Вперед в прошлое 8 - Денис Ратманов

засургученное. Второе молодое, в бутылке попроще. Коробки на шесть бутылок мама отнесла на балкон — и без них тесно.

Освежившись, я оседлал мопед и помчался на подвиги!

На вокзале посылку мне передал Валентин, это были две сумки. Кофе я переложил в рюкзак, сумку кое-как пристроил на мопеде и рванул домой. Выгрузился, оценил новые Борины эскизы и — к Илье.

Он вчера собирал деньги на краску, немного недобрал. Но я подозревал, что и суммы, на которую рассчитывал директор, тоже будет недостаточно, учитывая Борино желание расписать стены, потому прихватил с собой пятнадцать тысяч. Даже если базу нам вернут, как пообещал Олег Войтенко, спортзал тоже будет нашим. Можно расширить круг тренирующихся. В клуб новеньких брать не будем, разве что если потом, когда проявят себя. И так Барика приняли без моего ведома.

Всю дорогу я думал, какой именно поступок сдвинул время катастрофы и какого он рода: работа с людьми или работа над собой? Это случилось, потому что я не струсил, переступил через себя, или потому, что теперь «славян» ликвидируют, и это спасет много жизней и судеб?

Кто скажет? Странное существо в ретро-комнате молчит. Что это вообще за существо?

Во двор Ильи я не стал заезжать на мопеде, спешился и покатил его, поглядывая по сторонам, мгновенно переключаясь на то, что творится в реальности. А что, собственно, творится? По идее, местные бандюки должны выставить наблюдение за подвалом, но никого подозрительного не было: сонные и злые люди шли на работу, никаких машин и праздно шатающихся персонажей. Или все так хорошо продумано, что наблюдения не видно?

Возле подъезда я столкнулся с Каретниковыми, поздоровался. Тетя Лора и Леонид Эдуардович мне обрадовались, как родному.

— Илья уже собрался, ждет тебя, — сказал Каретников-старший, запрокинул голову, глядя на свои окна, сделал приглашающий жест.

В знак того, что понял отца, Илья высунул руку.

А я все продолжал озираться, силясь распознать в прохожих топтунов.

— Стой здесь, чего тебе подниматься вместе с мопедом, — сказал отец Ильи, вздохнул. — Какие вы молодцы! Такой дружный стал класс! С удовольствием помог бы вам, поиграл в Тома Сойера и забор.

Мне было тревожно, потому в любой момент мог произойти налет, и я сказал:

— Вы осторожнее. Отец сказал, что грядет передел сфер влияния, все так далеко зашло, что без кровопролития никак.

Вчера я наведался к Лялиной, но, несмотря на поздний час, никого не оказалось дома — ну а что я хотел, свадьба, медовый месяц, все дела. Радовало то, что мама не убивалась по этому поводу, а тоже развлекалась. Тогда я заглянул к Лике, тоже не рассчитывая ее застать. Но девушка проигнорировала свадьбу, считая ее закабалением «драконом» своей несчастной матери. Про бандитов Лика, конечно же, была не в курсе, потому что с матерью почти не общалась, и разборки ее интересовали гораздо меньше, чем сплетни и вещи.

Но для всех, включая Илью — мне все про бандитов рассказывает отец. Вполне правдоподобная версия.

Я кивнул в сторону второго подъезда.

— Не появлялись эти?

Леонид Эдуардович посмотрел туда.

— Нет. В последние дни — тишина. А поначалу туда-сюда шныряли. Наверное, сообразили, что их могут вычислить и поджидать.

Илья выбежал из подъезда и, услышав слова отца, прошептал:

— Может, их уже перебили. Тогда база снова наша?

— Если бы это было так просто! Что там со сборами? Все так же?

Илья сморщил нос.

— Да. Шесть семьсот, недобор. Но деньги сдали все, кроме Барика, который типа болеет. Денчик и Гаечка — так даже больше.

— Может, он и правда болеет? Не вылечил кашель — и вуаля, — предположил я.

— Да по морде он получил и прячется по пустырям, в школу идти стесняется.

— Ладно, все равно пятьсот рублей погоды не сделают, я недостающее добавлю. Погнали затариваться. Хочешь за руль?

— А то! — просиял Илья, уселся на мое место под завистливыми взглядами двух мальчишек лет десяти, и мы полетели.

Казалось бы, что проще, чем приехать на рынок и накупить малярки? А ничего подобного! Нам пришлось побегать: то цвета нужного нет, то цвет есть, но качество паршивое. Один раз попалась просрочка, зато дешево. В итоге нагрузились, как ишаки, накупив краски на семь тысяч четыреста. Краску для росписи стен брать не стали, и так много везти. Все равно Боре надо делать наброски, а это, подозреваю, не один день.

Плохо, что мы атрофируемся за время без тренировок, потом пару недель нужно восстанавливать форму.

* * *

Директор уже ждал. И судя по тому, как засуетился, увидев нас с сумками в руках, ждал именно нас и до последнего сомневался, что мы будем реставрировать спортзал. Потер руки, достал свой список, принялся перебирать краски, сверяясь с ним.

— Это же дорого! — воскликнул он. — Вы с ума сошли? Вы же в сумму не уложились!

— Уложились, не переживайте. Брат показывал свои эскизы? Что-то подошло?

— Да. Поразительно, какой он талантливый! Школа будет им гордиться.

— Мы для стен пока ничего не брали, — отчитался я. — Пусть делает наброски, тогда станет ясно, что нужно и какие цвета.

— Когда остальные придут? — спросил дрэк. — Вы же не вдвоем будете работать.

— К часу должны подтянуться. — Я глянул на часы в его кабинете. — Еще сорок минут.

— Отлично. Завхоз тоже придет к часу, расскажет и покажет, что и как.

— Что он будет будет, это хорошо. Я же не маляр.

— Спасибо, — поблагодарил меня директор. — Идем в спортзал!

О, как же ему не терпится!

Мы направились за Дрэком, гремящим ключами. Он шествовал гордо, вскинув голову, здоровался с учителями, попадавшимися на пути.

Мы миновали галерею, соединяющую трехэтажное здание школы со столовой и спортзалом. Прошли мимо раздевалок (сперва женской, потом мужской), спустились по ступенькам к обычной двери, крашеной синим. Директор открыл ее, и мы оказались в спортзале, который для пухлого меня из прошлой жизни был сродни пыточной камере.

К покраске подготовились, вынесли маты в подсобку, лавки — к выходу, и только теперь я посмотрел на спортзал другими глазами. Школа наша относительно новая, построили ее в конце шестидесятых, потому половицы еще крепкие, плотно подогнанные друг к другу. Но коричневая краска стерлась, и от центрального желтого круга, перечеркнутого белой линией, обозначающей центр поля или как там в баскетболе, остался только намек, в то время как