Смертельные чары - Владимир Колычев

– От кого?

– Да хоть от кого!.. Откуда я знаю, на кого вы нарвались? У нас тут отморозков хватает…

– Например, Юра Зотов, да?

– Не было Юры Зотова здесь!

– А где он был?

– Не знаю… Я же говорила, что рассталась с ним.

– Давно?

– Как только он дом этот построил, так сразу и расстались.

– И давно он его построил?

– Ну, под ключ в апреле закончил. Этого года.

– И в апреле вы расстались.

– Да, в апреле мы расстались.

– А с Антониной ваш муж начал встречаться в мае. К тому же вы не сразу об этом узнали.

– Э-э, что-то я вас не понимаю, товарищ капитан, – замялась Тамара.

– Потому что заврались, потому и не понимаете… Как вы могли сказать Зотову, что его жена изменяет с вашим мужем, если к этому времени вы уже расстались?..

– Может, это не я про Антонину сказала?

– А кто?

– Катька могла. Говорю же, Зотов встречался с ней. И у нее дома мог жить, пока Голикова сидела…

Федор покачал головой. Катерина действительно могла просветить Зотова насчет его жены. Натура у нее такая – любит она быть в курсе всех новостей.

Но ведь никто в деревне не знал, что Антонина загуляла с Молодовым. Никто не знал, но Катерина могла быть в курсе. Федор помнил, как она рассказывала ему о том, что у Молодова любовница в Сошниково есть. Может, еще где-то есть, сказала. Возможно, даже в Подречной, только информации об этом нет. Будь у Катерины такая информация, она бы не смогла ее утаить. А может, и могла, если уже тогда что-то знала про уже случившееся и еще только грядущее убийство…

– И мужа твоего мог убить? – От переизбытка эмоций Старостин снова перешел на «ты».

– Мог. Но я здесь ни при чем…

– В том-то и дело, что при чем!.. Смотри, Тамара, мы ведь обязательно найдем Зотова. Найдем его и расколем! И берегись, если он скажет, что ты была с ним заодно!

– Вот когда скажет, тогда и поговорим! – отрезала Молодова.

– Скажет. Обязательно скажет…

– У вас есть постановление на мой арест?

– Нет. И на обыск тоже… Все, мы уходим. И оставляем вам время на раздумье. Советую вам, Тамара Борисовна, воспользоваться им с пользой для себя.

Федор действительно собрался уходить. И дело не только в том, что у них со Снеговым не было права здесь находиться. Разговор с Молодовой отнимал у него время, которое могло оказаться драгоценным.

Глава 31

Снегов смотрел на него недоуменно и с недовольством. Он следователь, и ему должна принадлежать инициатива, а не Федору. Только все было как раз наоборот, и это его не устраивало. Но все-таки он связался с начальником уголовного розыска и попросил у него оперов для наблюдения за домом Тамары Молодовой. Старостин был уверен в том, что ее нужно держать под наблюдением, и Снегов согласился с ним.

Сам Федор за Молодовой следить не мог. По уважительной причине. В больницу ему нужно долечиваться. Но ведь был и другой повод.

– Грязь у Молодовой на колесах. И царапина на кузове. Что-то это мне напоминает.

– Что? – с интересом посмотрел на него Снегов.

– В лесу она была. На узкой дороге. Из лесу она приехала, а по пути в магазин заскочила…

– О чем ты?

– Да грязь знакомая. Знаю я одно место, где такая грязь есть. И охотничья усадьба там есть. Может, помнишь, Конотопов у нас первым секретарем района был.

– Ну, что-то слышал.

– И я слышал. Охоту он очень любил. И охотничья усадьба у него была, я это точно знаю. В районе Сошниково усадьба…

– Заброшенная усадьба?

– Почему заброшенная?

– Ну, если Зотов сейчас там, то это для него опасно, если усадьба не заброшенная. Что, если хозяин усадьбы в милицию позвонит?

– Правильный ход мысли, – улыбнулся Федор. – Только нет там хозяина. Скорее всего, нет. Думаю, погиб хозяин… Любовница у Молодова в Сошниково была, он там с ней по нескольку дней пропадал. Это мне Катерина говорила. А она откуда знала? Возможно, Тамара ей об этом сказала. Я так понимаю, жила она с мужем весело – ей на него наплевать, ему – на нее. У каждого своя жизнь. Но кошелек – общий. И если Молодов купил охотничью усадьбу в Сошниково, то Тамара должна была об этом знать. И он, возможно, знал и о ее доме в Замятске, и про ее отношения с Зотовым. Может, он злонамеренно Антонину совратил…

– Меня уже ничего в этой истории не удивляет.

– Я думаю, после того как меня возле дома на Герцена ударили, Зотов перебрался в охотничью усадьбу. И Катерину, возможно, с собой увез. Или Ольгина… И Валентина, возможно, там… Если ее еще не убили, – сквозь зубы процедил Федор.

– Что ж, поедем в усадьбу, – решительно произнес Снегов.

– Прямо сейчас и поедем.

– Вдвоем?

– А что ты предлагаешь?

– Людей надо взять.

– А если нет там никого? Если я ошибаюсь? Не хочу, чтобы Прямыхов надо мной посмеялся.

– Хочешь не хочешь, а без подкрепления нам никак нельзя. Дело серьезное…

– Боюсь, время потеряем.

– А ты не бойся.

Трудно было упрекнуть Снегова в глупости, и сейчас он делал все правильно. Только Федор вскоре пожалел о том, что согласился с ним.

Тучи набежали, ветер поднялся, мелкие капли с них срывает. Деревья в лесу качаются, шелестят – будто ругаются. А может, они предупреждают об опасности?

Дом в лесу обнесен забором из колючей проволоки. Но это не препятствие: в багажнике машины нашлись кусачки. Одна стальная нитка перекушена, другая, вот и проход свободен.

Большой дом, бревенчатый, с пристройками, с конюшней для охотничьих лошадей. Ставни открыты, за окнами пугающая темнота – может, за ними уже кто-то заряжает ружье. Но тихо все. Только раскрытая дверь клозета на ветру поскрипывает.

Снегов убил два часа на то, чтобы собрать группу захвата. Но неужели он старался зря? Неужели в доме никого нет?

Косогоров осторожно взялся за ручку двери, дернул ее на себя. Судя по удивленному выражению, которое приняло его лицо, он не ожидал, что дверь открыта. Но вслед за удивлением появилась насмешка. Будь здесь преступники, они бы не оставили дверь открытой. Значит, облажался Федор Старостин, в очередной раз облажался.

В доме действительно никого не было. Снегов разочарованно посмотрел на Федора, но тот удивленно повел бровью. Не все так просто, если дверь открыта. Будь усадьба необитаемой, ее бы держали на замке. Да и не похож дом на заброшенный. Печка еще теплая, хлеб на столе не успел заветриться и зачерстветь. А еще откуда-то со двора донесся голос – кто-то кого-то нашел.

И действительно, в сарае с вольерами для охотничьих псов кто-то из оперов нашел людей. В одном вольере, связанная скотчем по рукам и ногам, с кляпом во рту лежала Катерина. В соседнем – томился Ольгин. И Валентина тоже здесь. Губа у нее распухшая, синяк под глазом, одежда грязная, местами рваная, но все-таки живая она. Хотя и голодная. Как вскоре выяснилось, их всех здесь морили голодом. И это было не столько издевательством, сколько способом убийства…

И способ этот выбрал Зотов. Только его здесь не было. Он покинул усадьбу каких-то пару часов назад. Вместе со своими родственниками – Костей и Женей…

Миша прятал глаза. Федор еще ни о чем его не спрашивал, а он уже виновато уводил взгляд в сторону.

– Ты знал, кто подбросил мне заточку? – спросил Старостин.

– Догадывался.

– И кто это сделал?

– Женя.

– Зотова?

Времени у Федора было много. Целая ночь.

Всех пленников Зотова отправили в больницу. Хорошо, что связаны они были только скотчем. Катерина почти неделю в заточении провела, Ольгин и Валентина чуть меньше, но за это время у всех у троих случилась бы гангрена, будь они связаны веревкой. А скотч вены им не пережимал, кровь исправно поступала в конечности. Зато голод их всех истощил. Да и нервный срыв – дело серьезное.

Но и Федора вернули в больницу и поместили в одну палату с Ольгиным. Он здесь и пациент, и надсмотрщик.

– Ну вот, вы сами все знаете…

– Знаю. Но не все. Знаю, что ты с Зотовой встречался. Знаю, что баба она пропащая.

– Пропащая, – вздохнул Миша. – Но красивая.

– Зотова тебе сказала, что заточку мне подбросила, или сам догадался?

– Сам… Я ее в деревне встретил… Поехал к ней в город, мне сказали, что ее нет, я вернулся в Подречную, смотрю, она идет. Я, конечно, удивился, спрашиваю, что ты здесь делаешь, а она улыбается… К тебе, говорит, приезжала… На чем, спрашиваю, приезжала? На автобусе, говорит. Ну, я же не дурак, вижу, что врет… Да и не приходила она ко мне. Я у мамы спросил, она сказала, что не приходила…

– Когда это было?

– В ту ночь, когда Шадрина убили…

– Почему мне ничего не сказал?

– Так я не знал точно, что это она вам туфли и заточку подбросила…

– Но догадывался.

– Догадывался. Штанина у нее одна была мокрая и кроссовка. А когда я ее домой вез, она ко мне прижималась и всем телом дрожала. Это не от холода дрожь была. И не от возбуждения. Это от нервов. Переживала она очень. Только я тогда ничего не понял. А когда Шадрина убили, доходить стало…