Эшафот забвения - Виктория Платова

Зачем я делаю это?

Покарать убийцу невозможно, противостоять Братны невозможно, противостоять Кравчуку невозможно, невозможно, невозможно. Мой смутный намек на расследование так и останется смутным намеком… Но почему никто не видел Бергман на студии, на площадке до дня, предшествовавшего убийству? Ведь для того, чтобы действовать так решительно и так безупречно, нужно хорошо изучить обстановку. Непонятно…

А если есть еще один мотив, о котором не знает никто, кроме убитой и убийцы?.. Или о котором не знаю я – ведь лист с надписью “Александрова” так и остался пустым.

Нельзя убивать стариков. Нельзя убивать стариков ни при каких обстоятельствах…

Я собрала листы и сложила их себе в сумку. Если Митяй узнает, что я сделала с его реликвиями, он просто не переживет. А он совсем не так плох, как мне показалось с самого начала.

…Я проснулась от тупой, протяжной боли во всем теле, а потом еще несколько минут лежала, восстанавливая в памяти события вчерашнего вечера. Происхождение боли достаточно ясно – после той небольшой разминки, которую устроил мне Митяй, трудно рассчитывать на что-либо другое… Если он возьмет это за правило, я долго не продержусь. Я и так не продержусь долго, нужно потребовать у Братны денег и снять какую-нибудь комнату… Мелкий нахрапистый шантаж может развеселить его. Нужно поближе познакомиться с Кравчуком, нужно убедить его в том, что я действительно неопасна, он наверняка поможет мне с документами…

Поймав себя на этой куцей предательской мыслишке, я хмыкнула: да, девочка, желание жить во что бы то ни стало в тебе неистребимо. И это после всего, что с тобой произошло… Но я ведь не виновата, что осталась жива.

Ты жива. Жива настолько, что…

Я спустила ноги с дивана (Господи, как все-таки ноет тело!) и отправилась на кухню. Там еще должно оставаться мясо. Запустив руку в сковороду, я вытащила приличный кусок. И почти сразу же услышала, как хлопнула входная дверь, – дисциплинированный Митяй вернулся с утренней пробежки. Спустя минуту он уже опирался на кухонный косяк, скрестив руки на груди, и иронически смотрел на меня.

– Уже ешь?

– Да. Завтракаю. Присоединяйся. – Должно быть, умилительное впечатление я произвожу: всклокоченные волосы, заспанное лицо, мятая футболка, шкодливая рука с куском мяса, никакого намека на вилку.

– Спасибо, я завтракаю позже. – Митяй благоразумно воздержался от комментариев.

– Как хочешь.

– Как себя чувствуешь?

– А как ты думаешь?

– Думаю – неважнецки.

– В десятку. Все тело болит.

– Извини меня за вчерашнее…

– Теперь я могу быть свободна?

– В смысле?

– Ты преподал мне урок, поставил на место глупую самоуверенную шлюху, показал, кто является хозяином положения. Ты сделал это в неподражаемой манере, я это оценила.

– Ты.., ты хочешь уйти? – спросил он неожиданно тихим голосом.

– Как будто ты хочешь другого.

– Ты можешь пока остаться здесь. Пока не утрясешь проблемы с жильем. Я же знаю, что у тебя проблемы…

– Это мои проблемы. Они не могут быть интересны такому мальчику, как ты.

– Не называй меня мальчиком! – вспылил он.

– Хорошо. Молодой человек, так звучит лучше?

– Ненамного. И потом, я так и не понял, как ты смогла свалить с ног босса? Ведь ты свалила его, ты не будешь этого отрицать. Ты сделала это так здорово. Я оценил красоту. Я умею ценить красоту.

Конечно, умеешь, кто же спорит. Красоту подачи в теннисе, красоту гладких мышц, красоту поперечно-полосатых мышц, красоту бега на пятнадцать километров…

– Я понимаю. Но, боюсь, не могу быть тебе полезной. Если я что-то и знала когда-то, что-то и умела, то теперь забыла напрочь. Зачем тебе все это?

– Не знаю. – Я ожидала чего угодно, только не этого. – Ты совсем другая. Не такая, как я…

– Конечно, не такая. Я выкуриваю две пачки сигарет в день и ем мясо руками вместо того, что почистить зубы.

– Вижу. Ты можешь пожить здесь, – упрямо сказал он. Упрямство тоже шло ему.

– А что скажет твоя девушка?

– А почему она должна что-то сказать?

Конечно, почему она должна что-то сказать, Ева? Вот тебя и поставили на место, кому придет в голову ревновать своего роскошного жеребца в крупных яблоках к седой опустившейся бабе с парой теплых носков и единственным свитером? Я вдруг почувствовала ненависть и к Митяю, и к его Валентине, интересно, какие записи ведет в своем еженедельнике она – “бег – 10 км, отжимание – 78 р ”? Наверняка что-либо подобное…

– Может быть, ей будет неприятно, – высказала осторожное предположение я.

– Вообще-то ее сейчас нет. Она в Лиссабоне, со сборной по легкой атлетике Она профессиональная спортивная массажистка.

Естественно, только это и можно предположить, если не фитнесс-центр, то спортивный массаж. Подобное ищет подобное, им есть о чем поговорить в постели.

– Ты собираешься жениться на ней? – Ну зачем я это спрашиваю, да еще с интонациями какой-нибудь двоюродной тети из города Трубчевска Брянской области, большой специалистки по засолу грибов… Как будто мне действительно интересно, женится ли Митяй на спортивной массажистке Валентине, или на инструкторе по аэробике Агриппине, или на специалистке по калланетике [7] Пульхерии…

– Я не думал об этом. Со временем, наверное, – убийственная откровенность.

Я наконец-то доела свой кусок мяса и вытерла губы тыльной стороной ладони – Слушай, Митяй, зачем тебе нужно, чтобы я осталась?

– Ты волнуешь меня. Ты волнуешь меня по-настоящему, – просто сказал он. Он совершенно не умеет лукавить, надо же, какое хорошее и какое забытое человеческое качество… Реликтовое образование, сохранившееся только в трицепсах у спортивных инструкторов.

– ?

– Нет, это совсем не то, что ты подумала… Спасибо, Митяй, ты умеешь делать комплименты женщинам, ничего не скажешь…

– Ты забавная, ты совсем другая, ты такая живая… Мне даже кажется, что это и есть настоящее… Я бы хотел знать о тебе хоть что-то…. Я не умею говорить, но…

– Забавная, вот как.

– Ты обиделась?

– Нет, я польщена. Ты тоже очень забавный, особенно тебе удался подкат, я чуть не растеряла остатки зубов…

– Прости меня за вчерашний вечер.

– Нет, это ты прости за все предыдущие дни. Так что будем считать, что с любезностями покончено.

– Когда ты едешь на студию?

– К двенадцати. Сегодня первый просмотр рабочего материала.

– Они успели так быстро?

– Конечно, Братны торопится и потому платит проявщикам бешеные деньги в отличие от нас, грешных…

– Я через час еду в клуб и не смогу забросить тебя на студию, извини. – Митяй вытащил из кармана ключи и осторожно положил их на стол, рядом со сковородкой. – Это от квартиры, возьми, пожалуйста. Приезжай после работы…

Брелок на ключах был точно таким же, как я и предполагала, точно таким же, каким он и должен быть у мальчиков, подобных Митяю, – маленький футбольный мяч и галльский петух последнего чемпионата мира…

…Совершенно сбивший меня с ног своими неожиданными признаниями Митяй уехал.

Оставшись одна, я бесцельно прошлась по квартире – еще одно случайное пристанище в моей жизни, еще один перевалочный пункт, и это, похоже, никогда не кончится… Почему он сказал мне то, что сказал? Я не могу волновать его как женщина, я вообще не волную его, – скорее его волнует та растленная часть человечества, которую я, по его мнению, достойно представляю. Мир запретных удовольствий и таких же запретных неприятностей, мир, где легко можно воспользоваться неудобными словами, где от них можно ждать только провокаций. И в то же время они не значат ничего. В этом – моем, как ему кажется, – мире никого нельзя оскорбить и никого нельзя возвысить.

Забавная. Он именно так и сказал – “забавная”.

Странно, еще никто не называл меня так. Еще никто не рассматривал меня с точки зрения забавности плюшевого мишки или презерватива со звуковой микросхемой, который начинает наигрывать “Естедей” во время эякуляции…

Я толкнула дверь в комнату Митяя – как всегда, идеальный порядок, по-солдатски заправленный топчан, подметенный палас, вылизанный до блеска пол. На велотренажере ни пылинки, похоже, он одержим манией чистоты, есть и такой вид маньяков, серийные убийцы хлебных крошек на столе и морщин на простынях. И это самый тяжелый случай.

В зеркальных створках шкафа отразился мой силуэт – Боже мой, как давно я не видела себя в зеркалах, как давно не хотела видеть!

…Мой силуэт – силуэт забавной женщины, жизнерадостной шлюхи, сексуально озабоченного коверного клоуна. Я подошла поближе и коснулась поверхности зеркала рукой – там, где было мое лицо. Мое изменившееся лицо.

Впрочем, не так сильно оно изменилось, просто ушло в глубокое подполье, прожило там какую-то жизнь и привыкло обходиться без света. И эта седина – она действительно старит меня… Даже не старит, нет, она уничтожает меня, забивает все поры, делает черты расплывчатыми. Он сказал вчера – “у тебя совсем нет морщин”. У меня нет морщин, но и жизни в глазах тоже нет, есть только ожидание близкого конца, и в этом я становлюсь похожей на убитую Александрову.