Сочинения - Квинт Флакк

Как обхожденье и вид у матроны с блудницей различны,

Так отличаться и друг от шута вероломного будет.

Только не лучше такого порока порок и обратный:

Это — мужицкая грубость, несносная с нею нескладность;

Знаки ее — нечесаный волос да черные зубы;

Зваться свободой она и доблестью истинной хочет.

Доблесть в средине лежит меж пороков равно удаленных!

10 Склонен чрезмерно один к послушанию; с нижнего ложа,

Словно как шут, он боится случайного взгляда патрона,

Вторит сужденьям его и слова оброненные ловит,

Будто урок отвечает учителю строгому мальчик

Иль комедийный актер играет подсобные роли.

Ну, а другой — о любом пустяке принимается спорить

Чуть не с оружьем в руках: «Как? Кто-то мне смеет не верить?

Верят не мне, а другим? А я чтоб молчал и не спорил?

Нет, никогда! Хотя бы две жизни мне дали в награду!»

Ну, а спор-то о чем? «Кто искуснее, Кастор иль Долих?»,

20 «Как до Брундизия ехать, короткой иль длинной дорогой?

Кто от затрат на любовь обнищал, кто от пагубной кости,

Щеголем кто выше средств одевается, мажется нардом,

Жаждою кто одержим серебра ненасытной, а также

Бедности кто избегает, стыдится, — того друг богатый,

Пусть хоть десятком пороков он сам одарен, ненавидит

Или же (ежели добр), опекает, как матерь родная

Так, чтоб умней он его был и доблестью превосходил бы

Правду почти говоря: «Не тянись ты за мной — мои средства

Глупость выносят мою, состоянье ж твое маловато —

30 Узкая тога прилична клиенту разумному — брось же

Спорить со мной». Евтрапел, кому вред принести он захочет

Тем дорогие дарил одеянья: «Счастливец ведь примет

С кучею туник прекрасных и новые планы, надежды;

Будет он спать до полудня, забросит честную службу

Ради блудниц, понакопит долгов, гладиатором станет

Или же клячу гонять огородника будет по найму».

В тайнах патрона, смотри, никогда не пытайся ты шарить,

Все, что он вверил, таи, хоть терзает вино или злоба.

Собственных склонностей сам не хвали и его не порочь ты.

40 Хочет охотиться он — ты стихов не кропай в это время.

Братьев ведь так близнецов — Амфиона и Зета — распалась

Дружба, пока наконец ненавистная строгому Зету

Лира не смолкла. И как Амфион уступил, по преданью,

Прихоти брата, — и ты уступай повелениям мягким

Сильного друга. Когда, этолийские сети и колья

На спину мулам взвалив, с собаками в поле идет он,

Встать не ленись, отгони неприветной Камены угрюмость,

С ним чтобы вместе поесть трудами добытое мясо.

Дело то римским мужам привычно, полезно для славы,

50 Жизни, для силы твоей, тем боле — здоров ты вполне ведь:

В беге и пса превзойти, а в силе и вепря ты мог бы.

Далее, нет никого, кто б с оружием мужа справлялся

Лучше тебя; знаешь сам, какими криками зритель

Стойкость встречает твою в сраженьях на Марсовом поле;

Отроком ты на войне Кантабрской уже подвизался;

Тот был вождем, кто теперь снимает знамена с парфянских

Храмов и земли обрек остальные оружию римлян.

Помни о том, что тебе от охоты нельзя уклоняться

Без оправданья: хоть ты ничего против правил не делал,

60 Как говоришь, но порой ведь в именье отца ты играешь:

В лодки садятся войска из отроков, будто враждебных,

Ты — предводителем; вновь при Акции битва ведется;

Брат твой — противник, а пруд — Адриатика; вплоть до того, как

Ветвью из вас одного, примчась, увенчает Победа.

Если увидит патрон, что сочувствуешь ты его вкусам,

Будет он знаком руки твое одобрять развлеченье.

Далее, вот мой совет (если надобны эти советы):

Чаще ты взвешивай, что и кому говоришь обо всяком.

От любопытного прочь убегай: болтлив любопытный,

70 Жадно открытые уши не держат доверенной тайны;

Выпустил только из уст — и летит невозвратное слово.

Сердце не ранит тебе ни одна пусть служанка, ни отрок,

Мраморный только порог перешел ты почтенного друга,

Чтобы красавца юнца или девочки милой хозяин

Даром ничтожным тебя не счастливил иль, хмурясь, не маял.

Другу кого представляешь, еще и еще осмотри ты,

Стыд чтоб потом на тебя за чужие не пал прегрешенья.

Впав в заблужденье, порой мы в дом недостойного вводим;

Так не пытайся в своем заблужденье упорствовать доле,

80 Не защищай знакомцев своих от вины очевидной

Только за то, что они на твою надеются помощь.

Если кого-нибудь зуб Феонов грызет, ты не чуешь —

То же несчастье тебя в скором времени может постигнуть.

Твой в опасности дом, стена коль горит у соседа:

Большую силу берет пожар, коль его ты запустишь.

Сладко — неопытный мнит — угождение сильному другу,

В опытном — будит то страх. Пока в море открытом корабль твой,

Будь начеку; изменясь, не унес бы назад тебя ветер.

Грустным веселый претит; ненавидят веселые грустных,

90 Медлящих — те, что спешат, а вялые — бойких, подвижных;

Пьющие (те, кто фалерн до полуночи пить начинают)

В гневе на тех, что бокал, предложенный им, отвергают,

Сколько бы ты ни божился, что просто боишься простуды.

Облако прочь от бровей отгоняй: ведь обычно, кто скромен,

Скрытным считается тот; молчаливый — суровым судьею.

Ты в положении всяком ученых читай, поучайся:

Способом можешь каким свой век провести ты спокойно,

Так, чтоб тебя не томили: всегда ненасытная алчность,

Страх потерять иль надежда добыть малонужные вещи;

100 Доблесть науки ли плод иль природное то дарованье;

Что уменьшает заботы, тебя примиряет с собою;

Что обеспечить покой способно: почет и достаток

Иль обособленный путь и жизни безвестной тропинка.

Всякий ведь раз, как меня восстановят Дигенции хладной

Воды, что поят крестьян Манделы, дрожащих от стужи,

Что я, мой друг, ощущаю, о чем, полагаешь, молюсь я?

Будет пускай у меня, что уж есть, даже меньше, и пусть бы

Прожил я век остальной, как хочу, коль продлят его боги,

Был бы лишь добрый запас мне и книг и провизии на год

110 Чтоб суеты я не знал, неуверенный в часе ближайшем

Впрочем, довольно просить, что Юпитер дарит и уносит:

Жизнь лишь и средства пусть даст — сам душе я покой уготовлю!

157

К Меценату

Древнему веришь коль ты, Меценат просвещенный, Кратину,

Долго не могут прожить и нравиться стихотворенья,

Раз их писали поэты, что воду лишь пьют. И как только

Либер поэтов-безумцев к Сатирам и Фавнам причислил,

Стали с утра уж вином попахивать нежные Музы.

Славя вино, сам Гомер себя в дружбе с вином уличает;

Даже и Энний-отец бросался оружие славить,

Выпив всегда. «Я колодец Либона и форум доверю

Людям непьющим, но песни слагать запрещу я серьезным».

10 Только я это изрек, — неотступно поэты все стали

Пить вперепой по ночам, перегаром воняя наутро.

Что ж? Если б кто-нибудь, дикий, пытался представить Катона

Взором суровым, ногой необутой и тогой короткой,

Разве явил бы он тем и характер и доблесть Катона?

Так, Тимагена соперник в речах, надорвался Иарбит,

Стать остроумцем стремясь и красноречивым считаться.

Манит примером порок, легко подражаемый: стань я

Бледен случайно, они б уже тмин все бескровящий пили.

О подражатели, скот раболепный, как суетность ваша

20 Часто тревожила желчь мне и часто мой смех возбуждала!

Первый свободной ногой я ступал по пустынному краю,

Я по чужим ведь стопам не ходил. Кто в себя только верит,

Тот — предводитель толпы. Ибо первый паросские ямбы

Лацию я показал; Архилоха размер лишь и страстность

Брал я, не темы его, не слова, что травили Ликамба.

Ты же не должен венчать меня листьями мельче зато, что

Я убоялся менять размеры и строй его песен.

Властная муза Сапфо соблюдала размер Архилоха,

Как соблюдал и Алкей, хоть писал об ином и иначе —

30 Он не стремился пятнать словами чернящими тестя,

Он не свивал для невесты петлю позорящей песней.

Музу его, что забыта у нас, я из лириков римских

Первый прославил: несу неизвестное всем и горжусь я —

Держат, читают меня благородные руки и очи.

Хочешь ты знать, почему читатель стихи мои дома

Хвалит и любит, когда ж за порогом, лукавый, хулит их?

Я не охочусь совсем за успехом у ветреной черни,

Трат не несу на пиры и потертых одежд не дарю я.

Слушатель я и поборник писателей славных; считаю

40 Школы словесников все обходить для себя недостойным.

Вот где источник их слез! «Недостойные полных театров

Стыдно творенья читать, пустякам придавая значенье», —

Я говорю, а они: «Не смеши — для Юпитера слуха