Илька из Закустовки (СИ) - Леденцовская Анна

Про Марию Спиридоновну, или, как чаще всего ее называли братья-близнецы Лисовские, бабушку Машу, Илька слышала почти все свое детство. А очень давно, когда была совсем крохой, даже видела ее. Бабушка Маша гостила у них недолго перед какой-то дальней дорогой, и все, что запомнилось крошечной Ильмаре, это чудесные бирюзовые крылья, две маленькие фейки и добрая улыбка немолодой полноватой женщины.

Впрочем, в академии они снова встретились. Если бы Илька не знала по рассказам Алена и Люка обо всех трансформациях организма нечаянной попаданки с далекой Земли, то никогда бы не поняла, почему некроманты зовут женщину бабулей. Ну ладно «тетушка» или «мадам», но на бабушку невысокая крепкая женщина приятных округлых форм с яркими голубыми глазами и серебристой платиной волос ничуть не походила. Румяная, круглолицая, со смешливыми лучиками-морщинками в уголках глаз, она выглядела как ровесница матери Ильмары, а то и моложе. Притом Илькина матушка имела кровь двуипостасных, а Марья была до этого всего лишь обычным человеком. Попала-то она в этот мир, уже разменяв шестой десяток и не имея ни капли магического дара, а было это давно, сейчас уже и братья академию закончили, и Илька выросла из косолапо ковыляющей девчушки в худенькую русоволосую девушку.

Мысли о гостях и комендантше-фее галопом пронеслись в мозгу, а в ушах опять забубнил голос деда Швура:

— Ты, девонька, уж уважь старика. Я ведь с тобой иду, раз пригласили вежливо, и компания подобралась в неблизкий путь такая шустрая. Помоги собрать дары да донести. Отблагодарю…

— Да что вы, дедушка! — Илька замахала руками. — Я и так помогу, мне несложно.

Починоки ей нравились и вызывали любопытство: все же умудриться удрать с Цветочной поляны от королевы фей и добраться до академии — это немыслимо! Видимо, не только норы умели рыть эти творения крошки Ниле.

Из теплицы Ильмара вышла с увесистой корзинкой, где на сверточках и кулечках с травами, ягодами, корешками и шишками сидел сам дед Швур, неспешно делясь с девушкой знаниями о том, что за подарки они несут и чем они могут пригодиться фее Марье.

— Вот те маленькие черные шишечки с шипастыми чешуйками — это с куста кожельвека, — поглаживая «бороду» на ножке, вещал главный починок. — Если их заварить с медвяной красавкой и удай-ягодой, выйдет чудо какой чаек, взбодрит да печаль разгонит. А если хворь какая приключится тяжелая, то надо истолочь мерку почек маицы резнолистной да цветок черевца багряного, вмесить меду пчелиного позапрошлогоднего, настоянного на буруньках семилистной белоцветки, и самогону гномьего три рюмки. И все в бутылку темного стекла. Ночь на лунном свету настаивать, а поутру растирать пятки и ладони. Как рукой не снимет, но до целителя больного довезти успеют.

Парк у теплицы уже погрузился в легкие сумерки, еще теплый, но уже отдающий вечерней свежестью ранней осени воздух после душной, жаркой влажности грибного жилья заставил Ильку слегка поежиться.

— Накось вот, пожуй. — Тут же заметив это, гриб протянул Ильмаре янтарную, как бусина, незнакомую ягоду. — Поди, зябнуть перестанешь.

Поданное починоком девушка взяла не задумываясь, этому крепкому деду всех грибов в упругой коричневой шляпке она доверяла. Ягода взорвалась на языке терпкой вяжущей сладостью и островатым послевкусием, заставив кровь заиграть и побежать по жилам словно глоток обжигающе горячего чая после прогулки в морозном лесу.

— Эй, это чего тебе там всучили? Выплюнь сейчас же! — Испуганный визг Шуршегрема под ногами и его когтистые лапки, вцепившиеся в штанину, заставили Ильку споткнуться и взмахнуть корзинкой, чтобы удержать равновесие. Сверточки подпрыгнули вместе с починоком и переместились так, что бедный Швур, опрокинувшись в корзинке навзничь, оказался засыпан своими же подарками.

— Грема! Да что ты делаешь-то! — Ильмара поставила ношу на дорожку и разгребла бумажные кулечки, помогая грибу выбраться и опять удобно устроиться. — Это ягода, чтобы согреться. Дал ее мне уважаемый починок, дедушка Швур. Он с нами идет к Марии Спиридоновне, его тоже пригласили. Мне сама Манефа Ауховна разрешила в теплице отрабатывать, а не в пристройке с компостом. Там так здорово, и я там из наших самая первая оказалась и видела маленьких починоков.

— Манефа, значит… — Шуршегрем недоверчиво сунул нос в корзинку, разглядывая аппетитный гриб, сурово нахмуривший на него брови. — Починоки, значит… Пахнет этот дед, конечно, вкусно, почти как глянцешляпки в лесу у Закустовки.

Метаршигл сглотнул слюну, продолжая принюхиваться.

— Илечка, детка, а это что за сын гигантского репейника? — Сердитый голос Швура совсем не соответствовал смешинкам в его глазах. — Вроде разумом одарен, а манерам почему-то не обучен. Туповат али ленив без меры? Да и, судя по всему, зело прожорлив и невоздержан.

Грема так и сел на упитанный колючий зад, открыв пасть.

— Простите, дедушка Швур, это Шуршегрем. Он просто фронтирская нечисть и, конечно, поесть любит, но обычно достаточно воспитанный… кажется, — попыталась вступиться за питомца Ильмара. — А вот и остальные идут. Я сейчас вас со всеми познакомлю.

В отличие от знакомства с Гремой, представление остальной компании прошло гладко.

Дерек был безмерно вежлив, Гульсия, восторженно взирая на живой гриб, цвела улыбкой, а Нарьян, настороженно рассматривая представителя магической флоры, был непривычно тих. Зато Цас, отбросив свою невозмутимость, поразил всех.

Змеелюд церемонно поклонился починоку, просвистел и прошипел что-то, видимо, на своем языке, потом втянул ноздрями воздух и чуть не уткнулся носом в губы Ильке.

— Ис-смаая… онас-с… — Он, словно зачарованный, тянулся к отшатнувшейся девушке, и выглядело это не слишком прилично. Дереку пришлось приобнять студента-целителя за плечи и, притиснув к себе, поинтересоваться, чего там змеелюд лопочет. Впрочем, за Цаса ответил починок, извлекая из свертка в корзинке еще одну ягоду.

— Вот уж не думал, что змеелюда узрю повечеру. Исмаая эта, — Швур протянул янтарную бусинку Цасу, — таким расам тепло дает. В пустыне-то их не очень и нужна, а вот в других землях необходима. У них ведь, чешуйчатых, кровушка стылая, и магия ее плохо греет. А я еще думал, пошто ко мне декан боевиков за ягодой приходил в неурочное время. А вон оно как. Новый змеелюд, да еще и целитель. Надо бы рассадить будет кустики да подкормить. Зиму-то не знай какую обещают, не ходил еще к оку зеленому.

Цас от Ильмары отстал, ягодку принял двумя ладонями и с поклоном, а когда съел, по коже у него словно волной пробежала нить крошечных огненных искр.

— Да что такое-то! — бурчание Гремы было негромким, но расслышали его все. — Топчемся тут вокруг этого деда, топчемся. Ну полезный, мудрый, про всякую ботву знает, но нас там ждут, знаете ли… Стол, наверное, накрыли… не ягодами.

Метаршигл сегодня излазил всю немаленькую территорию академии, был голоден и недоволен. Все его изыскания были впустую, и разгадка того, на что он наткнулся в своих поисках, не приблизилась, и Грема только запутался еще больше. Ему нужен был совет феи и еда, а не бесполезные рассуждения разумного гриба на тему рас и их предпочтений в растительном мире.

— Нетерпение не лучшее качество, — усмехнулся, но неожиданно поддержал его дед Швур. — Но тут твой, девонька, колючий питомец прав, как ни крути. Негоже заставлять хозяев ждать гостей званых, потому поспешим. Вам ведь завтра еще и к балу студенческому готовиться, я-то знаю. А ежели засидимся, то какая подготовка? Особенно барышням.

Вся наша компания дружно пошла по дорожке в сторону общежития некромантов. И если Гульсия при словах починока о бале расцвела предвкушением и украдкой косилась на парней, раздумывая, пригласит ли ее кто-то из них на танец и соглашаться ли ей, то у Ильмары, напротив, настроение испортилось.

Она знала, что первокурсники, да и остальные студенты, будут на балу в парадной форме. Форма у нее была, новенькая и красивая, но сам бал с танцами и прочим вызывал у Ильки закономерные опасения. Там же не деревенские танцы на маленькой площади напротив трактира дядьки Рысека, а БАЛ! Аристократы, манеры, гости и прочее, о чем она имела весьма смутное представление. Откровенно говоря, она и на деревенские посиделки ни разу не ходила, отец не пускал, да и желания не было идти, как и нарядов, подходящих случаю.