Если он грешен - Ханна Хауэлл

Эштон вздрогнул, почувствовав, как Пенелопа обмякла у него на руках, и внимательно посмотрел на нее. Грудь ее медленно поднималась и опадала, и его панический страх отступил. Он был даже рад тому, что она потеряла сознание. Тряска в карете, а потом перенос в спальню и укладывание на кровать — все это неизменно причинило бы ей сильную боль, как бы он ни старался не причинять ей лишних страданий. А сейчас, лишившись чувств, она не ощущала боли.

— Рана не должна быть смертельной, — сказал доктор Прайн, тщательно отмывая руки. — Надо только хорошенько за ней присматривать. У нее может начаться жар. Но она молодая и здоровая, и это должно ее спасти.

— Что мне делать, если у нее действительно начнется жар? — спросил Эштон.

— Что вам делать? Вы хотите сказать, что сами будете ухаживать за раненой?

— Да, я буду ухаживать за ней. — Эштону было все равно, что подумает доктор, — он решил, что не покинет Пенелопу до тех пор, пока не удостоверится, что она пошла на поправку.

— Первым делом пошлите кого-нибудь за мной. Тогда я вам скажу, что нужно делать. Но вы можете погубить ее репутацию, если останетесь здесь с ней. Вы об этом знаете?

— Сэр, у нее в доме живет десяток незаконнорожденных, о которых она заботится. С точки зрения общественного мнения ее репутацию уже ничто не спасет. Во всяком случае, именно так считают многие люди.

— Лицемерные болваны, — проворчал доктор.

— Да, совершенно верно. Не стану с вами спорить. Так вот, здесь с ней живут только мальчики. Больше за ней ухаживать некому. Может, они смышленые мальчики и куда взрослее своих сверстников, но они все же дети. И почти все они, за исключением ее братьев, относятся к ней как к своей матери.

Доктор Прайн сокрушенно покачал головой:

— Да, в этом вы правы. Ну что же… Постарайтесь как можно лучше кормить ее. Побольше еды и питья. Например бульон, тосты с джемом… Ей потребуется обильное питание, чтобы набраться сил. — Доктор Прайн как бы невзначай прикоснулся к грязному платью Пенелопы, которое Эштон повесил на стул, когда раздевал ее. — Почему оно такое мокрое?

— Она пролежала довольно долго на сырой земле, пока я не приехал. Это плохо, верно?

— Да, это очень нехорошо. Но, как я сказал, она молодая и здоровая женщина. Знаете, кто в нее стрелял? Это не было случайностью. Не пытайтесь меня обмануть. Кто хочет смерти этой девушки? А ее хотели именно убить. Ведь если бы пуля попала чуть правее, то ей бы прострелили сердце.

Эштон прекрасно понимал, что доктор прав. Тяжело вздохнув, он пробормотал:

— Я пока не могу точно сказать, кто на нее покушался. Конечно, у меня есть кое-какие подозрения, однако… Я не стану указывать на этого человека пальцем до тех пор, пока не узнаю все наверняка. Могу лишь сообщить, что я не один пытаюсь найти ответ на этот вопрос. Нас много, и все мы непрестанно ищем доказательства. Но если этот человек что-то заподозрит, то все доказательства его виновности, которые нам так нужны, исчезнут вместе с ним.

— Да, понимаю, — кивнул доктор. — Что ж, удачи. — Он покосился на Пенелопу и со вздохом пробормотал: — Сначала — разбитая голова, а теперь — пулевое ранение. До сих пор ей везло, но нельзя до бесконечности искушать судьбу.

Когда дверь за Прайном закрылась, Эштон сел на стул возле кровати и взял Пенелопу за руку. Поцеловав ей ладонь, он прижал ее к щеке. Она не подавала никаких признаков того, что почувствовала его ласку. Более того, она не издавала ни звука все то время, пока доктор осматривал рану, промывал и обрабатывал. И все же она должна была хоть что-то чувствовать — Эштон был в этом уверен.

К тому времени как вернулся Септимус, в его болеутоляющих прикосновениях уже не было нужды. Казалось, Пенелопа не осознавала ничего, что происходило вокруг, и Эштон был рад тому, что она не чувствовала боли. И все же ее полная неподвижность заставляла его нервничать.

Когда в спальню Пенелопы зашли ее братья, виконт неохотно уступил им место возле кровати. Он решил, что может пока поговорить с Алексом и раздобыть кое-что из еды. Эштон мало что смыслил в медицине и в уходе за больными, но догадывался, что выходить Пенелопу будет не так-то просто. Алекса он застал в гостиной, где тот сидел с остальными мальчиками и с Септимусом. Эштон передал им все, что сказал врач. Вскоре мальчики и гувернер ушли, и они с Алексом остались одни. После недолгих поисков они нашли бутылку вина, и виконт налил немного себе и брату. А вскоре к ним зашла соседка миссис Стак. Она принесла хлеба, холодного мяса и сыра. Эштон поблагодарил ее и дал ей побольше денег, чтобы хватило на продукты, которые должны были понадобиться им всем в ближайшие несколько дней.

— Слишком уж ты озабочен для человека, которому только что сказали, что рана не смертельна, — сказал Алекс, когда миссис Стак ушла.

— Пенелопа по-прежнему без сознания. Мне не нравится, что она так долго не приходит в себя. — Эштон пожал плечами. — Но очень может быть, что это к лучшему. Насколько я могу судить, она совсем не чувствовала боли, когда доктор обрабатывал ее рану. Когда вернулся Септимус, он сказал, что ей совсем не больно и что его помощь не требуется. — Тут Эштон вкратце объяснил, в чем, по слухам, заключаются особые таланты Септимуса. — Я не очень-то верю, что он действительно может снимать боль, но здесь все в это верят. Что же касается Пенелопы, мне кажется, она сама спасает себя от боли. Я лишь боюсь, что она может зайти слишком далеко, если ты понимаешь, о чем я.

— Да, понимаю. Но я думаю, не стоит волноваться из-за того, что она по-прежнему без чувств, Эштон. Волноваться следует по другому поводу. Кто-то хочет, чтобы она умерла. И этот случай, насколько я помню по твоему рассказу, уже второй. Первый раз ее пытались переехать каретой.

— Да, верно. Я думаю, что инцидент с каретой — на совести миссис Крэтчитт. Но кто стоит за сегодняшним покушением? Полагаю, что на сей раз это работа Хаттон-Муров. Сам ли Чарлз пытался ее убить или для этого нанял кого-то другого — не имеет значения. Сдается мне, Чарлз уже почуял, что под него копают. Разве для него не лучший способ избавиться от любых проблем, устранив Пенелопу?

— Неужели он готов убить ее ради того дома? Эштон пожал плечами:

— Многие убивают за пригоршню монет. Однако на кону, возможно, не только дом. Не исключено, что родители завещали ей не только это. Но всем ее наследством пока что распоряжается Чарлз. И разумеется, он не хотел бы, чтобы его уличили в воровстве.

— Леди Пенелопа тебе небезразлична, верно? Может, Чарлз узнал об этом?

— Да, возможно, — кивнул виконт. — Пенелопа считает, что он ничего не знает об этом доме.