Ангелы - Дарина Грот

Я встал и с гнусной рожей пошел в ванную. Я долго смотрел на свое отражение – более урода я еще не видел! Черные синяки под глазами, не расчёсанные волосы, печальная рожа… и вспухшая щека, точнее челюсть. Я залез пальцами в рот, пытаясь нащупать хоть что-то, но у меня ничего не получалось: там ни хера не было, просто вспухшая десна и адская боль. Как я ни старался рассмотреть, что происходит во рту, у меня ничего не получилось. В итоге я психанул. Жуть какая – я психанул! Все, что стояло на раковине полетело на пол, что-то разбилось, что-то отскочило в разные углы… Мне было больно… А я ведь не очень любил болезненное состояние, оно мне было чуждо!

На шум в ванную вбежал Люцифер с вытаращенными глазами. Он ничего не говорил, только смотрел на меня, на разбросанные вещи по полу, осколки, на мою щеку. Он молчал, а мне было больно из-за зуба, из-за Розы, из-за себя… На моем лице застыла маска отчаяния и безысходности, я просто не знал, что мне делать.

– Ну что, совсем бредешь? – тихо спросил Люцифер и посмотрел на меня с ущербной жалостью.

Я закрыл глаза. Черт, меня прокляни, я плакал, я точно чувствовал, как по щеке катилась теплая слеза… Мне даже не надо было ее пробовать, я знал, что она соленая и полна ничтожной, смешной боли, переполнявшей меня всего. У меня было состояние маниакального безумия, мне было абсолютно наплевать, что подумает обо мне Люцифер, что я сам о себе подумаю. Парни тоже плачут…и мужские слезы стоят дорого. Мне не было стыдно.

– Да ты чего, Гавр? – снова послышался шепот Люцифера.

Хотел я сказать ему «отвали» или «пошел к черту», но вместо этого я только крепко обнял его и просто…чуть с ума не сошел! Я и брат обнимались со слезами на глазах? Чего за херня? Сон? Кошмарный сон? Я жутко хотел проснуться, стереть пот со лба и улыбнуться. Вместо этого я снова услышал голос брата.

– Да ты горишь, чувак! – выдал он.

– В смысле? – спросил я и посмотрел на него.

Моя единственная слеза засохла, я был почти похож на нормального человека, только с опухшей рожей.

– Ты как в огне! Сколько? – спросил Люцифер.

Я смотрел на него: брат выглядел обеспокоено, что, несомненно, навело на меня панику. Люц нервничал! Это апогей!

– Чего сколько? О чем ты говоришь? – я попытался встать с пола, отпихивая от себя брата.

Меня пугала его внезапная нежность и материнство. Может, он чокнулся? Заболел? Или еще с ним чего случилось? Может, это мне нужно было беспокоиться за него? Затем я внезапно почувствовал жар, о котором говорил Люцифер.

– Я говорю о твоей температуре! С таким градусом, как у тебя, просто не живут! Вставай, пошли в кровать! – строгость его голоса почти насмешила меня, но я все-таки встал и поплелся в свою комнату.

Я залез в кровать, накрылся и уставился на брата. Люц стоял около двери, скрестив руки на груди и испепелял меня тяжелым взглядом.

– У меня просто зверски болит зуб… – промямлил я. – У нас есть обезболивающие?

– Придурок! – буркнул он. – У тебя температура, рожа опухшая, ты, по-моему, вообще в горячке. Какие к черту обезболивающие?! Тебе врач нужен…Зубной подойдёт!

– Просто достань мне обезболивающие! – я закрыл глаза и представил, что брат исчез.

Через какое-то время я услышал, как дверь в моей комнате скрипнула – Люц ушел. Он принес мне таблетки и стакан воды, сказал, что я – идиот, и ушел.

Таблетки мне не помогли, жар просто убивал, зубная боль казалась мне неким адом, у которого нет конца, сквозь него можно было идти всю жизнь и, наверное, даже после смерти. Пронизывающая боль, как сраная, ненавистная гирлянда с шипами обвивала мое тело. Проклятый зуб мудрости! Ну почему у некоторых они растут совершено безболезненно, а я опять, как глупое убожество, терпел очередную болячку. На этот раз я был в преисподней по полной программе: боль физическая плюс боль моральная и умножить на боль душевную равно адский ад, в коем я прибывал и меня рвала на части стая собак.

– Можно? – я услышал голос, который был сравним со вторым пришествием.

Это бальзам, который растекся по моему сраному телу и мозгу. Я хотел вскочить, привести себя в порядок, умыть рожу, вырвать гнусный зуб, чтобы щека не была такой пухлой, я хотел заорать, как я люблю ее… Но вместо этого, я только крякнул и еле приподнялся в кровати, пытаясь прикрыть рожу одеялом.

Роза.

Благоухание ворвалось в комнату и его шлейф окутал меня. Господи, как я был счастлив, что она пришла. Ее лицо было печально, а я уже был не очень счастливым, так как начал думать, какого хера? Она была рядом… Но я не знал, что она хотела сказать, а я видел по ее лицу, что она собиралась что-то сказать. Можно сказать, что я почти обосрался! Мне хотелось заткнуть ей рот, во избежание появления еще какой-нибудь боли в моем послужном списке.

– Как ты увнала? Сто ты тут делаес? – я жутко шепелявил из-за опухшей щеки.

– Мне позвонил Люцифер, сказал, что ты отвратительно выглядишь, что у тебя температура и ты отказываешься лечиться… – она слегка улыбнулась.

Боже, она была ангелом, настоящим ангелом. Самое реальное божество, сидящее на моей кровати.

– Ну и сто? Посему ты присла? Ты ненавидис меня… – Прошептал я и дотронулся до ее руки.

Она была такая прохладная, мне показалось, что мне полегчало от этого прикосновения. Роза молчала и смотрела пустым взглядом на тумбочку, на стакан с водой.

– Послусай, Роса! Я осень тебя люблю. Я клянусь тебе, сто мезду нами с Мелисей нисего не было, нет и не будет. Это была практисески слусяйная встреся… Я люблю тебя! Я не хосю тебя терять из-за глупой неуместной недоговорки…

– Шшш… – Роза положила своей прохладный палец мне на губы. – Я верю тебе! Все хорошо… Давай вызовем доктора?

– Нет, позалуйста, нет…

Хе-хе, хоть Роза и пришла, сделав мне одолжение, закрывая глаза на мое «отвратительное» поведение, я все равно чувствовал себя мерзко. Ну, покажите мне хоть одного человека, которому нравится медицина? Тем более зубные врачи? Покажите мне хоть одного придурка, бегущего к дантисту с вселенской радостью? Ну почему этим придурком должен был стать именно я?

Роза смотрела на меня, как на существо мужского пола, которое не умеет плакать, не боится боли, не боится ничего! Ну ладно, к боли она почти приучила меня! Но вот к стоматологам… ну сдохнуть проще, правда! Я все время хотел казаться сильнее, чем я есть перед Розой, но как только речь зашла о зубах и их лечении, мне стало насрать, как я выгляжу, лишь бы меня только не подвергали пыткам в кабинете у дядьки в очках и с марлей на роже, с жуткими инструментами в руках. У меня появился превосходный шанс показать ей, что мужской пол тоже умеет чувствовать боль, переживать и плакать; показать ей, что, чтобы провалиться в душевный ад для этого не обязательно быть женщиной, в противном случае библейский ад не принимал бы нас к себе, если бы мы не чувствовали боли. Но девушки свято верят, что именно они являются мученицами на планете Земля только потому, что у них каждый месяц месячные и они раз-два в жизни рожают. Куда нам, парням с ними тягаться со своими отбитыми молотками пальцами, порезанными рожами во время бритья, разбитыми рожами во время драки, переломанными костями из-за аварии, болями организма (ведь живот и голова есть не только у девушек, но и у нас, что значит, у нас они тоже могут болеть). Вот бред-то! Милые дамы придумывают себе небывалые истории о небывалой мужской выдержке, об отсутствии нервной системы, а потом сидят около кровати и поражаются не понятно откуда взявшейся плаксивости! Ну что мне было делать: башку отрубить себе или что? Ну, боялся я стоматологов!

В итоге я препирался с ней около двух часов. Она говорила, что все будет хорошо, это не больно (банальная херня – в нее никто не верит, потому что это – больно). Потом она говорила, что у меня буду осложнения, вплоть до того, что мне пол башки отрежут, но я был согласен – по крайней мере, не в тот самый момент. Она говорила, что в какой-то клинике работает знакомый врач ее матери, мол он будет аккуратен.

Неужто она думала, что я соглашусь? Ее мать ненавидела меня, она могла спокойно шепнуть врачу, чтобы он меня случайно на небеса отправил. А что? Человеческий фактор – врачебная ошибка – пофиг! Она говорила, что я буду мучиться, а я говорил, что почти уже привык. А потом она сказала, что будет держать меня за руку и верю ли я ей? Я согласился.

Конец ознакомительного фрагмента.