Игры судьбы - Любовь Матвеева

он впечатляюще. Мы, группа экскурсантов, значительную часть которых составляли бывшие солдаты Великой Отечественной войны, обратили особое внимание на поворот головы и выражение лица Матери-Родины и попытались представить, что она могла кричать? Экскурсовод, бывший защитник Сталинграда, пояснил

так:

– Она кричит: «За Родину, так вашу мать, до Волги добежали, вояки!».

Не аллегорическую, а живую фигуру девушки-санинструктора видел я в такой же позе на перекрёстке рокадного шоссе Калинковичи – Бобруйск в конце 1943 года. У старшины Веры в санвзводе, на исходной позиции, было около сорока тяжелораненых бойцов, а мы собрались малость драпануть…

Так вот, она остановила нас, бегущих солдат, мужчин!.. О войне много написано, ещё больше умалчивается, а ведь, кроме убитых, бывали и раненые. Бывали и брошенные раненые! Многих ли вытащат с передовой девушки-санинструкторы? Так называли их официально. «Сестра»,

«сестрица» – так окликали их раненые бойцы. А те, кто постарше, называли «дочкой».

Ни у немцев, ни у финнов, ни у мадьяр, ни у японцев женщин, будущих матерей, на передний край боёв не пускали. А у нас во время Великой Отечественной призвали около миллиона молодых девушек, в основном комсомолок, во всех родах войск они были. А сколько батальонных санинструкторов-старшин легло на переднем крае! Там их всегда не хватало – выбивало в первую очередь! Ведь если тяжелораненый боец оставался лежать под огнём, то санинструктор обязан был доползти до него, оказать первую медицинскую помощь и эвакуировать с поля боя.

Диву мы давались – откуда у тоненьких, по-детски хрупких вчерашних школьниц брались материнские мужество и самоотверженность, чтобы в большом мужчине, солдате, поддержать угасающий огонёк жизни? Как им, неопытным и наивным, найти нужные слова, чтобы умирающих заставить бороться за свою жизнь? Шквальный ветер времени не смог погасить в наших сердцах благодарность тем девочкам, в памяти своей мы свято храним их имена.

Вот один из эпизодов моей фронтовой жизни. Днём 4 февраля 1944 года при смене огневой позиции мой расчёт станкового пулемёта был накрыт снарядом. Последнее, что осталось в моей памяти, это то, что кто-то грубо толкнул меня в спину. Огненная гудящая труба подхватила меня, и я потерял сознание… Между тем закончился бой, стемнело, я оказался раненым, оставшимся на нейтральной полосе. Немного пришёл в себя, но двигаться без посторонней помощи не мог. Надежды, что мне помогут, оставалось всё меньше. Настанет утро, и меня обнаружат враги, я даже слышал их

Голоса – их позиции были недалеко…

Вдруг в темноте показалась группа людей. Я испугался – это могли быть немцы. Но нет, оказалось – наши санитары, у них было задание найти убитого ещё в прошлом наступлении героя Днепра, старшего лейтенанта. Они бы и ушли, но я застонал. Бывшая с ними девушка-санинструктор тихо приказала:

– Величко, возьмите за ремень сержанта! Вы сможете идти? – обратилась она уже ко мне.

– Постараюсь! – ответил я. Привели меня в санроту, раздели, сделали противостолбнячный укол, стали заполнять медкарту.

– Юля, ты опять привела чужого? – обратилась недовольная медсестра к санинструктору.

– Ну какой же он чужой? Это Коля из Мценска, – устало пошутила Юля. Я наконец её разглядел – обыкновенная девушка в мужском ватнике, толстых штанах, сапогах-кирзухах и шапке-ушанке, завязанной по-девичьи.

Я тоже громко возмутился – почему это я – чужой? Врач-женщина, присутствующая при нашем разговоре, пояснила:

– Не обижайся, сержант, вы – 307-й дивизии, а мы 48-й Киевской, – и, вздохнув, добавила: – Что же я с вами утром буду делать – ни дорог нет, ни машин?

Мне сделали перевязку, дали стакан горячего чаю, я осмотрелся. В сарае-овине на плащ-палатках лежало более полусотни побитого воинства. Стали засыпать – ведь была уже глубокая ночь. Вдруг вошёл солдат, ординарец разыскиваемого на нейтральной полосе погибшего офицера, и, обращаясь к Юле, сказал:

– Санинструктор Друнина, к комбату! – девушка ушла. Ранение у меня было серьёзное, но только через неделю я был доставлен в настоящий госпиталь ЭГ-1232, в город Ковров. Здесь мне сделали три сложные операции. Более полугода провёл я там, после чего был признан годным

к строевой службе. Потом был снова ранен и снова спасён, в первую очередь благодаря девушкам-санинструкторам Асе Агеевой и Клавдии Чуваевой. Разве можно такое забыть?

А Юлию Друнину я ещё раз встретил, будучи в запасном полку в районе города Пыталова, на старой латвийской границе. Юля тоже была ранена, вылечена и возвращалась на фронт из московского госпиталя. На этот раз выглядела она щеголевато – в диагоналевой юбочке, сшитых на заказ хромовых сапожках, на новенькой гимнастёрке – нашивка за ранение и медаль «За отвагу». Я её остановил и напомнил об обстоятельствах нашего знакомства, поблагодарил. Поскольку я тоже был при полном параде, она с трудом узнала во мне того грязного, измазанного кровью, полуживого, нескладного юношу-сержанта, которого подняли они год назад на торфяном

лугу в Полесье.

В тот же день мы простились. Юля получила назначение в полк самоходных установок, а я, днём позже, попал в Третий Гвардейский Сталинградский механизированный корпус, в составе которого и закончил войну. Через много лет Юлия Друнина станет известной поэтессой. Читал её стихи, посвящённые Великой Отечественной войне. Они были созвучны с моими впечатлениями, полученными на полях сражений. Да и как иначе, ведь мы были почти ровесниками! Из Юлиных стихов видно, какой из неё сформировался красивый и мужественный человек, личность:

Я не люблю распутывать узлы,

Я их рублю – ведь боль мгновенье длится,

Терпения покорные волы —

Не создана быть вашею возницей.

Нет, если надо – всё перетерплю!

Но если впереди итог единый,

Одним ударом цепь перерублю

И в ночь уйду, держать стараясь спину!..

– так написала она однажды, так и поступила – ушла, добровольно ушла из жизни в 1993 году. События нынешнего времени разрушили идеалы её юности, а распутывать узлы она не любила…

А в моей семье тоже появилась Юля, жена. С ней мы и прожили больше пятидесяти лет, справив золотой юбилей нашей свадьбы.

Моя Юля, всю жизнь проработавшая медсестрой…

Воспоминания Н.Е.Морозова, 1924 г.р.

ПОДДАЙ ПАРУ, ЯНУС!

«Баня здоровит, разговор веселит» (укр. пог.)

Известно, что русский солдат шилом бреется, дымом греется, а второй враг его после неприятеля – окопная вошь. Поэтому когда наш старшина – санинструктор Михалыч, бывший фельдшер с Ленских приисков и светлая голова, организовал нас, легкораненых, на постройку баньки, за

дело принялись с большим энтузиазмом! Шуточное