Хорошие люди - Евгений Емельянов

Слав недавно бригадиром станочников, Станислав приносил домой в иные месяцы до трехсот рублей, да и Людмила зарабатывала неплохо, но почему-то денег всегда не хватало.

Людмила скучала еще и потому, что не могла постоянно ходить по магазинам, не могла делать обновки так часто, как ей хотелось бы…

— Ты говорила, что есть много других дыр, — сказал Станислав. — Отсутствие телевизора — это тоже дыра. Оля бегает к соседям смотреть мультики. Тебе не обидно?

— А что делать?

— Давай не будем покупать мне пальто?

— Чтоб ты ходил охряпкой?

— У меня старое пальто — любо-дорого посмотреть!

— Ну да! Ты его уже три года носишь.

— Пальто можно пять лет носить.

— Да… Конечно… И можно всю жизнь не снимать… А мне думаешь, приятно, когда мои знакомые смотрят на тебя и шепчутся «Людкин муж ходит как алкаш какой…»

— Почему именно, как алкаш?

— Это я так, к слову.

На фабрику в этот день Станислав приехал одним из первых. Он взял себе за правило: перед началом смены внимательно осматривать все станки на своем участке (так делал когда-то и отец), проверить наличие инструментов и приспособлений. С тех пор, как Вахтомина назначили бригадиром — а случилось это месяцев шесть тому назад, — Станислав начал испытывать большую ответственность перед людьми, которые работали рядом. Он не хотел быть бригадиром, но избрали именно его. А не хотел бригадирствовать он потому, что предпочитал отвечать только за свою работу, и, во-вторых, — и это было главное — не привык руководить людьми. Считается, что бригадира выбирает коллектив, но все случилось гораздо проще: Вахтомина вызвал начальник цеха и сообщил ему о том, что с 1-го числа он должен приступить к этой должности. Возражать было бы бесполезно; Станислав видел, что его возражений не примут.

Давным-давно, когда он впервые столкнулся с обработкой дерева, Станислав поразился, насколько проста технология этого производства. Теперь он ничему не удивлялся — привык. По-прежнему лишь одно обстоятельство казалось ему странным: люди работают чуть ли не в полсилы, но деньги получают за полный рабочий день. Ему было трудно стать таким, «как все». Станислав трудился с таким же жаром, с каким начал работать в юности, когда пришел в смену своего первого наставника Вадима Кирьяновича Рожкова. Станислав не ходил на перекуры, потому что не курил и потому что считал преступлением выключать станок в разгар рабочего дня. Первое время его новые товарищи по цеху, рабочие с приличным трудовым стажем добродушно посмеивались: «Оголодал в армии по гражданке, вот и вкалывает». Но минули дни, недели, месяцы — и люди стали более внимательно присматриваться к Станиславу: может, он хочет славы и вкалывает, чтобы стать со временем с начальством накоротке? К Станиславу начали относиться настороженно и с некоторой долей отчужденности. Некоторые станочники явно сторонились его, здоровались сквозь зубы, в свои компании не приглашали. Но снова прошли дни, недели, месяцы, и снова изменилось отношение к Станиславу. Люди поняли, что, работая в бригаде, где результаты труда идут в общий «котел», один отдельно взятый станочник никак не может искать и находить для себя какую-то выгоду от своей работоспособности. Если же Станислав Вахтомин работал за двоих, то бригада только выигрывала от этого. И еще люди поняли: Станислав работает так здорово не потому, что ищет выгоду для себя, а потому, что иначе не может. Постепенно, незаметно для неопытного глаза, перекуры в бригаде стали более редкими, и показатели работы повысились. Возможно, не каждый нашел бы в себе мужество признаться в том, что его «вдохновил» пример Станислава Вахтомина, но люди действительно стали трудиться лучше. Хоть Станислав и не допускал мысли о том, чтобы выделиться, но именно это и случилось. Он стал бригадиром. Однако и теперь он не изменился, если не считать того, что у него появились некоторые новые обязанности. Бригадир Вахтомин не понукал членов бригады, не стоял у них над душой; он предоставил км полную свободу действий. И тем не менее вахтоминский коллектив стал лучшим в цехе. «Вот это бригадир!» — говорили о Станиславе. Его стали хвалить на всевозможных совещаниях и собраниях, и он, если не удавалось отвертеться от выступления, говорил: «Я не сделал ничего особенного». И он действительно считал, что не сделал ничего особенного. Часто, очутившись в цехе задолго до прихода остальных, окунувшись в море знакомых запахов, увидев перед собой пролет заготовительного цеха и ровные ряды молчащих пока станков, Станислав вспоминал отца. Теперь Станислав другими глазами смотрел на многие события, происшедшие в ту пору. Под другим углом зрения увидел он и деятельность отца. На память начали приходить слышанные когда-то Станиславом разговоры рабочих о мастере Клавдии Сергеевиче Вахтомине, о всех отрицательных сторонах в его деятельности. И, разворошив память, Станислав делал вывод: скорее всего, у отца отсутствовала добрая квалификация, а нехватку деловых качеств он старался компенсировать сверхактивной общественной работой. Станислав Вахтомин был далек от мысли судить своего отца; напротив, он давно «реабилитировал» его. Станислав хотел лишь, наблюдая за отцом издалека, возвращаясь мысленно в прошлое, понять: чем отец жил все последние годы — именно в те годы, когда сам Станислав начал познавать себя а окружающий мир? Но если Станислав не собирался судить своего отца, то теперь, увидев в новом свете многие отцовские поступки, пытался оправдать те из них, которые никому не причинили вреда (во всяком случае, видимого вреда), и от которых, если кто и пострадал, так это сам отец.

Воспоминания чаще всего приходили, когда Станислав стоял у станка и одинаковость операций (массовое производство не предусматривает частой смены технологии), и спокойный ритм убаюкивают, и забываешь о реальности.

Размышлял Станислав не только об отце и его странной смерти, память восстанавливала многие эпизоды из доармейской жизни. Станислав любил грустить — и он грустил, вспоминая детство..

Думая о деловых качествах отца, Станислав спрашивал себя «А чем может похвастать его сын?» Его назначили бригадиром, но он не подходит для этой должности; он вообще не приспособлен для руководящей работы, как не был приспособлен для нее отец. Станислав признавал за собой только один талант — схватывать все на лету. Но такая способность тоже не приносила ему большой пользы; тот, кто схватывает все на лету, чаще всего во всем остается дилетантом, подчас даже в собственном деле. Схваченное на лету недолго задерживается в голове. Правда, у Станислава был еще один талант — талант исполнителя. Если Станислава Вахтомина и могли обвинить в каких-либо грехах, только не в лени. Он не любил когда над ним тяготела невыполненная работа, не любил «оставлять на завтра то, что можно сделать сегодня», не любил, если кто-то добровольно пытается помочь ему, потому что считал: свой объем работ он сделает сам, даже если не будет понимать чего-то; если что-то и будет ему непонятно, он сумеет быстро узнать, что это такое.

Думая о своих деловых качествах, ревизируя свои интересы, Станислав убеждался, что больших и по-настоящему захватывающих интересов у него нет. Профессия станочника, например, приелась ему еще в детстве, когда он только-только познакомился с деревообработкой. Может быть, профессия эта быстро «набила оскомину» именно потому, что Станислав не увидел в ней большой сложности?

Были в теперешней жизни Станислава минуты, когда ему начинало казаться что он никуда больше не движется, и топчется на месте. Он старался убедить себя в обратном: «Почему — на месте? Я работаю, меня выбрали бригадиром. Разве это не движение вперед?..» Но обмануть себя он не мог.

Привыкнув к семейной жизни, он не охладел к Людмиле. При всей своей взбалмошности она была ему дорога. Станислав Вахтомин быстро привыкал к людям, которые ему нравились: значительно больше времени уходило у него на то, чтобы отвыкнуть от них. Он никогда не сможет до конца забыть Олю Барабанову. Даже симпатичный тамбовский милиционер, с которым Станислав общался менее часа, надолго остался в его сердце.

…Все же теперешняя жизнь Станислава Вахтомина должна измениться. Что-то должно произойти. Или надо предпринимать что-то. Надо, может быть, проявить характер и уговорить Людмилу махнуть на строительство комбината. Пока не поздно. Пока на строительстве этом, как говорил Вениамин, в юном городе Учкенте очень нетрудно получить квартиру. Пока…

Оказалось, что уже поздно.

Станислав заметил, что письма Людмиле начали приходить значительно чаще. А сама она стала задумчивой и несколько равнодушной. Если в первые, месяцы после вселения в новую квартиру Людмила часами наводила в комнатах порядок, чуть ли не по нескольку раз в день чистила порошком ванну и раковины (Людмила особенно радовалась ванне), если первое время женя могла часами говорить о том, как им повезло с квартирой, то теперь поостыла.