Эльфийский подарок - Светлана Борисова

  Да, ваше высочество. И всё же это не любовь.  

 – А кого ты...

 – Уже никого, ваше высочество! Угомонитесь, наконец! Я ведь тоже не железная и страшно устала.

Давая понять, что больше не желает вести беседу, она закрыла глаза и провалилась в страну грёз, подвластную эльфам.  

– Лгунья! Ты любишь меня! – серебристо рассмеялся Лесной король.

– Не тешь себя понапрасну, Раэтиэль! Как мог ты старался убить во мне любовь. Что ж, радуйся, твои усилия  увенчались успехом.

– Ведьма, твоё сердце говорит иное! – сидя на троне, принц подался вперёд. – Атуэль, не старайся избавиться от любви. Не стоит. Учти, я никогда не дам тебе свободы. Ведь я тоже тебя люблю, – вкрадчиво проговорил он, и на его губах промелькнула странная улыбка.  

– Я, Аталиса! – возмутилась наставница. – Ах, Раэтиэль, ты жесток и ничегошеньки не понимаешь! Не будь слепцом! Или ты намеренно занимаешься самообманом и не хочешь замечать правды? Ведь до сих пор ты любишь не меня, а Атуэль! Думаю, потому ты так часто путаешь нас и зовёшь меня её именем.

После долгого молчания последовал жёсткий ответ.

– Может, оно и так, но это ничего не меняет, ведьма.

Волчица со стонами заметалась во сне. Не выдержав рвущего душу плача, принц Морис сполз со своего лежака и потряс её за плечо. Несмотря на его усилия, она не проснулась. Тогда он вернулся на место и снова впал в раздумья о короле и ведьме. Интуиция подсказывала ему, что в будущем она принесёт немало горя его брату. 

КРУГ ВОСЬМОЙ

На следующий день принц Морис порадовал свою лекарку. Проснувшись с первыми петухами, наставница подошла к нему и положила руку на лоб, хотя уже видела, что у него нет горячки.

Непоседа оживал буквально на глазах. Видя такое дело, она покормила его жидкой кашицей и заодно предупредила, чтобы он не смел в её отсутствие есть твёрдую пищу. Морис пообещал, но она не слишком-то поверила своему высокородному пациенту, видя шельмовской блеск его глаз. Поскольку хозяева в доме не показывались – постояльцы окончательно вытеснили их в летнюю пристройку – она попросила одного из придворных присмотреть за юношей, а сама отправилась досыпать в комнатку по соседству. Для предстоящей дороги были нужны силы, а она ещё не отошла от лечения.

Наставница задвинула шторы на окошечке и, зевая, прилегла на лежанку. Монотонное жужжание мух со страшной силой нагоняло сон, но она держала глаза открытыми, опасаясь новой встречи с Лесным королём, хотя понимала, что это глупо. Ведь она не могла совсем не спать. Чтобы отвлечься от переживаний, связанных с эльфом, она решила подумать о чём-нибудь хорошем и… вспомнила о речном боге Альфее, от которого она родила сына.

«Люцифер ар-риа-Ньёрд, должна признать, что у тебя замечательный отец, – тепло подумала наставница и мысленно вернулась к тем временам, когда впервые встретилась с Альфеем. Не с тем безумцем в омуте, что набросился на неё и чуть было не утопил, а с тем весёлым авантюристом, что не меньше отца хочет вернуть морской престол. Они встретились после того как Аталиса попрощалась с водяным и вместе с Мольпой покинула его владения.

Когда ведьмочка с сиреной очутились на твёрдой поверхности, Вотар оказал им последнюю услугу. Намокшая одежда обеих задымились, стремительно теряя набранную воду, и вскоре стала совершенно сухой. Правда, Мольпа недовольно поморщилась – морской жительнице сырость была больше по душе.

Аталиса убрала с лица распушившиеся волосы, и с опаской глянула, куда их занесло, но безбрежное болото с его опасной трясиной бесследно исчезло. Водяной отправил их на берег спокойной реки, вокруг которой расстилались прекраснейшие пейзажи Междумирья уже ставшие привычными за время путешествия с эльфом.

С сиреной они договорились встретиться ближе к вечеру. После чего Мольпа прыгнула в реку и ушла на глубину, а ведьмочка бодро зашагала по берегу. После отдыха и сытой жизни у Вотара она чувствовала себя  превосходно, потому вскоре не выдержала и по привычке бросилась бежать.

Впервые оказавшись предоставленной самой себе, когда не нужно было гнаться за эльфом из-за опасения остаться одной, Аталиса находилась в прекрасном настроении и с любопытством поглядывала по сторонам. Она сразу же отметила, что Междумирье изменилось. Растущие небольшими купами раскидистые деревья стали значительно выше и массивней; чувствовалось, что им уже ни одна сотня лет, а может быть, и тысячелетий. Зелёный травяной ковёр, пестрящий незнакомыми цветами, тоже приобрёл необычный изумрудный оттенок, какой не встречается в реальном мире. Но больше всего её изумляли необычные существа, которые попадались буквально на каждом шагу.

Пробежав через рощу дубов-великанов, Аталиса оказалась на поляне с роскошными мухоморами, шляпки которых доставали ей чуть ли не до пояса. Грибы росли так плотно, что она побежала в обход, как вдруг что-то укололо её в икру правой ноги. Сначала раз, затем другой. Она глянула вниз и вскрикнула от удивления. Оказалось, что она чуть не наступила на избушку, которая притулилась у огромного трухлявого пня, а уколол её сердитый человечек, размером с локоть. Высоко подпрыгивая, он что-то кричал и с воинственным видом размахивал крохотным копьем размером с иголку.

Аталиса с покаянной миной посмотрела на маленького храбреца и, порывшись в сумке, вытащила леденец. Только она собиралась присесть, чтобы человечек мог его взять, как вдруг он с громким треском распустил полупрозрачные крылышки. Взлетев, он выхватил у неё леденец и сразу же запихал его в рот.

Крылатый человечек был какой-то странной помесью знаменитых брауни,  пикси и… персидской кошки. У него было круглое личико, поросшее короткой шёрсткой, огромные жёлтые глаза и вдавленный носишко. Одет он был в костюмчик, сшитый из листьев, а между острых ушек красовался преогромнейший розовый колпак с сиреневой кисточкой, который всё время норовил свалиться ему на глаза.

Головной убор доставлял своему хозяину массу хлопот и у Аталисы даже зачесались ладони, так ей хотелось ему помочь и водрузить колпак на место, но она благоразумно воздержалась от неуместного порыва, понимая, что человечку это не понравится. Стараясь удержаться от смеха, она присела на корточки, и взялась было чинить крошечный заборчик, на который нечаянно наступила. Но человечек, сердито пища, жестами приказал ей убираться. Тогда ведьмочка набрала веточек, пригодных для починки, и сложила их рядом с домиком. В качестве дополнительного извинения. При виде этого он сменил гнев на милость и даже изволил поклониться, но затем увидел полёвку и его глаза загорелись охотничьим азартом. Он опустился на землю и, повесив колпак на уцелевшую часть забора, крадучись двинулся к добыче, которая тревожно поблескивала глазками-бусинками.