Лик Марса - Йен Дуглас

— Что?!

— Если ооновцы перехватят наши послания к Гарроуэю, то смогут заявить, что президент одной рукой ведет переговоры, а другой — управляет партизанской деятельностью на Марсе. Монти, такой риск недопустим. Прежде всего, мы не можем даже признать, что получили его сообщение. Тот факт, что нам известно о наступательных действиях ООН на Марсе, тогда как они не знают, что нам это известно, может дать нам некоторые преимущества. Короче говоря, ни ты, ни я ничего не знаем о том, где сейчас находится Гарроуэй и что он намерен предпринять.

— Иначе говоря, вы решили бросить их, — жестко и горько сказал Уорхерст.

— Скажем так: решено сделать вид, что нам ничего неизвестно. Все равно сейчас мы ничем не можем им помочь. Ближайший корабль прибудет на Землю через неделю, но укомплектовать для них подкрепление мы не успеваем. А если бы и успевали — подмога достигла бы цели только через восемь месяцев.

— Эх, адмирал… Сам факт того, что кто-то старается тебе помочь, — в некотором смысле, помощь. А сейчас. Гарроуэй и его люди, должно быть, отлично понимают, что далеки от своих так, как никто за всю историю американской армии…

— Что ж, помоги им Бог. Потому что мы — не в силах. — Грей взглянул в глаза Уорхерста. — Монти, не вздумай ничего предпринимать. Это приказ. Никакой связи с Гарроуэем, пока дело не будет решено.

— Есть, сэр.

За тридцать шесть лет военной службы Монтгомери Уорхерст ни разу не нарушил приказа. Но сейчас соблазн был чертовски велик.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Вторник, 29 мая;

02:30 по времени гринвичского меридиана.

Ущелье Титониус, Марс;

сол 5637-й, 13:30 по марсианскому солнечному времени.

«Да, — думал Гарроуэй, — не бывало еще в военной истории такого странного с виду похода…»

Марсоход, похожий на огромного жука, с принайтованными к крыше грудами припасов, меж которых устроились морские пехотинцы в бронекостюмах, со скрежетом полз по пустыне со скоростью пешехода и волок за собой плоские сани, поднимавшие тучу пыли, также до предела нагруженные припасами и людьми.

Сани были плодом изобретательности сержанта Нокса и штаб-сержанта Островски, предложивших эту идею, как способ хоть немного облегчить поход. В кабине марсохода могли с удобствами разместиться человек восемь, но эксперимент показал, что, смирившись с некоторой теснотой, могут втиснуться и шестнадцать. Ухудшало положение то, что на всем протяжении похода снимать громоздкие БК никому не придется. Еще шесть-восемь человек одновременно могли ехать на крыше машины, держась за пластиковые стропы, продетые в грузовые скобы.

Таким образом, оставались еще минимум четверо, которым предстояло идти пешком, а это снизило бы общую скорость с пятнадцати-тридцати до двух-трех километров в час, быстрее двигаться по песку в бронекостюме полной комплектации человек не в состоянии. Некоторое время, пока делались последние прикидки перед выступлением, Гарроуэй был уверен, что самое меньшее четверых придется оставить на базе — иначе всю дорогу до Кандора придется проделать с черепашьей скоростью.

Но двое самых опытных младших командиров нашли выход.

Рядом с модулем хранилось довольно много труб из углеродистого алюминия — секций мачты микроволнового ретранслятора, который планировали установить на станции «Хайнлайн» в ближайшем будущем. А стены модуля были обшиты изнутри пенопанелями — легкими пластиковыми листами, широко использовавшимися на космических кораблях и во всех марсианских постройках для внутренней отделки. Укрепив сорванные со стен пенопанели на прямоугольном каркасе из труб, морским пехотинцам удалось соорудить сани четырех метров в длину и трех в ширину. Оставалось лишь подцепить их к буксировочному тросу марсохода.

— Вот в старые времена, — разглагольствовал Нокс, — морским пехотинцам на походе приходилось неделями обходиться без пищи. Нам оно надо? А на санях увезем с собой пищи и воды, чтоб хватило на две недели. Вдобавок те, кто не поместится на марсоходе, смогут ехать, а не топать пешком.

На сани погрузили также наиболее громоздкое снаряжение: обогреватели, работавшие на топливных элементах, скатанную пластиковую гермопалатку и баллоны с запасами жидкого кислорода и водорода. Вся конструкция, будучи нагружена и взята марсоходом на буксир выглядела до смешного нелепой. Впрочем, любое компромиссное решение далеко от совершенства.

Сани существенно замедлили марсоход. И дополнительная нагрузка на его электродвигатель, и соображения безопасности теперь позволяли машине идти со скоростью не более восьми километров в час. К тому же на сильно пересеченной местности морским пехотинцам предстояло тащить их волоком.

Плюс к этому — двигаться без остановок, сутки напролет, было невозможно. Ночью, между полуночью и рассветом, становилось слишком холодно, чтобы кто-либо мог оставаться под открытым небом дольше двух-трех часов подряд, да и двигатели марсохода не выдержали бы таких перегрузок, работая без остановки. Поэтому каждую ночь предстояло делать привал минимум на шесть часов, чтобы подзаряжать аккумуляторы марсохода, а всем, едущим снаружи, предоставлять возможность пару часов погреться в кабине и перезарядить батареи бронекостюмов.

В первый день, направляясь на юго-восток, к устью очень узкого каньона с крутыми склонами, они проделали всего пятнадцать километров. Согласно картам, найденным на борту марсохода, именно там ущелье Титониус сужалось, превращаясь в цепь полуобвалившихся кратеров длиной в 450 километров, тянущуюся на восток, до самого Кандора.

Однако выступили они всего за каких-нибудь два часа до заката и, прежде чем солнце село, проползли около десяти километров. Марсианская ночь окутала долину буквально за пару минут, небо почернело, а температура после заката за три часа снизилась с минус пяти до минус сорока пяти Цельсия.

С наступлением ночи они продолжали движение, но скорость заметно снизилась. Гарроуэй не хотел включать фары, разумно опасаясь обнаружения с воздуха, а два крохотных спутника почти не освещали долины. Морские пехотинцы по очереди шли впереди марсохода, высматривая препятствия наподобие мелких кратеров или валунов и шаг за шагом обозначая курс.

И это — при том, что они до сих пор шли по относительно ровному песчаному дну каньона, а впереди — куда более пересеченная местность.

Около полуночи Гарроуэй скомандовал привал и выставил посты. Отряду предстоял беспокойный, неуютный ночлег.

«Двигаясь так и дальше, — размышлял он, — в самом лучшем случае доберемся до „Марса-1“ за четверо-пятеро суток. Если сумеем в среднем проходить девяносто миль за день».

Однако на такой обнадеживающий средний результат рассчитывать не приходилось. Учитывая непредсказуемый ландшафт вкупе с возможностью каких-либо поломок, неполадок и прочих задержек, хорошо еще, если удастся уложиться дней в десять-двенадцать. А может быть, потребуется и больше. В таком случае с водой будет очень плохо, с воздухом и пищей — ненамного лучше. С собой взяли два полных больших бака воды и столько упаковок «готовой пищи», чтобы хватило для двадцати восьми человек на двадцать дней. Воздухоперерабатывающие системы кабины марсохода и ПСЖО бронекостюмов позволят растянуть воздушные запасы, однако их следует время от времени подзаряжать жидким кислородом и водородом, чтобы компенсировать утечки, которых не избежать всякий раз, когда кто-либо открывает шлюзовую камеру или снимает шлем. Поход же, с учетом всех возможных препятствий, обещал продлиться от двадцати до двадцати пяти дней, если как следует поднапрячься. Если в это время уложиться не удастся что ж, позвать на помощь можно в любой момент. Однако это означало бы — сдаться, а такой возможности Гарроуэй пока не хотел рассматривать.

По дороге он с Кингом и Ноксом составил сменный график для двенадцати человек, едущих снаружи. Каждую ночь после остановки каждый в отряде должен будет отстоять двухчасовую вахту под открытым небом, а «палубные» пассажиры будут меняться местами с «трюмными». Похоже, спать в походе особенно не придется никому, учитывая, что каждый будет еженощно проводить по два часа в ледяной пустыне.

Гарроуэй настоял на том, чтобы они с Кингом также были включены в вахтенное расписание, и вызвался стоять вахту первым. Александер, Дружинова и Поль тоже настаивали на том, чтобы нести вахты наравне со всеми, но им Гарроуэй отказал. Бронекостюмы морской пехоты были специально сконструированы для боевых условий и, пока хватало энергии, могли поддерживать жизнь буквально многие сутки. А трое ученых были облачены в гораздо более легкие скафандры, с более слабым обогревом и меньшим энергозапасом, и рисковать их жизнями Гарроуэй не хотел.

Бронекостюмы морской пехоты должны были выдержать холод, хотя в ту первую ночь, во время вахты, у Гарроуэя возникло достаточно поводов усомниться в этом. БК первого класса были рассчитаны на минус шестьдесят в течение четырех часов, но, насколько ему было известно, испытаний при более низких температурах никто не проводил. Пока что его людям предстояло привыкнуть хотя бы к двухчасовым вахтам.