Цветом света - Антон Ярев

– Перчик!

Растрепанные сырые волосы залепили ей лицо, но Майка она увидела:

– Ах, это ты…

Голос у нее был как у проснувшейся кинозвезды: томный и капризный. Тянуло спиртовыми парами.

– Как желаете? – пошатываясь, осведомилась она.

– Дрянь, – протянул Майк. – С каким удовольствием я размажу твою мордашку.

Как ни была она пьяна, но плоские камни его кулаков и желваки на скулах не увидеть не могла. Женя закричала и ударила первой. Майк схватил ее руку, притянул к себе и крикнул в самое лицо:

– Ты дура!

Потащил за собой из комнаты:

– Идем!

Женя стала упираться, брыкаться, в итоге упала на пол и в бессилии заплакала.

– Уходим, уходим! – заорал Майк.

– Я не могу больше! Прикончи меня здесь!.. Лучше здесь!.. – вопила Перчик, для чего-то цепляясь свободной рукой за ножку стула.

В прихожей хлопнула дверь. Майк с силой отпихнул Женю:

– Вот дура! Иди сам с ней разбирайся! – и вышел.

Потом она услышала хныканья Владика, матерщину капитана и напуганный шепот третьего человека… эти знакомые интонации… не может быть!.. В висках задрожало холодное пламя. Она приподнялась с пола и, пытаясь отогнать возникший перед ней призрачный образ, толкнула ладонью воздух и зарыдала:

– Во-он!..

– Женька, – обняла ее нежданная тень прошлого.

– Я пила, – ревела Перчик. – Я так пила… и плясала на твоих похоронах… Я все забыла! Почему ты вернулся?

– Я за тобой. Мы будем теперь вместе.

Девушка послушно легла в объятия призрака:

– Вместе… – но сквозь слезы она увидела разбитое лицо Евгения. – Бог мой, Женя!.. – и опять утонула в рыданиях.

– Вы скоро? – просунулась в дверь голова Майка.

– Родная, нам надо идти…

– Женя… Господи, что происходит?.. – то ли смеясь, то ли плача, захлебывалась она. – Женя… Я такая пьяная…

– Я увезу тебя, – качая ее, как младенца, говорил Лесков. – Увезу далеко. Где никто нас не достанет, – повторял он свежевыдуманную считалочку и целовал мокрые, по-морскому соленые ресницы и веки. – Мы уедем в Лондон… Представляешь? Мы вместе выйдем на Тауэрский мост!..

– В Лондон… – туманно произнесла Перчик и уставилась на бритую голову Майка.

– В Лондон, в Лондон! Скорее! – не выдержал бандит. – Одевай ее, и в ванную, живо!

Лесков кинул себе на плечо Женину одежку, подхватил девушку на руки. В душном холле витал терпкий запах пороха и чего-то сырого, сладкого. Своим нетрезвым размытым взором Женя увидела на полу нелепые коряги тел в преступной багровизне, и поняла все она правильно.

Пока Лесков возвращал ее к обнадеживающим реалиям жизни, Майк разъединил сиамский союз стола и Владика. Рот неудавшегося супермена уже характерно глянцево блестел скотчем. Майк сковал Владику руки за спиной и вытолкнул его в коридор. Подлетел Лесков:

– Нужен ее паспорт! Он в кабинете, на втором этаже.

– Черт! – занервничал Майк. – Идем, козел! – и погнал Владика впереди себя.

Женя, в одежде, забрызганной водой, и с мокрой, как у русалки, головой, была уже рядом с массивной дверью и дула на ссаженную ладонь: видимо, пыталась что-либо сделать собственными силами. Майк оттолкнул ее и достал отмычки. Девушка увидела Владика, глаза ее вспыхнули. Лесков преградил дорогу.

– Ничего. Я спокойна, – улыбнулась она и со всей силы ударила в пах беспомощного и лишенного слова мальчика.

Тот заскулил и согнулся на полу буквой «зю». Майк снова выругался, отошел от двери и всыпал по замку несколькими зарядами из «ТТ». Гром и молния. Еще не развеялся дым и не упали на пол щепки – он вышиб дверь ногой.

– Эффектный ключик, – присвистнул Лесков.

– Не заедает. Идите, только побыстрее. Я жду внизу. Вставай, бекон с яичницей! – крикнул он несчастному Владику.

Лесков и Женя вбежали в кабинет. Девушка кинулась к дубовому бюро и попыталась повторить то, что делал Ян. Евгений взобрался на стол и снял со стены роковой портрет. Перчик оглянулась:

– Правильно. Ей здесь не место.

– Как твои дела?

– Ничего не выходит, – опустилась на пол Женя и стукнула по бюро ладонью. – Здесь какая-то хитрость.

– Пусти-ка.

Он осмотрел мощные стенки, множество выдвижных ящичков, попробовал выдвинуть хоть один – не получилось. Заперты. По периметру верхней панели, бюро было украшено рельефным бордюром – эдакими маленькими полушариками желудей в оправе из дубовых веточек. Евгений провел по ним пальцем, понажимал на каждый в отдельности – глухо. Над толстыми ножками красовались искусно вырезанные трилистники. Лесков занялся ими.

– Женька, – услышал он за спиной ее тихий голос и обернулся.

Девушка снова чуть не плакала:

– Живой.

Он поцеловал ее:

– Живой, живой, родная… Прости, нам надо поспешить.

– Мне все не верится.

– Знаешь, я тоже до конца еще это не осмыслил.

– Как же тебе удалось?..

– Давай, я потом расскажу, – промычал он, ощупывая пальцами каждый из листков у подножия.

– Ты перекупил Майка?

– Что? Э-э, нет, детонька! Майк – это, пожалуй, самый таинственный момент в нашей истории. Более того: он настрелял у Яна еще денег и отдал их нам с тобой.

– Не может быть!..

– Может.

Один из трилистников, что ближе к стене, утонул в плоти шкафа, но ничего не произошло. Придерживая его носком ботинка в утопленном состоянии, художник снова попробовал нажимать на желуди у крышки бюро. Седьмой от стены провалился. Дубовая масса легко отъехала в сторону, открывая доступ к сейфу. Евгений опешил и не смог вымолвить ни слова перед здоровенным стальным ящиком – реликвией мировой скупости и осторожности, существующим, но неживым преданием старины.

– Женька, ты – гений! – ахнула девушка.

– Но…

– С этим антиквариатом я разберусь. Буква «е» в алфавите какая по счету?

Лесков взял с конторки лист бумаги и написал на нем всю азбуку, проставив против каждой буквы порядковый номер:

– Шестая.

– Теперь «вэ» – третья, потом – четыре, снова – шесть… – Женя выставляла в каждом окошке сейфа известное число шифра. – Что дальше?

Сообразив, что она делает, Лесков подсказал:

– Пятнадцать, десять, тридцать три.

Но дверца сейфа не открывалась.

– Черт! Он поменял шифр, – Женя закрыла лицо руками.

– Успокойся. Вряд ли он это сделал. Он же любил тебя?..

– Он испачкал мне душу! – вспыхнула Перчик. – Он превратил меня в станок! В автомат с газировкой!.. Он мне деликатно напомнил, кто я такая!..

– Подожди, милая… – художник обнял ее. – Этот парень – скотина, ничтожество, ну и черт с ним. Для нас он – мертв. Но подумай: он действительно испытывал какие-то чувства?