оглушительный шум, доносящийся сверху, наконец стих, и звуки слов стало можно разобрать.

— Да, — согласился я, хотя вопросом это не было.

— Ты хоть понимаешь, что твоя сила там все сейчас пропитала⁈ Что кто угодно сможет снять ее отпечаток и тебя найти⁈

— Ну, не совсем…

— Что не совсем⁈ — перебил он. — После такого выброса дикой магии отпечаток сможет взять даже самый бесталанный подмастерье имперских ищеек… Ну, или кто-нибудь из демонопоклонников — маги среди них точно есть.

— Когда я сказал «не совсем», то имел в виду, что скоро снимать отпечатки будет не с чего, — пояснил я, и понимая, что Кастиан не собирается оставлять эту тему, предупреждающей поднял руку и повел взглядом в сторону освобожденной троицы. Они слушали наш разговор с широко раскрытыми глазами, даже не пытаясь притворяться незаинтересованными.

— Сейчас вы дадите мне клятву именем Пресветлой Хеймы, что никому и никогда, ни при каких обстоятельствах, не сообщите о том, чему сегодня были и еще будете свидетелями, если только я сам лично не освобожу вас от этой клятвы, — сказал я им. Потом вспомнил, какое условие ставила мне Далия, и поправился: — Дадите клятву двумя именами — Пресветлой Хеймы и Восставшего из Бездны.

Конечно, вряд ли кто-то из этих троих подвергнется фатальному воздействию демонической скверны, превратится в одержимого, выживет, доберется до земель Темного Юга и поклянется в верности богу демонов, но все же небольшой шанс этого был.

Судя по моментальной гримасе, Кастиана моя поправка про демонического бога удивила, а вот троицу — нет. Впрочем, видно было, что они все еще находились в состоянии шока от того, как резко переменилась их судьба. В сравнении с этим требование двойной клятвы было мелочью.

— Теперь объяснишь, куда денутся твои отпечатки? — спросил Кастиан, когда все клятвы были даны.

— Как только мы отойдем на безопасное расстояние, «душа города» превратит пол пещеры в бездонную яму и все обломки упадут туда, где их не отыщет ни один маг, — объяснил я то, что эта самая «душа» передала мне в виде нескольких последовательных картин и эмоций. Особенно ярко ощущалась ее мстительная радость, сопровождающая образ того, как обломки пещеры будут спускаться все ниже и ниже в слоях мертвой соленой воды и наконец упокоятся на дне подземного моря.

— Если она на такое способна, почему не разрушила пещеру сама?

— Помнишь фреску со смуглым гигантом? Именно эта фреска являлась якорем, дающим демоническому богу доступ сюда и одновременно защищающим пещеру от любых прямых действий «души города». Само существование этой пещеры было для «души» как незаживающая язва, а каждое жертвоприношение — будто эту язву вновь разбередили.

Сравнение было не мое — его мне тоже передала «душа», когда объясняла, что от меня требовалось там, в пещере, и почему.

«Сейчас хорошо, — довольно промурлыкала „душа города“ у меня в голове. — Сейчас язва больше не болит. А когда я вычищу это место от мерзости, когда выброшу все до последнего камня, тогда она заживет полностью».

После моего объяснения Кастиан некоторое время молчал, потом хмыкнул.

— Уверен, что из блокады были и другие выходы, но она специально показала тебе тот, который вел в пещеру сектантов.

От «души» тут же пришло самодовольное согласие. Она даже не пыталась сделать вид, будто все получилось случайно. Хотя, возможно, она была просто неспособна лгать. Неспособна или же не видела в том нужды.

Мы спускались по лестнице еще некоторое время, пока ступени неожиданно не закончились и не перешли в обычный каменный пол, тут довольно неровный. «Душа» передала мне образ того, что скоро начнется подъем к поверхности.

Для «души», похоже, не было разницы, говорить