Бессмертный избранный (СИ) - Юлия Леру

сидит мужчина. Три клетки лежат в ямах, раз лежат днем, значит — пусты. Еще одна стоит на земле у ямы, рядом с повозкой, из которой воины вытаскивают очередного преступника.

Преступницу.

Я замедляю ход лошади, чтобы разглядеть ее. Это совсем молодая девушка, Цветений двадцать, не больше. Грязная одежда, растрепанные волосы, связанные руки — может, воровка? Один из солдат, высокий и светловолосый, с друсом в руке, что-то тихо говорит, и два его спутника поднимают девушку на руки и резко ставят рядом с повозкой. Она падает на колени, не сумев удержаться на ногах.

— Вставай! — Голос светловолосого еле слышен отсюда, но я все же разбираю слова. — Приехали. Клетки. Твой новый дом.

Девушка что-то говорит, не поднимая лица — я вижу, как шевелятся ее губы. Ее снова поднимают и на этот раз поддерживают. Тем временем охрана клетки открывает дверцу. Светловолосый дает короткое указание, и девушку затаскивают внутрь. Она поднимает лицо, бледное, с огромными от отчаяния глазами, и я замечаю на нем длинный шрам, искажающий черты.

— Пожалуйста, — слышу я ее звенящий голос. — Вы ведь знаете, что я не навредила бы вам. Отпустите меня.

Ее ставят на пол клетки, дверца захлопывается, и охрана запирает клетку на большой железный замок.

— Развяжите ее.

Теперь, когда магия и прутья не позволят девушке бежать, узлы развязывают. Веревку солдаты забирают с собой. Я слышу в коротком разговоре «Асклакин» и вспоминаю, что это имя шиниросского наместника. Чем же она ему насолила? Что она сделала?

— Жаль девушку, — замечает Улис.

Я понимаю, что нам надо ехать, если не хотим привлечь внимание — а мы его привлечь не хотим. Мы проезжаем мимо под скрип лебедки. Натягивающаяся цепь подтягивает клетку выше, и вот уже девушка повисает над ямой. Ухватившись за прутья, она что-то говорит своим тюремщикам, и это не мольба. Светловолосый едва успевает ухватить за руку своего смуглого товарища — тот уже готов был выпустить боевую иглу из перчатки.

— Увидимся на лобном месте, маг! — выплевывает он. — Поехали! Наместник ждет.

— Маг, — произносит Улис слово, которое я повторяю про себя. — Давненько магов тут не ловили.

Он оглядывается, но тут же поворачивается и смотрит на меня.

— Молоденькая ведь совсем. Изведет ее чарозем.

Я молчу. Улис прав. Маг эта девушка или нет, сильна ее магия или нет, от чарозема никому не спастись. Клетка не пропускает магию наружу, она не дает ей расправиться в полную силу, а значит, защитить себя девушка не сможет. Сколько она выдержит? Как долго должно будет продлиться наказание?

Мы едем дальше, и в сердце у меня снова вспыхивает ненависть. Нет, не вспыхивает. Она и была там, никуда не девалась. Эта клетка скоро сгубит еще одну человеческую жизнь. В чем состояло преступление этой девушки? В том, что она — маг, и ей не повезло попасться соглядатаям Аклас… Аслак… наместника на глаза? Но они всего лишь выполняют свою работу — не могут не выполнить, потому что тогда просто ее лишатся. Приказ Мланкина, отданный шесть Цветений назад, сгубит еще одну едва успевшую начаться жизнь.

Мы едем дальше, и вонь жуска становится все слабее. Уже видны городские постройки, слышны голоса людей. Дорога становится ровнее, и наши усталые лошади бегут рысью чуть шибче.

Шин — большой город. Он раскинулся на двух пологих холмах, от края до края пешком можно полдня идти. Рынок уже не гудит, но Улис говорит, что днем его слышно на обоих концах города — словно кто-то набил дзурами крепко завязанный мешок и хорошенько его встряхнул. По пути мы слышим разговоры возвращающихся из рабочей части города людей — все только и говорят, что о разбойниках из-за реки, да о мигрисе, который сегодня ездил с наместником на рынок, собирать гиржу.

Кажется, мы прибыли вовремя.

Дом наместника находится далеко от рынка, на отшибе. Мы подъезжаем к нему совсем скоро, проезжаем мимо, не сбавляя хода — просто два шиниросца, едущие по своим делам в другую часть города. Какой-то работник угрюмо выгребает из конюшен навоз, девушка в переднике стирает в корыте белье, но ни наместника, ни мигриса не видно.

На мгновение я позволяю себе смириться с тем, что опоздал. Уже поздно, какими-то неведомыми путями мигрис уже увез из Шина наследника, и план мой провалился. Но тут из дома выходит еще один работник, за которым следом на пороге показывается высокий человек в дорожной одежде. Он задумчиво чешет затылок и зевает, и я узнаю в нем мигриса Чормалу.

Мы доезжаем до конца улицы и сворачиваем за деревья. Я прошу Улиса остановиться.

— Дальше поедешь один.

Он неодобрительно качает головой.

— И куда же мне ехать по-твоему, благородный?

— Отправляйся в ближайший самдун. Жди меня там.

Улис прищуривается:

— В пабину что ль?

Я киваю.

— Да. Остановишься там, вот деньги. Я все разузнаю и найду тебя. — Я протягиваю ему кольца. Мысль о кружке пива и хорошей вечерней трапезе, а потом и теплой постели кажется такой притягательной. Если мигрис собирается уезжать, нам не придется отдыхать слишком долго. Как тогда быть с лошадьми, я не знаю. Они не вытянут еще одного перехода. — Ну же, иди. Теряем время.

Он берет кольца и цокает языком.

— Как ты узнаешь, в какой я пабине, благородный?

Я спрыгиваю с лошади и достаю из седельной сумки сверток с травами.

— А за это уж не беспокойся.