Дочь палача и дьявол из Бамберга - Оливер Пётч

– Матео?.. Э… к сожалению, нет. – Малькольм на мгновение смутился. – Но будьте уверены, все мы усердно молимся за беднягу. Нет-нет, новости касаются вас.

Барбара снова поникла.

– Что вы имеете в виду? – спросила она тихо.

Режиссер дрожал от волнения.

– С радостью готов сообщить вам, что в ближайшее время вам достанется значимая роль в спектакле сэра Малькольма. И не какая-нибудь, а роль прекрасной Виоландры в любимой всеми комедии «Петер Сквенц». Ну, что вы на это скажете?

У Барбары на мгновение перехватило дыхание.

– Я буду играть в одной из ваших пьес? – проговорила она, наконец, с трудом. – Но… но я ни разу этого не пробовала…

Сэр Малькольма отмахнулся:

– Все с чего-то начинали. Кроме того, у вас талант, сейчас вы снова это доказали. – Он чуть помедлил. – Э… к тому же на женские роли трудно кого-либо подобрать. Большинство мужчин или слишком высокие, или толстые. А после того, что случилось с Матео…

– Постойте! – возмущенно перебила его Барбара. – Мне должна достаться роль Матео? Ни за что! За кого вы меня держите? Выходит, что я должна радоваться, раз он угодил в тюрьму?

– Поверьте мне, Барбара, несчастный Матео поддержал бы вас. Я в этом уверен. – Сэр Малькольм печально кивнул и продолжил с важным видом: – К сожалению, князь-епископ не пошел мне навстречу и не стал прогонять из города это сборище шутов во главе с Жискаром. Более того, его сиятельство решил устроить состязание между моей труппой и людьми этого лягушатника.

Малькольм в двух словах рассказал Барбаре о задумке епископа. Барбара слушала и бледнела.

– Если мы проиграем, нам придется зимовать где-нибудь за пределами города, – закончил режиссер, нервно перебирая длинными пальцами по бедру Барбары. – Поэтому от вас многое зависит. Ведь других артистов на женскую роль у меня сейчас нет.

– Мне… мне придется играть сразу перед двумя епископами? В том самом замке на берегу? – переспросила Барбара глухим голосом. – На настоящей сцене? Пред этими благородными дамами и господами?

– Ну, по крайней мере, это не всенародное представление. Так что можете не опасаться, что кто-нибудь из вашей семьи узнает вас и стащит со сцены.

Барбара глубоко вздохнула.

– И когда же состоится это состязание?

Сэр Малькольм смущенно прокашлялся:

– Э… завтра вечером.

– Завтра? Но я даже пьесы не знаю, не говоря уже о моем тексте! Как вы это себе представляете?

– Ах, это же не колдовство. Просто помните о великих словах Корделии из «Короля Лира»…

Сэр Малькольм встал, с чувством приложил руку к груди и процитировал громким, высоким голосом:

– «Нет, мы не первые в людском роду, кто жаждал блага и попал в беду»[18].

С этими словами он направился к двери.

– Теперь прошу вас, пойдемте в зал. Мы как раз начинаем репетицию.

– Господа, объявляю заседание открытым.

Викарий Себастьян Харзее стукнул молотком по полированной столешнице и внимательно оглядел присутствующих. Разговоры постепенно смолкли.

Симон с мастером Самуилом сидели в самом конце большого овального стола в зале собраний Старого двора. Цирюльник одно за другим рассматривал лица благородных советников, серые и скованные ужасом. В отличие от прошлого заседания, сегодня настроение в зале царило скорее подавленное, чем оживленное. Никто не кричал; все, включая иезуитов, ученых, канцлера и старшего пастора, смотрели на викария, будто он один мог принести избавление.

При этом сам Харзее тоже выглядел не лучшим образом. Он был бледен, на лбу блестели капельки пота, и викарий то и дело вытирал его шелковым платком. Кроме того, он постоянно, с остервенением, чесал шею, как будто его мучил зуд.

Как и два дня назад, это собрание созвали в невероятной спешке. Основанием для сего послужило известие, что рано утром вдову Магду Готцендёрфер нашли мертвой в собственном доме. Само по себе это вряд ли стало бы причиной для чрезвычайного заседания – все-таки Магде было почти восемьдесят. Но жуткие обстоятельства ее смерти наводили на жителей страх. Очевидно, кто-то разбил в доме окно, прямо перед домом остались стертые следы, а лицо покойницы было искажено гримасой ужаса. Кроме того, на ступенях перед входом лежала оторванная человеческая рука, принадлежавшая, вероятно, Тадеушу Васольду. Во всяком случае, на пальце был его перстень. С тех пор никто в Бамберге не находил себе места.

– Дорогие сограждане, – начал викарий сдержанным голосом. – Как видно, теперь даже в собственном доме никто не защищен от лап сатаны. И бедная Магда служит тому свидетельством! Теперь действовать нужно быстро. Разыскать логово этих тварей и уничтожить без всякой жалости.

– Т… тварей? – с дрожью в голосе отозвался пастор. – До сих пор говорили только об одном оборотне.

– И его мы изловили вчера, – вмешался один из советников: это был аптекарь Магнус Ринсвизер, чья жена пропала пять дней назад. – Только не говорите, что этот парень сбежал!

Харзее покачал головой:

– Нет-нет, он находится в часовне Святого Фомы под надежной охраной. Скоро мы начнем допрос, чтобы выяснить больше подробностей. Но, как я уже сказал… – Он вздохнул: – Вероятно, этот юный артист – лишь первый, и не он один вступил в сговор с дьяволом. Смерть Магды Готцендёрфер служит тому подтверждением.

– Это значит, что скоро мы начнем допрос? – насмешливо спросил молодой советник с острой бородкой. Это был богатый ткач Штайнхофер, у него тоже пропала молодая жена. – Проклятье, почему вы до сих пор его не начали?

– Ну, его преосвященство хочет услышать мнение докторов юриспруденции, прежде чем выносить окончательное решение, – ответил Себастьян Харзее. При этом он насмешливо вскинул брови и показал на двух ученых, сидевших напротив него с важным видом. – Это произойдет в ближайшие дни, верно? – Викарий прокашлялся. – Хотелось бы подчеркнуть, что в этом отношении я придерживаюсь совершенно противоположного мнения. В том, что касается допроса, особая комиссия в составе ученых правоведов, пастора и моей скромной особы высказалась весьма однозначно. Но последнее слово за епископом, а он говорит, что не желает без причины подвергать кого-то пыткам. Кроме того, театр и зверинец, похоже, для его преосвященства сейчас важнее. Теперь он просит об отсрочке, потому что завтра вечером сюда приедет не кто иной, как его курфюршеское сиятельство, епископ Вюрцбурга. Кое-кто опасается диспутов на религиозные темы и робеет перед могучим соседом. Ну так что ж…

Последние слова викария эхом разнеслись по залу, и Харзее с нескрываемым весельем смотрел на сердитые лица советников.

Симон мрачно улыбнулся.

«А ты умеешь заводить себе друзей», – подумал он.

– Не желает пытать кого-то без причины? – возмутился Якоб Штайнхофер. – А какие еще нужны причины, чтобы развязать этому парню язык? Этот монстр разорвал мою любимую Йоханну! Среди его жертв два советника, а теперь еще и почтенная вдова Готцендёрфер, муж которой столько лет вершил судьбу этого Совета…

– Не говоря уже о моей милой Адельхайд, – добавил дрожащим голосом аптекарь; лицо у него было пепельно-серое, в глазах стояли слезы.

– Можно подумать, у этого оборотня хороший вкус, – заявил вдруг мастер Самуил с дальнего конца стола. Все взгляды обратились на него и на Симона. Это были первые слова, произнесенные доктором.

– Что вы имеете в виду? – спросил канцлер Корбиниан Штайнкюблер.

Бледный тучный мужчина с поросячьими глазками смерил Самуила недоверчивым взглядом. Симон узнал от своего друга, что Штайнкюблер принадлежал к одному из богатейших семейств города. Его безоговорочная преданность епископу в свое время обеспечила ему этот высокий пост.

– Простите, если показался грубым. – Самуил, словно в оправдание, поднял руки. – Я лишь хотел сказать, что среди жертв подозрительно много благородных людей. – Он принялся загибать пальцы: – Два почтенных советника, вдова патриция, жена одного из советников, потом молодая невеста…

– Вы забыли о безымянной шлюхе и жене мельника, – резко перебил его канцлер и покопался в документах. – Некая… Барбара Лойпниц. Ее и шлюху вряд ли можно отнести к благородным кругам. – Он кисло улыбнулся.

Самуил кивнул:

– Вы правы, и все-таки…

– К чему это крючкотворство? – спросил викарий нетерпеливым голосом. Он поднялся и сурово взглянул на доктора; по лбу у него сбегали капельки пота. – Да, среди жертв есть патриции. Но эти оборотни ни перед кем не остановятся! Возможно, что они устраивают тайные встречи где-нибудь в лесу, где набирают последователей. И если мы не нанесем по ним удар, их станет еще больше. Поэтому… – Тут Харзее помедлил и схватился за стол, словно почувствовал головокружение. Потом он все же собрался. – Поэтому с сегодняшнего дня стражники с отважными горожанами будут прочесывать леса и проверять всякого, кто вызовет подозрение. Хотя горожане уже и сами собрали так называемое ополчение. Видимо, потому, что перестали доверять епископу… – Он сделал ударение на последних словах. – Кроме того, я решил сегодня же назначить награду за любые сведения, которые помогут схватить оборотня. Мы… мы истребим этих выродков!