Обезличенные (СИ) - Смитт Таня

«Что ты намерен делать дальше, Гурий? — как ни в чем не бывало поинтересовался он, ловко перебрасывая ногу на ногу, — не желаешь ли вернуться в грешный мир, к блистательным тугодумам и имбецилам? Может ты хочешь подышать там свежим воздухом? И еще, скажи-ка мне, Гурий, что такого ты нашел в этом человеке, что рискнул своим земным существованием? А, Гурий Грошик?»

Гошка, уже дважды услышав про небывалую жертву, решил все же уточнить все факты, и бросив на меня заинтересованный взгляд, рискнул обратиться к Матвею за объяснением.

«Вы ничего не знаете? — тут же отреагировал тот, — серьезно, ничего не знаете? И Гурий не слова не сказал о своем Поступке? Ну, хорошо, поведаю в двух словах. Гурий, умирая, был поставлен мной перед выбором, вернуться обратно, оставив себе недостойную замену, или умереть насовсем. Испугавшись, Гурий сделал свой выбор, но, когда увидел вас, решительно передумал, и вместо замены, попросту сбежал от меня и от своих обещаний. И вот сейчас я хочу знать, что стало ключевым решением? Ну, Грошик, смелее, расскажи нам, тут все свои. Пожалел?»

Мне откровенно надоел этот фарс и я, резко поднявшись, коротко бросил:

«Пожалел да, Матвей, мне знакомо чувство сострадания, но скажи и ты, кто такой этот круглый тип, что под видом пациента заявлялся ко мне в поликлинику? Не поверю, что это был ты, при всех своих талантах, ты бы не смог так разожраться на пару дней.»

Матвей оглушительно заржал и, показательно хлопнув себя по коленям, тут же согласился:

«Конечно, это был не я, как ты мог подумать? Я набрал себе огромный штат помощников, готовых за определенную сумму выполнять любые капризы. Люди, знаешь ли, весьма предсказуемы, но сейчас я могу обходиться без них. Я всему научился сам и легко продемонстрирую тебе снова свои умения. Кого мы бросим на алтарь науки? Твоего невероятно важного Гошку? А может, ты сам готов пожертвовать собой ради приятеля? Ну, Гурий, давай еще разок?»

Я никак не отреагировал на откровенно безумные реплики откровенно безумного Матвея и, незаметно сделав знак Волкову, вышел за дверь. На призрачный мир катилась ночь, но я был готов ночевать даже в обнимку с безглазыми уродами, чем под одной крышей с безумным гением. Гошка целиком разделял мои желания и только был рад наконец-то избавиться от пугающего общества.

«Что будем делать, Гурий? — проговорил Гошка, как только мы оказались на улице, — этот ненормальный теперь наверняка сторожит свою лабораторию, да и в целом, я не имею даже гипотез, как нам спасти мир от его амбиций.»

Я тоже не имел гипотез, зато я теперь знал за кем стоит идеи усовершенствования мира, правда это знание многих преимуществ не несло, а я никогда не был сторонником насилия.

«Ну чего ему не жилось спокойно? — вполголоса бормотал Гошка, шлепая рядом со мной, — он занимал весьма неплохую должность, ну всяко мог открыть какую-нибудь частную клинику. А как ты думаешь, что теперь стало с этим Антоном?»

Откровения и открытия нынешнего вечера заставляли меня безбожно тормозить в попытках до конца осознать пугающие факты. Я до сих пор никак не мог уложить в голове, что за всем этим кошмаром, разрушающим целый мир, стоит невзрачный серенький человечек, изо всех сил пытавшийся принести всем пользу в свою бытность посредственным студентом. В памяти неотвязно крутился эпизод, когда, желая угодить мне, Матвей до утра шатался под дождем по слякоти, пока я кувыркался в общажной комнате с очередной подружкой. На мои справедливые вопросы о возможной ночевке у приятелей, Матвей стыдливо потупясь, долго бормотал что-то о вечном нежелании создавать другим проблемы и неудобства. Однако несмотря на стремление казаться положительным во всех отношениях, ничего кроме омерзения, Матвей не рождал, и вероятно это понимание не могло укрыться от наблюдательного психиатра.

«Гурий, посмотри! — выдернул меня к действительности верный Гошка, — негодяй принялся за свое, очевидно нам все же следует что-нибудь предпринять.»

Глава 34.

То, к чему привлек мое внимание Гошка, ясно говорило о возобновлении преступной деятельности неугомонного душевного доктора. Наши ночные блуждания незаметно привели к страшному мортуарию, выполняющему в потустороннем мире функцию операционного зала, откуда прямо сейчас до нас доносился лязг и скрежет. Тяжелое внушительное здание искрилось и мигало, создавая полоумных уродцев, имеющих отдаленное сходство с некогда живыми людьми.

Я, еще не до конца придумав план своих дальнейших действий, осторожно поднялся по раскрошившимся ступенькам и в замешательстве замер. До этого времени мне не доводилось быть полноправным свидетелем чудовищных операций, поэтому то, что открылось моим глазам, вызвало волну животного ужаса.

Передо мной мелькал хоровод обычных людей, наделенных стандартным анатомическим набором, который в мгновение сменялся штопанными коричневыми рожами, а на их месте возникали готовые к обновлению безликие болванки, тут же обретавшие привычную глазу форму. Все это двигалось, кружилось и исчезало из поля видимости под монотонный металлический лязг и хрипы, имеющие неясную природу. Когда мои мозги приготовились отказаться выполнять свои прямые обязанности, среди адской какофонии прозвучал гулкий густой голос, сравнимый с голосом высших сил.

«Я ждал тебя, Гурий и рад, что ты не подвел меня на этот раз!»

Я машинально обернулся и воткнулся взглядом в глумливую усмешку своего недавнего коллеги, явно отражающую невыразимое довольство произведенным впечатлением.

«Я был уверен, что ты навестишь меня в моей скромной обители, — продолжал изгаляться Матвей, не останавливая процесс производства, — проходи, Гурий, насладись моими достижениями.»

Психиатр размашисто взмахнул рукой, подкрепляя приглашение жестом, и, не дожидаясь моего согласия, шагнул к монитору. Гошка, про которого я совсем забыл, непонятно фыркнул и одним прыжком догнал изобретателя, отвешивая ему душевный удар кулаком в челюсть.

«Прекрати немедленно,» — прошипел он, и от его интонации мне стало не по себе. Столько злобы в скромном дальнобойщике сложно было себе даже представить. Это была квинтэссенция ненависти. Однако свихнувшего психиатра, поднаторевшего в разного рода ужасах, сложно было испугать подобным трюком. Матвей без труда отшвырнул смельчака и уставился на меня блестящими очечками.

«Уймитесь, господа, — холодно проговорил он, — неужели вы еще не поняли, мне нет дела до ваших угроз, я их не боюсь, но, если вы желаете поприсутствовать при заключительном этапе производства, милости прошу, но только без рук, это главное условие.»

Матвей визгливо хохотнул, очевидно выражая этим высшую степень презрения к недалеким зрителям, и снисходительно добавил:

«Сейчас я скопирую последнюю партию, так сказать, расходного материала, и на этом первая часть моего проекта может считаться завершенной. Итак!»

Матвей, очевидно собрался и дальше развивать свою могущественную мысль, однако неугомонный Волков решил снова вмешаться в историю. Выхватив откуда-то обломок кирпича, Гошка со всей силы запустил им в голову психиатра, вероятно, рассчитывая вывести его из строя, но добился тем самым нового витка ироничных нетленок. Матвей недовольно встряхнулся и тоном, каким говорят с недоразвитыми малолетками, объяснил зарвавшемуся зрителю о своей полной неуязвимости.

«Любезный, — снисходительно прогундосил он, даже не оборачиваясь к надоедливому обидчику, — зарубите себе на носу, пока он у вас есть, мы, находясь в мире мертвых, теоретически мертвы и так, не стоит пытаться тратить силы.»

После чего вернулся к завершающемуся процессу.

Обновленные граждане внешне выглядели совершенно так же, как и до операции, несведущий в нюансах ни за что бы не догадался о внесенных корректировках. Все они стройными рядами покидали пугающий зал, очевидно готовясь заполнить собой улицы населенных пунктов, находящихся по ту сторону загробного мира. Я отрешенно наблюдал за их четко выверенными движениями, и по моим венам катились звонкие искры.