Почему забыли русских героев? Параллельная история Первой мировой войны - Валерий Евгеньевич Шамбаров

под прикрытие берега. А из кораблей, находившихся в гавани, «Гебену» начал отвечать старый, доживающий свой век на приколе «Георгий Победоносец». Остальные растерялись, ждали приказа либо стояли так, что не могли стрелять. Вступили в бой и батареи береговой обороны. На батарею № 16 имени генерала Хрулева попал снаряд, вывел из строя орудие, вспыхнул пожар в пороховых погребах. Штабс-капитан Миронович увлек за собой солдат, бросился тушить пламя и чудом предотвратил катастрофу. Хотя другого вреда городу и порту «Гебен» причинить не смог. Русские снаряды ложились к нему все ближе, и он развернулся прочь.

Самым обидным оказалось то, что вражеский корабль безнаказанно прогулялся… по минным заграждениям. Они имели систему централизованного электрического включения, и их обесточили — ждали возвращения «Прута». Офицер, ведавший главным рубильником, оказался тупым педантом, без приказа не включал. А пока в суматохе спохватились, «Гебен» уже сошел с минных полей. На батарее Хрулева было 6 убитых и 12 раненых, в Морском госпитале погибло 2 и было ранено 8 человек.

Но и в море находились русские корабли — дозорный дивизион капитана I ранга Трубецкого из трех миноносцев, и из Ялты возвращался минный заградитель «Прут». По счастью, он не успел взять на борт злополучный батальон — а при подходе к Севастополю нарвался. Трубецкой попытался спасти его. Ринулся в атаку, фактически жертвуя собой. Три маленьких кораблика устаревшей конструкции, стреляя из малокалиберных пушчонок, устремились на гигантский крейсер. Но головной миноносец «Лейтенант Пущин» попал под шквал снарядов. Они пробили кубрик, рубку, сбили трубы, разворотили палубу. Горящий «Лейтенант Пущин» пустил торпеду издалека, без шансов попасть, и вышел из строя.

А весь вражеский отряд встретил «Прут», практически беззащитный. Сушон потребовал от него сдаться. Капитан 2-го ранга Быков отказался. Открыл огонь — по сути, чисто символический, на его корабле были только 47-мм и 37-мм пушечки. «Гебен» шарахнул с дальней дистанции, за пределами досягаемости русских снарядиков. Ничем не рискуя, как по мишени. «Прут» загорелся, а у него на борту было 750 мин. Быков приказал поднять флаг и открыть кингстоны, а команде спасаться. Немцы и турки разъярились. Продолжали расстреливать корабль. Разбило часть шлюпок, погибли 28 офицеров и матросов. Судовой священник, иеромонах Бугульминского монастыря о. Антоний (Смирнов) не захотел занимать место в шлюпке, уступил его раненым, а сам остался на тонущем корабле и благословлял моряков, подняв Евангелие. «Прут» пошел на дно.

Но в это время и к Севастополю из Евпатории подошла минная дивизия, повернула к месту боя. А стойкость и самоотверженность русских Сушон оценил. Обнаружив эсминцы, предпочел убраться полным ходом. Сопровождавшие «Гебен» турецкие миноносцы начали было хватать моряков, набившихся в лодки и плавающих в воде. Набрали 76 человек, но русские приближались, и турки кинулись вслед за «Гебеном». Подоспевшие к месту трагедии наши корабли спасли остальных, более 200 человек.

Вражеский флот наделал бед и в Одессе. Была потоплена канонерская лодка «Донец», повреждены канонерка «Кубанец», минный заградитель «Бештау», четыре гражданских парохода. Неприятельские снаряды попали в сахарный завод, трамвайную станцию, нефтяной резервуар. Береговая артиллерия в Одессе была слабой, но начала отвечать, было несколько попаданий в турецкие корабли, и они ушли. Крейсер «Гамидие» обстрелял Феодосию — абсолютно беззащитную и не имевшую никаких военных объектов. «Бреслау» и «Берк» потопили в Керченском проливе рыбачьи лодки и набросали мин, на них потом подорвались два парохода. А крейсера противника проследовали к Новороссийску и обстреляли его — сгорел хлебный амбар, сбило трубу цементного завода. При этом на берег в одиночку высадился турецкий офицер (видать, обкурившийся анаши) и потребовал сдать город. Его арестовали, а корабли убрались.

В общем, никакого «Порт-Артура» у Сушона не получилось. Его флот только набезобразничал, не сумев нанести русским никаких значимых потерь. Но это была уже не провокация, а военное нападение. И даже в такой ситуации турки пытались юлить. Великий визирь пожелал встретиться с российским послом Горсом, выражал «горькое сожаление» и сваливал вину на немцев — дескать, Османская империя здесь вообще ни при чем. Турецкий посол в Питере явился к Сазонову, заверял, что его правительство готово начать переговоры о компенсациях за ущерб, может пообещать, что больше не будет. Сазонов не отказывался от переговоров, но потребовал для начала удалить немцев из армии и флота. Иттихадистов это «почему-то» не устроило.

А турецкий посол в Париже представил министру иностранных дел Франции Делькассе вообще сногосшибательное заявление. Что их эскадра встретила «к северу от Босфора» русский отряд, в «огневом контакте» потопила минный заградитель и случайно «нанесла повреждения одному из русских портов», но Турция великодушно соглашалась… простить России ее агрессивные действия, «не считать инцидент поводом к войне» и даже вернуть пленных. Однако наша страна сочла «инцидент» уже войной, 31 октября царь подписал Манифест: «С полным спокойствием и упованием на помощь Божью примет Россия это новое против нее выступление старого утеснителя христианской веры и всех славянских народов».

На брошенный вызов Черноморский флот ответил адекватно, эскадра из 5 линкоров бомбардировала Трапезунд. Эсминцы прошлись до Босфора, потопили 3 неприятельских транспорта, набрали 224 человека в плен. Англия и Франция медлили, русским пришлось напоминать им о союзнических обязательствах. Но турки, несмотря на дипломатические клоунады, с ними тоже не церемонились. Без предупреждения открыли огонь по британскому эсминцу, патрулировавшему вблизи Дарданелл. 5 ноября Париж и Лондон объявили войну Османской империи. Зато Турция играла в «миролюбие» еще неделю. Лишь 12 ноября обнародовала фирман, что на нее коварно напали, и провозгласила «священную войну» с «неверными».

Глава 20.

Баязет и Кеприкей

В 1914 г. в Российскую империю входили не только нынешние Грузия, Армения и Азербайджан, но и северо-восточная часть современной Турции — Зачорохский край (лежащий за р. Чорох) и широкая полоса от Черного моря до Ирана с городами Артвин, Ардаган, Карс, Сарыкамыш, Кагызман, Игдырь и др. Для боевых действий этот театр был очень сложным. Высокие горные хребты шли в различных направлениях, крупные контингенты могли продвигаться лишь по долинам. Из одной долины в соседнюю можно было попасть по перевалам, а они были наперечет. Основная дорога, связывавшая Турцию и российское Закавказье, шла от Пассинской до Араратской долины. С турецкой стороны ее запирала мощная крепость Эрзерум, с российской — крепости Карс и Александрополь (позже Ленинакан, ныне Гюмри). В Аджарию и Западную Грузию вела дорога по берегу Черного моря. Здесь стояла русская Михайловская крепость. Существовал и обходной путь через Иранский Азербайджан. На этом направлении османские рубежи охраняла крепость Баязет.

Турция располагала 4 армиями общей численностью 800 тыс. штыков и сабель. 1-я и 2-я (вместе 250 тыс.) должны были защищать от возможных атак Константинополь, Босфор и Дарданеллы. 3-я развертывалась вдоль русских границ и наступала на Закавказье. 4-я базировалась в Сирии для действий на Суэц и Египет. Кавказское направление считалось главным. 3-я армия состояла из 3 корпусов, 2 отдельных пехотных и 5,5 кавалерийских дивизий (180 тыс. штыков и сабель, 112 пулеметов и 224 орудия). Кроме регулярных войск, турки подняли 130 тыс. курдской конницы. Позже должны были подойти арабы, войска из Месопотамии, Константинопольский