Дочь палача и дьявол из Бамберга - Оливер Пётч

– Глупцы, вы разве не узнали моего дражайшего доктора? Оставьте нас одних. – Он отложил шелковый мешочек с кормом и протянул руку с епископским перстнем: – Мастер Самуил, рад вас видеть! Как я слышал, ртутные растирания неплохо помогают моей любимой Франческе. Я вам очень признателен.

– Для меня честь служить лейб-медиком столь милостивой особе.

Самуил низко поклонился и поцеловал перстень. Потом украдкой покосился на Симона и дал понять, что ему тоже следует выказать свое уважение епископу.

– Что ж, вижу, ваш уважаемый коллега тоже здесь, – проговорил Ринек и улыбнулся, когда Симон коснулся губами холодного металла. – Надеюсь, вам нравится в Бамберге.

– Пре… превосходный город, – выдавил Симон, поднимаясь. – Чудесный город. И новый дворец на вершине холма станет жемчужиной в этой короне.

«Господи, что я такое несу! – пронеслось у него в голове. – И таким вот льстецом приходится быть в услужении у власть имущих?»

Епископ кивнул:

– Действительно. Хотя некоторые тревожные события, к сожалению, подпортили общую картину. – Он взглянул на Самуила. – Что касается этой истории с оборотнем, я слышал, уже нашелся подозреваемый. Какой-то парень из этой бродячей труппы артистов… – Он покачал головой. – Что вы на это скажете, доктор? К какому заключению пришла ваша комиссия? Неужели речь действительно идет об оборотне?

Позади вдруг завизжали обезьяны, и Симон вздрогнул.

– Вот об этом мы и хотели поговорить с вами, ваше преподобие, – начал Самуил с серьезным видом. – Мы сильно сомневаемся в виновности этого человека. В то время, когда только начали пропадать люди, упомянутых артистов еще не было в городе. У молодого человека просто нашли несколько волчьих шкур, только и всего.

– Хм, Харзее смотрит на это иначе… Он считает, что, допросив этого парня, мы выявим других оборотней.

– А вот я опасаюсь всеобщей паники, как во время тех жутких преследований, – возразил Самуил. – Мальчишка назовет любого, кого вспомнит. А горожане и без того в смятении. Спешка тут непозволительна.

Филипп Ринек задумчиво склонил голову, потом снова взял шелковый мешочек и принялся кормить фазанов, издавая при этом успокаивающие, воркующие звуки.

– Я крайне огорчен тем фактом, что стражники схватили одного из артистов, – проговорил он через некоторое время. – Я так предвкушал представление этой труппы в замке Гейерсвёрт, тем более что послезавтра нас собирается навестить вюрцбургский епископ… Правда, есть и другие артисты…

– Мальчик невиновен, это уж точно, – возразил Симон и только потом спохватился, что перебил самого архиепископа.

Ринек взглянул на него с раздражением.

– Уверен, вновь собранная викарием комиссия придет к иному заключению, – холодно сказал он. – И, если я все правильно понял, ни вы, ни доктор Самуил в этом узком кругу не состоите. Лишь члены комиссии решают, кого следует допросить.

– Но они действуют с вашего согласия, – мягко возразил Самуил. – Мы только просим вас немного отложить допрос. У нас уже есть кое-какие улики, которые приведут нас к настоящему преступнику.

Симон сглотнул. До сих пор он говорил лишь о том, чтобы вытащить невиновного из лап когтей правосудия. Последним своим высказыванием Самуил слишком уж много на себя брал. Фронвизер понимал, что друг ставит на карту не только свою добрую репутацию, но, возможно, и свое положение лейб-медика при епископе.

– К настоящему преступнику? – Ринек нахмурил лоб. Он вдруг растерялся. – Значит… у вас есть определенные соображения насчет этих шкур? По-вашему, кто-то из свидетелей видел больше?

– Вы знаете, что я думаю об этих так называемых свидетелях, – ответил Самуил. – Сторож был в стельку пьян, а остальные просто сплетники. По мне, так люди всё выдумывают, лишь бы поважничать… Нет, речь здесь идет скорее о похищении. Кто-то за этим стоит, и это не обязательно оборотень.

– Не оборотень? Ну, раз вы так считаете…

Епископ продолжал кормить фазанов, при этом явно над чем-то размышляя. Наконец он с широкой улыбкой снова обратился к гостям:

– Может, вы и правы, доктор. Если этого парня допросить, он и других артистов, наверное, окрестит оборотнями, лишь бы спасти свою жалкую жизнь. Тогда о представлениях можно забыть. К тому же епископ Йохан Филипп фон Шёнборн – мой хороший друг и, к сожалению, не сторонник инквизиции. – Он отшвырнул мешок и потер мясистые руки. – Мы повременим с пыткой до конца представления. Хотя… – Епископ помедлил, после чего воодушевленно продолжил: – Ха! Даже не одно, а сразу два представления в честь вюрцбургского епископа! Он все-таки настоящий курфюрст.

– Два представления? – переспросил Симон растерянно. – Боюсь, я не понимаю…

Ринек лукаво ухмыльнулся, как маленький озорник.

– Ну да… Я по недоразумению разрешил еще одной труппе остаться здесь на зиму. Их режиссер родом из прекрасной Франции и совершенно сбил меня с толку своим сладкоречием. А две труппы для порядочной епархии, коей является Бамберг, – это уж слишком. Харзее, проявляя порой чрезмерное усердие, уже из-за первой труппы совершенно меня извел. – Он на мгновение закатил глаза, а потом радостно продолжил: – Да, мы устроим состязание. Два представления, по одному от каждой труппы. И все это пред судом его курфюршеского преосвященства, епископа Вюрцбурга, и всех горожан. Чье представление окажется лучшим, тот и останется в городе. Ну, как вы на это смотрите? Разве не превосходная идея? Я тем самым убью разом трех зайцев. Учтиво избавлюсь от одной из трупп, угожу курфюрсту и добьюсь расположения горожан. Даже спустя годы они будут говорить о радушии своего владыки.

Он вопросительно взглянул на своих гостей, как если бы повар предложил какое-нибудь особенное блюдо.

– Э… замечательное предложение, ваше преосвященство, – ответил Симон. – Значит, для Матео есть надежда?

Епископ наморщил лоб:

– Что еще за Матео?

– Мальчишка, который сидит в тюрьме, как предполагаемый оборотень.

– Вот как… Что ж, как я уже сказал, до представления его не тронут. Удачное решение для всех сторон. – Епископ, невероятно довольный собой, улыбнулся Самуилу: – Я очень признателен, что вы подсказали мне эту чудесную мысль, доктор. Буду рад видеть вас и вашего друга на представлении.

Ринек снова взялся за мешочек и небрежным жестом отпустил гостей, даже не взглянув на них.

– Всего доброго. Мне еще обезьян надо покормить. Этот зверинец отнимает уйму времени.

– Проклятье, ты же знаешь, где Барбара! Говори, или…

– Или что? – Магдалена невозмутимо смотрела на отца. – Растянешь меня на дыбе, если я не скажу? Повыдергаешь ногти или зажмешь пальцы в тисках? М-м-м?..

– Надавать тебе по заднице было бы достаточно. Жаль, что лет тебе уже многовато…

Куизль ворчливо отмахнулся и погрузился в угрюмое молчание. Затем откинулся на спинку стула, вставил в рот трубку и скрылся в клубах дыма. По закрытым ставням барабанил нескончаемый дождь. Симон, сидевший рядом с палачом, в очередной раз пытался уладить спор. Цирюльник уже несколько часов как вернулся от архиепископа. Так постепенно наступил вечер.

– Магдалена пообещала Барбаре, что не скажет вам, где она прячется, – начал Симон примирительным тоном. – Если Магдалена нарушит это обещание и вы вернете Барбару силой, то та снова сбежит от вас при первой же возможности. Это ни к чему не приведет.

Якоб продолжал молчать, клубы дыма зловещими духами поднимались к потолку. За столом царило напряжение, и Магдалена уже не могла этого выносить.

«И почему отец всегда такой твердолобый?» – подумала она.

В воздухе еще витал запах ужина из сала, бобов и пшена. Посреди стола стояла широкая сковорода, из которой ели всем семейством. Петер и Пауль, сытые и счастливые, играли с кошкой на устланном тростником полу; они, единственные из всех, пребывали в хорошем настроении. Лишь изредка Симону приходилось вмешиваться, когда Пауль тянул кошку за хвост или подносил к ее шерсти горящую лучину.

Еще во время ужина отец пытался вызнать у Магдалены, где находится ее младшая сестра, но она упорно молчала. Бартоломей между тем без лишних слов, но с громким чавканьем поглощал жаркое. Магдалена не сомневалась, что после свадьбы Катарина быстро отучит его от подобных манер. Однако сейчас будущая невеста Бартоломея благочинно ночевала в отчем доме недалеко от Песочных ворот.

Через некоторое время прокашлялся Георг:

– Мы с дядей ближе к вечеру были в тюрьме в часовне Святого Фомы, что рядом с собором, – начал он бодрым голосом, чтобы немного поднять настроение. – Там, при Старом дворе, держат преступников, которые представляют для епископа особую важность. Нам удалось заглянуть в камеру этого Матео. Учитывая обстоятельства, он довольно неплох. Если то, что рассказал Симон, подтвердится, в ближайшие дни ему ничего не грозит. Но парень, конечно, жутко напуган.