Полночь (СИ) - Кин Михаил

Ночлежка Клето находилась прямо за рынком, в пристройке на крыше одного из двухэтажных домов плотно прижавшихся к друг другу, у края рынка. Ловко забравшись по ящикам и настилу на соседний дом я перепрыгнул на крышу здания, где и ночевал Клето, постучав в дверь.

Но первое, что я увидел когда дверь открылась, это блеснувшее на солнце остриё арбалетного болта, потом голую грудь обнаженной Валери, она стояла сверкая идеальной фигурой, с небольшим ручным арбалетом, который используют всадники. Уткнув острие болта мне в основание подбородка.

— А, Дарий Как жизнь.

— Аэээм. Ну… Совершенно сбивающее с толка зрелище, скажу я вам по секрету.

— Что такое, ты что-то хотел? Спросила она своей чарующей ироничной полуулыбкой, совершенно не стесняясь, и продолжая держать меня на прицеле.

— Это, меня большой Бен послал. Нас с Клето ждет донна Леона.

— Аааа, ну проходи.

Клето обнаружился сидящий на кровати с мечом в руках и обнаженный по пояс, он похоже в отличии от Валери успел натянуть штаны, увидев меня он успокоился и отложил свой клинок. Протянув руку, чтобы схватить за задницу, проходившую мимо опасную красавицу. Но ребро ладони Валери стремительно ударило по его гортани, и Клето, зашипев от боли, откинулся назад, пытаясь вдохнуть.

Женщина, усмехаясь, глядя на то, как ее партнер пытается восстановить дыхание, и ударила его подъемом стопы в губы. Не так сильно, чтобы выбить зубы или сломать шейные позвонки, но достаточно для того, чтобы разбить его губы в кровь и получить от этого действа удовольствие.

— Достаточно с тебя?

Он сплюнул кровь, улыбнулся так, что стали видны покрасневшие от крови зубы.

— Вернись, я все прощу.

— Перетерпишь.

— Тварь! — сказал без злобы, с удовольствием и облизал разбитые губы, наблюдая за тем, как она ищет разбросанную по полу одежду.

— Тебе чего? Спросил он у меня. — Ты должен сидеть у Большого Бена.

— Уже нет. Теперь мы должны явиться пред светлые очи начальства.

Валери усмехнулась смотря на меня, натягивая одежду: — А мне нравится твой парень.

— Ты для него уже старовата.

— Но-но-но. Она помахала пальчиком, не стоит оскорблять девушку, а вдруг я обижусь.

— Садись, он похлопал рядом с собой по кровати, больше не обращая на нее внимания. Скорчив ехидную рожу смотря на меня.

Когда я сел, он положил мне руку на плечо, нависнув сверху, приблизив свою хитрую физиономию, улыбаясь от уха до уха спросил, обдав перегаром.

— Мне вчера сказали, что ты нашей бешеной кошечке сказал, чтобы она нагнулась и разделась, а ты будешь с ней нежным. Это правда?

— Да. Только я имел в виду что мне надо зашить ей раны. А не то что ты подумал.

— Серьезно? Валери села с другой стороны, все так же полностью обнаженная, держа в руках свою одежду.

Я лишь кивнул, изо всех сил стараясь не смотреть в ее сторону.

Она громко и звонко рассмеялась как колокольчик, мелодичным смехом.

— А парень то бесстрашный. Даже ты Клето, не сможешь ей такое сказать, чтобы потом не сражаться за свою жизнь.

— Сходи пока, возьми чего-нибудь пожрать. Клето подкинул мне свой кошель, все еще усмехаясь, — А то голодными останемся.

Пока я ходил на рынок купить нам перекусить, Валери уже ушла, а он ждал меня на лавочке возле дома, куря сигарилы. Я ходил недолго, и вряд ли он ждал больше десяти минут, однако на мостовой возле лавочки где он сидел, валялось не меньше десятка раздавленных окурков. Он всегда остервенело давил окурки ногами, словно разделывался с врагами, которых ненавидел. А ненавидел он многих, слишком многих. Он как то признался мне однажды, что мозг его так переполнен картинами насилия, что ему самому тошно. Гнев пропитал его насквозь, отзываясь болью в костях. Ненависть заставляла его стискивать зубы, давя ими свою ярость. Ее вкус, ощущавшийся им и днем и ночью, был горек, как вороненая сталь ножа, который он сжимал в зубах, когда крался на свое первое убийство.

— Это доконает тебя, Клето.

— Ну да, я слишком много курю и пью. Ну и что? Мне что надо жить вечно?

— Я говорю не о куреве, а о том, что грызет тебя, заставляя курить одну сигарилу за другой. О том, что с тобой делает ненависть ко всему миру. Однажды я слышал, как умный человек сказал как-то, что если ты превратил свое сердце в клинок, то в конце концов оно обернется против тебя самого. Выдал я ему мудрость из нашего мира.

— Тоже мне проповедник Всевидящего. Фыркнул он, беря у меня жареную рыбку и сдобный рогалик.

— Как ты думаешь, зачем нас позвала донна Леона.

— Не знаю, но думаю нам дадут очередную работу. Сейчас у нее не хватает людей. Так что ты настраивайся, скорее всего ты пойдешь на дело.

— Расскажи мне про нее.

Он тяжело вздохнул вертя в рукежареную рыбину, и смотря на лазурные волны залива сказал.

— Я вот что тебе скажу: Леона — очень хороший друг, но как враг она просто несравненна. Когда пытаешься оценить силу человека, нужно понять, что он собой представляет, как друг и как враг. Так вот. Во всем этом городе, он обвел рукой город, нет никого, кто был бы более сильным и опасным врагом чемдонна Леона. За исключением наместника и его цепного пса, черного барона конечно. Все эти напыщенные костеродные, разодетые в разноцветные тряпки больше похожи на петухов, которые изображают что они властители мира. Он помахал неопределенно рукой. Если бы она хотела, она бы перерезала большую часть этихгавнюков. Помни об этом когда будешь с ней разговаривать.

— И вот еще что, ты парень конечно не промах. И уже вполне неплохо освоил песни за эти два месяца, но запомни вот еще что. Мечи это не всегда самое важное. Старайся никому не показывать какой ты крутой, запомни, ты маленький человек. Ты должен внушать окружающим, что ты безобидный, тихий, простой, ты дешевка, на тебя не стоит тратить свое время. Вот что должны люди видеть когда ты рядом. Пусть думают, что они крутые и сильные, что они умнее и лучше, люди это любят. Твое же дело быть серой незаметной мышкой, с зубами дракона. Думаешь я так выгляжу потому что хочу? Нет, я так выгляжу потому что это удобно. Никто не видит в мне угрозу, пока они не заметят нож в моей руке, но тогда будет уже поздно.

Я осмотрел его уже по-новому, я никогда не задумывался над его внешностью. Неряшливость была повсюду кругом. Но Клето мастерски применял свое правило сливаясь с толпой. Неопрятная одежда, спутанные грязные волосы, даже его пристрастие к алкоголю, намеренно преувеличенное с целью создать видимость неизлечимой привычки, — все это были грани того образа, который он изображал, разработав до мелочей, как актер из бесчисленных уличных театров свою роль. Он внушал окружающим, что он беспомощен и безвреден, потому что это было прямой противоположностью правде. Именно с него, я взял привычку изображать, запуганного жизнью и абсолютно безобидного деревенского паренька. Лишь спустя время, познакомившись с ним ближе, я понял все глубину того факта, что он прожил в Райлегге несколько лет в самой гуще всех страстей и преступлений, а на первый взгляд он показался мне безнадежным пьяницей, хоть и умным человеком. В эту ошибку было нетрудно впасть, тем более что он сам всячески способствовал этому.

Особняк донны Леоны казался пустым. Сотни людей проходили мимо ежечасно, но дом был слишком хорошо известен, и они старались не проявлять откровенного любопытства ни к нему, ни к странной парочке, стучавшейся по одной из окованных металлом створок, чтобы сообщить о своем приходе. На стук выглянул хмурый детина уже виденный мной в ту первую ночь, и с оттенком враждебности в голосе велел нам сменить свою обувь на домашние кожаные тапки. После этого он повел нас по длинному коридору с высоким арочным потолком в направлении известному только ему. Миновав несколько закрытых дверей и сделав два поворота, мы вышли во внутренний дворик.

В середине его сквозь большое овальное отверстие было видно голубое небо. Дворик был вымощен крупными квадратными плитами знаменитого атрийского мрамора и окружен по углам колоннами. В нем был разбит сад с несколькими молодыми, но пышными деревьями, цветущими кустарниками и другими растениями, а также с фонтаном. Это было круглое мраморное сооружение в метр высотой и около трех метров в диаметре, в центре его статуя рыбы вырезанная из глыбы белого мрамора. Вода била, казалось, из самой сердцевины этой диковинной рыбины. Поднимаясь на небольшую высоту, струи изгибались, воспроизводя форму лилии, и, мягко падая на гладкую поверхность камня, стекали в бассейн. Рядом с фонтаном в роскошном плетеном кресле сидела донна Леона она читала книгу уперев локоть на стол и указывала в небо двумя пальцами зажатой в них дымящей сигарилой. При нашем появлении она отложила книгу на крышку небольшого столика.