Сладкая горечь - Дениза (Деннис) Робинс

– Да. Потом я встречусь с Клиффом… А потом, наверное, отправлюсь в кругосветное путешествие или куда-нибудь в этом духе… – проговорила Рейни со смехом, но слезы по-прежнему катились по ее щекам.

– Ну что ж, – вздохнул Арман. – Уезжай подальше ото всех. Тебе нужно побыть одной.

– Теперь, когда я поговорила с тобой, мне гораздо лучше, – прошептала Рейни. – Понимаешь, Арман, если бы ты упал со своего пьедестала, я бы этого не пережила…

Он слегка опешил.

– Прошу тебя, не надо никаких пьедесталов! Мужчинам такие штуки не по душе. Во-первых, это весьма шаткое положение, а во-вторых, в моем случае это совершенно незаслуженно.

Она улыбнулась сквозь слезы. В глубине души она почувствовала, что единственное ее желание сейчас – это броситься к нему в объятия, целовать его и чтобы он целовал ее… О Лондоне и о Клиффе она вспоминала почти со страхом. Но в ней было сильно развито чувство долга. Верность старой любви требовала, чтобы она уехала из Шани и рассталась с Арманом. Семья немало навредила Клиффорду тем, что перехватывала их переписку. Но еще более непорядочно поступила бы Рейни, отвергни она Клиффорда лишь на том основании, что усомнилась в его искренности, или из-за того, что привязалась к Арману…

Арман достал носовой платок и вытер ей слезы.

– Ты совсем как маленькая девочка, и я обожаю тебя, – сказал он, покрывая ее руки поцелуями.

Потом он поднялся и поспешно вышел, боясь, что не сможет отвечать за себя, если останется еще хотя бы на минуту. Но в дверях успел проговорить:

– Дай мне знать, как ты, мое сокровище… И будь счастлива! Если я понадоблюсь тебе, только скажи…

Когда в спальню вошла миссис Оливент, Рейни все еще всхлипывала, однако сиделка, пощупав пульс, заметила, что мадемуазель чувствует себя значительно лучше.

До отъезда в Англию Рейни ни разу не видела Армана. Но она очень скучала по нему, и это не было для нее неожиданностью. Несколько раз она с огромным трудом воздерживалась от искушения позвать его, но понимала, что это будет непорядочно.

К началу августа бабушка уже настолько оправилась от удара, что могла самостоятельно спускаться по лестнице и нормально говорить. Впрочем, болезнь не прошла бесследно. После удара старуха очень сдала, хотя и не утратила своей былой отваги. Несгибаемая воля помогла ей пережить два страшные войны. С неохотой, но все-таки пришлось согласиться с тем, что обстоятельства требуют возвращения любимицы внучки в Лондон. Графиня написала Арману, что ничего так не желает, как того, чтобы он вернулся в Шани и закончил реставрацию замка. Тем более что, по расчетам архитектурного бюро, работы оставалось на неделю-другую. Словом, это означало, что Арману снова предстояло приехать в Шани.

Рейни пожелала уехать чуть раньше. Для старой графини было большим огорчением, что внучка наотрез отвергала возможность сохранения помолвки в силе. Мягко, но твердо девушка дала понять бабушке и матери, что намерена дать Клиффорду шанс оправдаться в ее глазах после того, как они сделали все, чтобы погубить их роман.

Андрина де Шани неохотно, но в конце концов смирилась с этим положением вещей. Но в день, когда мать и дочка собирались лететь в Лондон, она шепнула Рейни:

– Возвращайся поскорее… Ко мне и к Арману!

Рейни не ответила. Она по-прежнему не знала, на что решиться. Но в одном была уверена: нужно садиться в самолет и лететь за тридевять земель, подальше от замка, в котором ей довелось изведать такую сердечную печаль. Увы, даже мысль, что она скоро увидит Клиффорда (а она уже отправила ему телеграмму о своем приезде), даже эта мысль не заглушала боли, которую причиняла Рейни разлука с Францией и с Арманом.

24

Клиффорд сидел в машине на Кенсингтон-роуд и курил. Он ждал Рейни. Это было их любимое место встречи. Обычно Рейни брала на Найтбридж такси и приезжала сюда. Светило ласковое августовское солнце и слегка золотило листву. Лондон в эту пору был особенно приветлив… Но Клиффорда все раздражало. Все порядочные люди уже давно разъехались кто куда. Даже Лилиан Фитцборн укатила с папашей на итальянскую Ривьеру.

А Клиффорд был вынужден торчать в Лондоне. Работы было по горло. Перед отъездом Лилиан улизнула из дома, чтобы попрощаться с ним. Боже, как она рыдала! Это воспоминание принесло тщеславному Клиффорду тихую радость. Никогда еще эта дебелая блондинка не была в таком расстройстве чувств. Вот в этом самом автомобиле, когда Клиффорд возил ее на прощальный пикник в Ричмонд-парк, Лилиан умоляла его сделать все возможное, чтобы встретиться с ней в Портофино, где они будут отдыхать с тетушкой. У мистера Фитцборна, дескать, неотложные дела в Риме.

Само собой, Клиффорд заявил, что приехать в Италию совершенно невозможно. Но, конечно, он будет ее ждать. Стиснув зубы, он нежно обнимал опухшую от слез блондинку. Перед отъездом Лилиан как будто с ума сошла. Он и не предполагал, что в ней столько страсти.

Ну теперь-то он снова займется Рейни!… Женщины – создания непредсказуемые и требуют чрезвычайно осторожного обращения. Никогда нельзя предугадать, когда они покажут свои острые коготки. Впрочем, Клиффорд не боялся царапин. Единственно, что его заботило, это держать девушек подальше друг от друга. К счастью, Лилиан укатила как раз вовремя – в день приезда Рейни.

Рейни не заставила себя долго ждать. Вот она вышла из такси, расплатилась и направилась к его «ягуару». Клиффорд щелчком отбросил сигарету. Рейни показалась ему поразительно хрупкой. Серый шерстяной костюм висел на ней, как на вешалке. И все же она была необыкновенно красива. Как всегда. Чего стоили одни ее лучистые глаза!… Широкополая шляпка с лентой тоже понравилась Клиффорду. Ему следовало действовать со всей решительностью и безотлагательно предстать с ней перед алтарем.

– Добро пожаловать в Лондон, сердце мое! Добро пожаловать в мои объятия! – воскликнул он, распахивая перед ней дверцу.

Рейни села рядом и позволила ему взять ее за руку. Даже ответила на его рукопожатие. Но ее ресницы беспокойно вздрагивали, а глаза были на мокром месте.

Клиффорд показался ей симпатичным, как обычно. На нем были серый костюм, дорогая сорочка и шелковый, безукоризненно завязанный галстук. Платок в нагрудном кармане придавал его внешности окончательно импозантный вид.

– Не могу передать, что значит для меня твое возвращение! – прибавил Клиффорд. – Давай куда-нибудь поедем. Туда, где я хоть часок смогу побыть с тобой наедине.

Она кивнула. В душе у нее царило смятение, и язык отказывался повиноваться. Клиффорд развернул «ягуар» и, выехав через парковые ворота, направил автомобиль по Верхней Кенсингтон-стрит. Рейни казалось, что с момента их последней встречи прошло никак не меньше нескольких лет. Он уверял, что нисколько не изменился. Стало быть, она обязана верить… Но раньше каждый миг их встречи отзывался в душе Рейни страстным томлением. Жизнь казалась сплошным праздником; не было ни сомнений, ни страхов…