Миры Альфреда Бестера. Том 2 - Альфред Бестер

Хитроумный идальго явился на зов, открыл свой секрет и удалился с тысячей сайс в кармане — а может, на тачке, серебро — оно тяжелое. Он делал монеты в четверть сайсы из сухого льда, то бишь твердой углекислоты. Попав в автомат, эта временно твердая валюта бесследно испарялась уже через пару минут.

Другое, неизвестное Комиссии жульничество с автоматами синэргизировал, пользуясь своим даром видения, Уинтер. Его вознаграждение оказалось не столь приятным.

Долго стоять столбом на перекрестке было рискованно, так ведь и внимание к себе привлечешь. Подойдя к однорукому бандиту, Роуг начал кидать в него монеты и дергать рычаг, ни на секунду не прерывая тяжелых размышлений. Так что же, искать утраченную нить где попало, по наитию? А может, вернуться на карнавал, и начать все с начала? Или спросить этих придурков, размахивающих руками в надежде выиграть друг у друга Большие Деньги? Так вот подойти испросить на соларанто: «Слушайте, ребята, тут не проходила недавно однорукая женщина?» Во-во. Именно так.

Он с ненавистью воззрился на слот-машину, в окошках которой вместо фруктов красовались цветы: ши-чжу (гвоздика), бай-хэ (лилия), цян-вэй (роза), ромашки, маргаритки и т. д. Роугу было не до этой чертовой джинковой эстетики, однако ему бросилось в глаза, что на третьем правом колесе неизменно появляется розмарин, погашающий выигрыш с тем же успехом, как и лимон в Лас-Вегасе.

— Вот гады накрутили машину, — пробормотал Уинтер, закидывая в щель очередную четверть-сайсу и очередной раз дергая рычаг. Снова розмарин. — Ведь не дают лоху ни малейшего шанса. Комиссия, наверное, в полном восторге — один доход. «Вот розмарин, это для памятливости: возьмите, дружок, и помните».[56] Только где же эта сучья Офелия и-Шу? Хрен с ним со всем!

Он сбросил еще одну монету. Снова розмарин. Почти решив уже возвращаться на карнавал, Уинтер последний раз посмотрел на все пять сторон одновременно и — mifabile visu[57] — заметил свою Офелию в дальнем конце ведущего направо переулка; она с кем-то беседовала.

— Есть искра! — заорал синэргист, бросаясь по переулку. К тому времени, как он достиг нового перекрестка, женщина опять исчезла, но здесь стоял еще один автомат, правда, на этот раз компания азартных кули отсутствовала, а розмарин виднелся слева, на первом барабане. Уинтер скормил бандиту монету и дернул рычаг. Цветочки помелькали-помелькали и остановились, причем розмарин, который для памятливости, так и остался в левом окошке.

— Ни фига себе! — пораженно воскликнул Уинтер. — Ни себе фига!

И начал протискиваться налево, стараясь хоть что-нибудь разглядеть в густой толпе. Предчувствие оказалось верным — женщина была здесь, только далеко впереди.

Дальше он высматривал уже не ее, а одноруких бандитов, дежурящих на стратегических перекрестках — и даже перестал кормить их серебряными подметками. Сомнений не оставалось: розмарин слева — иди налево, розмарин в центре — иди прямо, розмарин справа — поворачивай направо. И они никогда не уходят со своих мест, вне зависимости от того, сколько раз дергаешь ты ручку и какие другие картинки появляются в окошках. А второй розмарин просто не появляется никогда, ни при какой погоде.

— Потрясающая штука. Ну прямо как дорожные знаки в старой английской игре «Жулики и бродяги». Хотел бы пожать руку тому гению, который это придумал.

Очередной однорукий бандит указал дорогу с той же охотой, что и предыдущие.

— Ведь это кто же из фраеров сообразит? Случайные лохи? Скажут «не везет», пожмут плечами и двинут дальше. Комиссия? А им то что? Им лишь бы выручка была побольше. И не копы, разве придет в их дубовые головы, что какой-то там цветочек шепчет «suivez-moi»?[58] Чудо, что я-то допетрил.

Как я неоднократно подчеркивала, Роуг совершенно не осознавал седьмого своего чувства, своего видения.

Он увидел спину и-Шу еще раз — женщина как раз исчезала в двери какого-то покосившегося от ветхости павильона. В двери, над которой были изображены три розмарина — выцветшие, облупившиеся, но до сих пор различимые.

— С первым этапом покончено, — сказал себе Уинтер и взглянул на часы.

— Остается еще пять часов. Ну и как же нам приступать ко второму этапу? Если здесь малина ихней инвалидной команды, охрана должна быть серьезной, и прямо вот так соваться со взятками вряд ли стоит. Ну хорошо, не стоит, а что же стоит? Господи Исусе, да что это я, совсем отупел? Как же к ним подъехать?

Некоторое время он усиленно думал, а затем удовлетворенно кивнул.

— Да, конечно! Сделаем, как с мамонтами. Не имеет смысла пытаться их перехитрить, там же очень ушлые ребята — вон какую хохму с бандитами придумали. Пусть они играют по моим правилам — может, я и не такой ушлый, но что-нибудь такое соврать или пыль в глаза пустить — это всегда за милую Душу.

Уинтер бегло осмотрелся в поисках материала для импровизации. Павильон располагался на грязной оживленной площади, окруженной магазинами, магазинчиками, конторами…

Чайный домик, внутри играет музыка. Похоронное бюро, предлагающее «Доски для преклонного возраста» и «Одежду для преклонного возраста» — гробы и саваны, если перевести эти эвфемизмы с джинковского околичного языка на нормальный.

Шроф, то есть меняла. Вход занавешен своеобразными бусами из медных монет, которые еще мельче по достоинству, чем Большие Деньги.

Аптека. Витрина с ножами и мечами. Фейерверки. Мясная лавка. Над жаровней с углями подвешена целая свинья, от которой разносится божественный аромат. «Рай плотских наслаждений», аромат другой, но тоже божественный. Синтоистский храм, украшенный деревянной рыбой, — подобно богу, рыба никогда не смыкает глаз.

Уинтер придумал, как организовать большой, шумный скандал, я бы даже сказала погром. Вы, конечно, думаете, что он пошел к этим плотским дамам, выложил некую сумму и попросил их выбежать на площадь в чем мать родила? Ошибаетесь. У фейерверочного прилавка он купил дюжину каллистянских ракет, совершенно не интересуясь их цветом. Затем пошел к меняле и получил за полусайсу даже больше медно-монетных бус, чем ему требовалось — совершенно не интересуясь размером удержанной комиссии. Затем он начал привязывать бусы к ракетам, чем и привлек к себе внимание праздношатающихся кули. Вокруг него собралась небольшая толпа. Покончив с этим занятием, синэргист обстрелял ракетами крышу павильона, где те и рассыпались весьма приятным для глаза фонтанами искр и звонким дождем звонкой монеты. Связки монет, оставшиеся без применения, он просто закинул на ту же самую крышу.

— Хай! — дружно прокричали кули и столь же дружно бросились на штурм павильона. Уинтер получил свой погром.