Прыжок в бездну - Мария Николаевна Высоцкая

Ночь пролетает в мгновение, а затёкшая с утра шея оказывается ярким признаком того, что мы так и проспали, не отлепляясь друг от друга ни на секунду.

Приподымаю голову и, кажется, чувствую хруст костей. Всё же мужской бицепс вместо подушки - не самый лучший атрибут здорового сна.

- Никит, - говорю, медленно откатываясь в сторону, - подъём.

- Я сплю, - подтягивает край покрывала, накрывая им лицо.

- Шелест, - смотрю на часы, полдвенадцатого, - я проспала школу.

- Завтра сходишь.

- Это безответственно.

- А когда ты была ответственной? – всё из-под того же покрывала.

- Хам, - переворачиваюсь на живот, зевая широко открыв рот.

Вытащив подушку, засовываю под неё руки и, уткнувшись вниз лицом, начинаю чувствовать, как погружаюсь в сон. Раз овечка. Два…

Удар по попе, лёгкий, но развеивающий подступающие сновидения.

- Эй, - хмурю брови.

- Поехали, - закидывает руки за голову, - на последний урок успеешь.

- Ты серьёзно?

- Конечно. Я всегда серьёзно.

- Да? - оперативно заползаю на него, выпрямляя спину и только сейчас соображая, что так и уснула в лифчике и расстёгнутых джинсах.

- Ты испытываешь моё терпение?

- Открыто провоцирую, - закусываю пальчик, - шутка.

- Иди готовить завтрак, провокаторша, - довольно резко скидывает меня с себя.

Я же заваливаюсь на спину рядом с Ником, вытягивая ладони вверх.

- Интересно, на сколько тебя хватит? - бормочу, но так, чтобы он слышал.

- Ты о чём?

- О том самом, через сколько я застану тебя с какой-нибудь девкой?

- А ты этого ждёшь? Того, что застанешь?

- Может быть, - пожимаю плечами и, оттолкнувшись от кровати, иду на кухню.

Шелест смотрит мне в спину убийственным взглядом, но ничего больше не говорит.

По дороге на кухню спотыкаюсь о вазу, ударяя мизинец, стискиваю зубы, садясь на пол и обхватывая колени руками. Зачем я сейчас ему всё это говорю? Веду себя как какая-то ненормальная бабёнка. Зачем провоцирую? Для чего? Чего я желаю добиться таким методом?

Внутри всё сжимается, порыв самоосуждения достигает пика, я очень хочу вернуться, извиниться. Но моя гордость и уверенность в себе орёт - не смей! Я и не смею, поднимаюсь с паркета и шагаю к плите. Жарю яичницу с ветчиной, наливаю чай, режу хлеб и с каждой минутой понимаю, что всё это затягивает меня только больше.

Я не отдаю отчёт своим действиям, в голове каша, вздрагиваю от прикосновений.

Никита отодвигает доску, на которой я режу, в сторону и усаживает меня на столешницу. Его пальцы скользят вдоль бедра к талии, груди, шее. Задерживаю дыхание.

- Извини, - шепчу, смотря в его глаза.

Он улыбается, обводит контур моих губ, зарываясь ладонью в волосы, притягивая к себе. Я упираюсь носом в его щёку, чувствуя дрожь тела. Вдыхаю запах, ставший уже таким родным, сминая край его футболки в кулаке.

- Что за истерика? Хочешь переспать, мы переспим. Поверь, мне этого очень хочется.

Сглатываю, таращась на него круглыми, пятирублёвыми зрачками.

- Нет так нет, - издаёт смешок, щёлкая меня по носу, - покормишь?

Косится на шкварчащую сковородку, а я не могу разомкнуть губ. И где моя уверенность, когда она так нужна?

- Если там осталось что-то съедобное, - прочищаю горло, смотря в том же направлении, чувствуя запах гари.

- Тогда поехали куда-нибудь, заодно проветримся. Вытряхнем из твоей головы заморочки...

- Из твоей тоже, - свожу брови.

- Без проблем.

*** 

- Никита, я точно хорошо выгляжу? - задаю ему этот вопрос в сотый раз, оглядывая себя с ног до головы в зеркале прихожей.

- От-лич-но, - прикусив язык.

Шелест подаёт голос, не поднимая взгляда от экрана телефона, в который он пялится уже полчаса, сидя на полу позади меня.

- Да?

- Да.

Ему легко говорить, надел джинсы, кеды, футболку и пиджак, всё - красавчик. А я... я себя чувствую не просто неуютно, мне кажется, я выгляжу какой-то Клавкой. Платья явно не мое, я не умею их носить, как и туфли, мне некомфортно, просто удушающе некомфортно.

- Если мы не выйдем через десять минут, то опоздаем как минимум на час.

- Всё-всё, - бормочу отражению.

Одно радует - Тейка меня накрасила и уложила, хоть сверху я выгляжу прилично. А если на самом деле, мне просто не хочется быть хуже других. Я бы осталась дома, правда. Там, куда мы идём, будут люди из совсем другой жизни. Они судят о том, какой ты человек, по цене твоей обуви. И меня это злит, очень злит, я так боюсь, что вытворю что-то неприличное, опозоря при этом Шелестов.

- Пошли, - Ник вытягивает меня из прихожей на лестничную клетку, накидывая на плечи шерстяное пальто.

- Может, я останусь?

- Испугалась, что ли?

- Ещё чего?! Не смеши, ладно?

- Ладно, - смотрит с коварной улыбкой, притягивая меня к себе.

Лифт ползёт как улитка, давая Нику вдоволь меня потрогать.

- Прекрати, тут камера.

- Забей, - сжимает грудь, вдавливая меня в стену.

- Шелест, блин, - смеюсь, а сама прикрываю глаза от поцелуев в шею.

От этих ласк по телу разбегаются миллионы блаженственных импульсов, они стали нормой. Он постоянно меня трогает, и это не вызывает неприязни, страхов, стеснения. Я совсем его не стесняюсь, доверяю, да.

- Не заморачивайся, - поправляет моё платье, немного отстраняясь, - там будут все свои. Можно хоть в трусах идти.

- И почему ты до сих пор в джинсах?

- А ещё не вечер.

В посёлок мы въезжаем с опозданием в двадцать минут. Проезжая