Пьесы - Эдвард Радзинский

Колобашкин (фотографирует). Розыгрыши — это я смогу.

Зенин. Продумайте их хорошенько, милый, чтобы это было по-студенчески и в то же время не оскорбляло.

Колобашкин. А что, если объяснить собравшимся, будто я изобрел «Машину времени имени доктора Фауста», и продемонстрировать ее наглядно?

Зенин (громко). Ну какой же это розыгрыш! Во-первых, большинство поверит. Никто так не склонен к мистике, как серьезные ученые. Бутлеров занимался спиритизмом. Но, кроме того, я боюсь, что большинству будет попросту мучительно неловко, ибо они не читали «Фауста». Что делать, доктор Фауст куда менее популярен в среде моих коллег, чем какой-нибудь академик Лысенко.

Колобашкин хохочет.

Вот вы смеетесь, а всего тридцать лет назад вы бы над этим не смеялись. Колобашкин. Значит, есть смысл подумать, над чем мы будем смеяться еще через тридцать лет.

Входит лаборантка Лида. Видит Ивчикова.

Лида. Ой, мамочки! Кто как хочет, а я в обмороке! (Плюхается на стул)

Удивление присутствующих.

Кира. Все в порядке. Я предупреждала: Лида женственна, она не может видеть, как я режу крыс.

Лида (кричит). Да не из-за крыс я! Ведь это Владимир Еремеич! Мы с ним в одном архиве три месяца работали.

Ивчиков. Здравствуйте, Лидочка.

Лида. Это такой серьезный человек! Он за один день триста единиц хранения обрабатывал!

Ивчиков. Ну что вы, Лида!

Лида. Нечего стесняться. Когда Малинкина в декрет ушла, ему…

Кира. Вы крыс оформили?

Лида (сразу увлекшись новой темой). Такие хорошие крысята — импорт! Вы, Кира Ивановна, хотите обижайтесь, хотите нет но я их резать не могу. А вот в клетке сколько хочешь могу видеть. Значит, я крыс получила и сразу нашу клетку на замочек. А то у Шнейдерманши свои крысы кончились, так она наших таскает. У Шнейдерманши крысы — плюнуть не на что, а у нас венгерские.

Колобашкин (закончил съемку, чуть подмигнул Зенину в сторону Лиды). Ничего, да?

Зенин. Очень, очень.

Колобашкин (шепотом). Вы о Лидочке или о Кире Ивановне?

Зенин. Ну что вы, я не воспринимаю Киру Ивановну в этом качестве. Странная вещь. Я могу увлечься любой лаборанткой, но Кира Ивановна… (Заходил по лаборатории.)

Лида (Кире, кивнув на Зенина и Колобашкина). Это что за мальчики?.. И как он на ноги мне зыркнул. А ноги у меня правда красивые. Я свою силу знаю.

Кира. А теперь постарайтесь молча подготовить к опыту вашего знакомого.

Лида (подходит к Ивчикову). Давайте опутываться. (Опутывает его проводами). Ну, как там, в архиве? Небось все экскурсии водите? Малинкина родила, я слыхала. А здесь работа ничего. И оклад повыше. Людей разных видишь. Вчера поп пришел… Мы его гипнотизировали. А во вторник — дояр.

Зенин (расхаживая по лаборатории. Напевает). Тим-пиритим-тим…

Кира (усмехнувшись, себе). Томится, бедный. Я думала о нем получше. Значит, столп науки попросту пришел сфотографироваться и заодно посмотреть на ноги очередной лаборантки. Что делать? У него поздняя молодость. Теперь ему пора удаляться. Но как это сделать поприличнее? Как?

Зенин расхаживает.

Не будем моралистами. Мы учились по его учебникам, мы поклонялись ему когда-то, мы ему поможем. (Зенину.) Вениамин Александрович! Опыт немного нервный, если вы…

Зенин (торопливо). Д-да. Я, пожалуй, пойду. Так, бесспорно, будет для вас спокойнее. (Уходя) Чудесно… чудесно, я надеюсь, милая, увидеть вас сегодня в Доме ученых. (Колобагикину) До вечера, дорогой. (Уходит)

Кира (себе). И он ушел ради меня.

Колобашкин (Кире). Сегодня — пасмурная? Много неприятностей?

Кира. Нет. Обычное количество.

Колобашкин. У меня, знаете, есть друг, Черепайло Михаил, так он тоже всегда во власти неприятностей. (В процессе болтовни несколько раз «щелкает» Ивчикова и Киру) Тысячи неприятностей на день. Дело дошло до того, что, если нет неприятностей, Михаил спать не ложится. Как-то прихожу я к нему среди ночи — не спит. Что такое, спрашиваю. «Не могу заснуть, — отвечает Мишутка. — Не было еще неприятностей. Вот лежу поджидаю». Так, знаете, до утра пролежал. Ну, утром с ним инсульт приключился. И сразу успокоился. Теперь, говорит, Серафимчик, все у меня хорошо. Теперь и заснуть можно.

Кира. Если вы еще раз вздумаете фотографировать без моего разрешения…

Колобашкин. У меня есть фантазия. Я догадался. Двадцатый век — дураков нет!

Кира (усаживаясь рядом с Ивчиковым). Эксперимент будет нуден, как все эксперименты. Это сеанс гипноза. Вам, наверное, уже все объяснили…

Колобашкин (торопливо). Объяснили, объяснили.

Кира оборачивается. Колобашкин замолкает.

Кира (берет руку Ивчикова и глядит ему в глаза). Опробуем приборы.

Колобашкин (подходя к Лиде, шепотом). Симпатичная, однако, вы девушка.

Лида. Это вы всем так говорите или через раз? Колобашкин (готовясь к съемке, ставит стул на стол, шепотом). Я опасный.

Лида. Видали мы зверей почище львов. (Хочет обратиться к Кире Ивановне)

Колобашкин (прикладывает палец к губам). Тесс… Я жду вас, Лида, сегодня в семь, в кафе «Фиалка».

Кира (не оборачиваясь). Тишина полнейшая. Лида!

Лида подходит к Кире с блестящим предметом. Кира берет предмет и начинает медленно раскачивать его перед глазами Ивчикова. В это время Колобашкин неслышно влезает на стол. Возникает музыка.

(Монотонно, Ивчикову.) Вам хочется спать. Вы давно не спали. Вам необычайно хочется спать. Вы утомились. Спите… Спите… Спите… Что вы видите? Говорите.

Ивчиков. Я иду по парку. Высокий дом. В нем много света и пахнет деревом. Там живет сверчок. А у порога на скамейке сидит Она. Интересно, почему Она в этом доме?

Кира. Вы рады, что вы ее видите?

Ивчиков. Рад! Очень рад!

Кира. Говорите с ней.

Ивчиков. Я вас ждал всю жизнь. У меня мало друзей. Я стеснительный. И от этого не умею веселиться. Когда все веселятся, я сижу молчу и всем порчу настроение. Я очень одинок. Меня еще никто не любил. Хотя это несправедливо. Знаете, когда я вижу, как красивые девушки идут с самыми обычными мужчинами, а те даже не обращают на них внимания, мне так бывает обидно.

Кира. Опишите ее.

Ивчиков. Она высокая, и плат у нее до бровей. Лида (шепчет, восторженно). А я в архив в платке ходила.

Кира. Говорите с ней.

Ивчиков. Я всегда мечтал о вас. Я пишу о вас. Вы добрая! А я так люблю добрых людей. Я…

Он не заканчивает фразы, ибо при этом сообщении некая мысль повергает Колобашкина в сильнейшее волнение. С возгласом: «Эврика! Это он!» — Колобашкин делает неверное движение и с треском летит на пол.

Колобашкин (лежа на полу). Понять — это значит простить. Кира (взбешена). Вы… вы…

Все кричат хором.

Колобашкин. Не кричите на меня!

Лида (особенно усердствуя, ибо виновата). Люди работали, нервов не жалели!..

Кира. Вас пустили!..

Колобашкин. Мы тоже не с мыловаренного завода и не со стройконторы тоже!

Лида. Охламон!

Колобашкин. И милости особой здесь нет. Если хотите знать, ваш подопытный оказался алкоголиком.

Лида. От алкоголика слышим!

Колобашкин. Он лежит в больнице на улице Радио!

Лида. Вас самих, наверно, оттуда выпустили!

Колобашкин (размахивая руками). Я битый час бегал по улице, искал вам подопытного! Я его уведу! (Задевает рукой стул)

Сооружение на столе рушится.

Ивчиков (очнувшись. Как начало стиха). Я долго спал…

Затемнение.

Слева — кафе «Фиалка». Справа — квартира Киры Ивановны. В кафе «Фиалка». Ивчиков и Колобашкин входят, усаживаются за столик.

Ивчиков (расстроен'). Как неудобно получилось! Я крепко заснул? Она из-за меня ругалась?

Колобашкин (уклончиво). Неудобно штаны через голову надевать, а все остальное — удобно. Пословица.

Ивчиков. Что же делать? Я совсем опоздал на работу. Что теперь будет?