Трудно быть солнцем - Антон Леонтьев

– Это же урна из крематория! Валера после смерти Валентины Клементьевны в московской клинике кремировал ее в столице, – сказала в страхе директриса. – Юленька, деточка, я не верю своим глазам, он хранит в спальне урну с прахом матери!

Юлия отошла в сторону. Почепцов теперь уже не казался ей таким уж смешным и безобидным. Человек, который дошел до того, что хранит в спальне на подставке прах матери, вряд ли может быть полностью нормальным.

Виктория Карловна, пересилив отвращение, приоткрыла крышку урны и одним глазом заглянула внутрь.

– Пепел, только пепел, – прошелестела она. – Я думала, что он может хранить дневник около любимой мамочки…

Обыск в спальне занял еще час. Он также не принес результатов. Постаравшись привести в первозданный порядок постель, которую Виктория Карловна переворошила, и разложив подушки, Крестинина вздохнула:

– Тут тоже ничего нет. Но где еще?

– В гардеробной. Или в саду, зарыт в ящике в землю. Или под плиткой в ванной, – огорченно ответила Виктория Карловна. – Где угодно. Ладно, пойдемте в гардеробную, уже почти час ночи.

В гардеробной их ждал очередной сюрприз. Стены небольшой комнаты были увешаны фривольными плакатами. Однако вместо женщин на них были изображены полуобнаженные, а то и совсем голые мужчины и юноши. Виктория Карловна прислонилась к косяку.

– Вот это да, сегодня прямо-таки день Колумба – одно открытие за другим. Вот, оказывается, почему Валера с такой легкостью воспринял разрыв со мной, вот почему, дожив почти до шестидесяти, он ни разу не женился. А все говорит, что занят наукой и посвящает себя истории. А на самом деле он предпочитает мужской пол!

Шкафы были забиты рубашками, штанами и костюмами Почепцова. На отдельной полке лежали галстуки-бабочки – не менее трех десятков. В другом шкафу было полно женской одежды – старые, давно немодные, выцветшие и пропахшие нафталином платья, кофты, пальто. Также на отдельной полке – женские парики разнообразных оттенков и с разными прическами.

– Это все хозяйство его покойной матери, однако не удивлюсь, если узнаю, что Валера, находясь в одиночестве в своем особняке, наряжается в ее вещи, напяливает парик и занимается черт знает чем, – пробормотала Виктория Карловна с выражением здорового отвращения на лице. – И уверена, Мария обо всем знает, но относится к этому как к нормальному явлению. Да у них вся семейка чокнутая! Наверняка и Валентина Клементьевна обо всем знала и поощряла болезненную склонность сына. Ужас, да и только!

Среди прочих нарядов они заметили черный плащ с капюшоном. Повертев странный наряд, похожий на одеяние монаха или средневекового палача, Виктория Карловна повесила его обратно в шкаф.

На дне одного из шкафов, около начищенных до нестерпимого блеска туфель, Крестинина обнаружила пачки журналов. Взяв один в руки, она покраснела.

– Ага, порнография для приверженцев однополой любви, – констатировала Олянич. – Так-так, Валерий Афанасьевич, теперь мы знаем еще одну твою грязную тайну. Что еще ты скрываешь? Юлечка, давайте я сама!

Директриса быстро переворошила стопки журналов и убедилась, что дневника среди них нет. Не было дневника и в еще одном шкафу с оружием.

– Но где же Валера прячет его? Мы же с вами видели дневник у него в руках. Он должен быть где-то под боком, так, чтобы Валера мог в любой момент его достать и почитать. Он ведь тоже бьется над разгадкой тайны убийств.

Они снова переместились в спальню. Виктория Карловна уселась на кровать Почепцова и зевнула.

– Почти два, а мы все без результата. Что делать, что делать, деточка! Я же рассчитывала, что мы найдем дневник моей бабки, а мы потерпели неудачу. Ну что, радуетесь, Валентина Клементьевна?

Директриса воззрилась на фотографию матери Почепцова, которая, казалось, взирала на них с торжеством в рыбьих глазах. Повинуясь внезапному импульсу, Олянич схватила одну из маленьких подушечек и швырнула ее в фотографию.

– Получите-ка, Валентина Клементьевна! Мне всегда хотелось это сделать, Юленька, вы уж не подумайте, что я на старости лет сошла с ума!

Фотография свесилась набок. Из-за нее с тихим шелестом вывалилась большая тетрадь и упала на кровать. Виктория Карловна оторопело смотрела на вторую часть дневника, обнаружившуюся таким невероятным образом, затем бросилась к ней, схватила ее.

– Боже, Юленька, это и есть дневник моей бабки! Он прячет его за портретом матери! Ура, ура! Он в наших руках!

Юлия расслабилась. Их миссия неожиданно увенчалась успехом.

– Вот он, дневник, Юленька! Вот это да! Вы только посмотрите! Я уже думала, что нам придется покинуть дом Валерия Афанасьевича несолоно нахлебавшись, а теперь такая удача!

Виктория Карловна прижала к себе тетрадку, на глазах ее выступили слезы. Она произнесла:

– Я не верю в это чудо, деточка, а вы?

– Ну почему же, – возразила Юлия. – Я вполне в это верю, Виктория Карловна! Посмотрите на то, что вы держите в руках!

Олянич уселась на кровать Почепцова и, не удержавшись, распахнула тетрадь и вчиталась. Уверенный, ясный почерк, выцветшие чернила… Так и есть, вторая часть дневника ее бабки Елены Карловны Олянич.

– Виктория Карловна, – произнесла Юлия. – Мне тоже безумно интересно, но давайте сначала покинем этот особняк, а то мне как-то не по себе.

Директриса кивнула головой:

– Ну конечно же, деточка! Я никак не могла удержаться от того, чтобы не заглянуть во вторую часть дневника! Это же подлинная сенсация. Но теперь уже, Юленька, я думаю – а где мы возьмем третью часть?

Они вышли из спальни. Погасив свет и снова оказавшись в темноте, Крестинина и Виктория Павловна спускались вниз по лестнице, когда произошло невероятное.

В ночной тишине до них донесся звук. Звук поворачивающегося ключа. Так оно и было. Входная дверь распахнулась, на пороге, хорошо освещаемая фонарем на крыльце, возникла тощая фигура Валерия Афанасьевича Почепцова.

Виктория Карловна замерла на лестнице, Юля почувствовала, что волосы и на самом деле могут шевелиться на голове, это вовсе не образное выражение. Она замерла где-то посередине лестницы, намертво вцепившись в перила. Почепцов включил свет в холле. Юля закрыла глаза. Ее сердце внезапно застучало, как бешеное. Валерию Афанасьевичу требовалось только поднять глаза, чтобы заметить двух женщин, находившихся на лестнице. Двух женщин, которые незаконно проникли в его дом и пытаются теперь унести ноги, прихватив вторую часть дневника Елены Карловны Олянич.

– Эта Мария всегда забывает закрыть внутреннюю дверь! – ворчливо произнес Почепцов, разуваясь.

Юлия обернулась и жалобно посмотрела на Викторию Карловну. Та была бледнее луны. Осторожно, стараясь, чтобы старая лестница не заскрипела, Олянич стала пятиться наверх. Юлия, не сводя глаз с Почепцова, последовала ее примеру. Боже, думала она, сейчас он почувствует, что я пялюсь на него, поднимет глаза вверх – и тогда нам конец! Что сделает Валерий Афанасьевич, когда обнаружит их? Вызовет милицию? Это в самом лучшем случае… Проникновение на чужую территорию, попытка кражи…

Однако она не была уверена, что Валерий Афанасьевич предпочтет обращаться в правоохранительные органы. Ей представилась страшная картина – он берет ружье и убивает и ее, и директрису. А затем оттаскивает их тела в подвал, где препарирует их и делает из них чучела. И их головы украшают его спальню… Глупость, конечно, но вряд ли Почепцов захочет, чтобы милиция увидела коллекцию его женской одежды, «голубые» журналы или плакаты в гардеробной. Или девичью спальню с урной, в которой находится прах кремированной Валентины Клементьевны. Это же настоящий фильм ужасов, они в логове безумца, который ни перед чем не остановится! Он не выпустит их живыми!

На самой последней ступеньке лестница предательски скрипнула. Причем Юлия была уверена, что чудовищно громкий звук разнесся по всему дому и достиг ушей Валерия Афанасьевича, который снимал туфли и искал домашние тапочки. Юлия была готова к тому, что сейчас он поднимет голову – и их взгляды встретятся….

Этого не произошло. Лестница скрипнула еще раз, но Почепцов не обратил на это внимания. Скорее всего, он давно привык к тому, что старый дом, уже достаточно ветхий изнутри, сам по себе издает странные звуки.

Юлия нырнула в спасительную темноту спальни. Виктория Карловна скользнула в гардеробную. Крестинина видела, как директриса приложила к губам палец, открыла дверь, а затем осторожно ее захлопнула. Юлия последовала ее примеру. Что же теперь делать, почему Почепцов, который уехал в Москву на исторический конгресс, неожиданно для всех вернулся?

Юля вдруг поняла – у него же есть отличное алиби. Для всего Староникольска он пребывает в столице, а на самом деле…. На самом деле он находится в Староникольске. Почему он вернулся, да еще в такой глухой час? Юлия залезла под кровать, другого выхода у нее не оставалось. Под кроватью было мало места, крошечное пространство было заполнено пылью и паутиной. Крестинина, переборов отвращение, вжалась в деревянный паркет. Как они уйдут отсюда, если Почепцов вернулся насовсем? Придется прятаться до тех пор, пока он снова не выйдет из дома, а если это произойдет через сутки или двое?