Хулиганка и бунтарь (СИ) - Килеева Виктория

— Когда будет бриллиантовое колье, тогда и увидимся.

— Ты всё шутишь, Кать?

— Конечно, шучу — я украшения терпеть не могу.

— Ты мне так и не перезвонила, — напомнил Андрей.

— Не было времени.

— Или желания?

— Или желания, — согласилась Катя.

— Я скучал.

— Бездарно врёшь.

— Неправда. Я бездарно правдив…

— Хордин, откуда столько романтизма? Ты на работе давно не был?

— Сегодня был, — ответил тот. — Но я абстрагируюсь, чтобы не сойти с ума.

— Я тоже только этим и спасаюсь. Но это трудно — безучастно смотреть на свою жизнь со стороны и представлять, что это всего лишь длинный глупый спектакль. А ещё с Люськой история. Помнишь, я тебе про неё рассказывала? Надо будет вас как-нибудь познакомить…

— У неё же вроде парень был.

— Уже нет. Тем более там такое недоразумение, что лучше ни с кем, чем с таким…

— Любовь разбилась о лодку быта?

— Любовная лодка разбилась о быт! — отрезала Катя, не любившая, когда перевирают Маяковского. — Нет, там всё сложней. У того урода только единственный плюс был — рост. Люська, знаешь, какая? Она же выше ста восьмидесяти сантиметров, мужчин на таких нечасто шьют…

— Почему не шьют? А я?

— Андрей, я же сказала — мужчин.

Хордин поник.

— Так что там с твоей подругой? — скрывая расстроенный тон, бросил он.

— У неё завёлся поклонник.

— Заводятся тараканы.

— Поклонники тоже. Это у тебя, кроме тараканов, ничего не заводится…

— И что сделал Люсин поклонник? — Андрей начал терять терпение.

— Он через курьера подарил ей на День сухого Витамина этимологический словарь Макса Фасмера — первый и четвёртый том.

— Может, это тайное послание? Вы в книгах никакой шифровки не находили?

— Какое, к чёрту, послание? — воскликнула Катя. — Она давно такой словарь хотела и всем подряд о нём трепалась.

— Значит, круг подозреваемых довольно широк?

— Мы с Люськой думаем, что это кто-то с работы.

— А зачем он ей нужен? — спросил Хордин.

— Кто? Поклонник? Поклонники всем нужны. Для самооценки. И для подарков, между прочим. Это сейчас, кстати, был намёк…

— Нет, я про словарь.

Катя разочарованно цокнула языком.

— Это, конечно, для тебя книги всего лишь безвинно загубленные деревья, но некоторые люди, представь себе, черпают в них знания…

— Я в курсе. Я имел в виду, почему твоя подруга хотела именно этот словарь?

— Хорда, ты такой зануда! Неудивительно, что после тебя преступники становятся рецидивистами.

— Я не зануден, я рассудителен, — терпеливо поправил Андрей.

— Короче, ты должен нам помочь.

— А я чё?

— Столица Корсики[61]. Кончай нудить, скажи, как вычислить этого тайного поклонника?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ну не знаю. Пусть твоя Люся принесёт словарь на работу и как-нибудь его продемонстрирует. Преступник… то есть поклонник… обязательно себя выдаст.

— А это мысль. Всё-таки умеешь ты здраво рассуждать, следователь Хорда.

— Кать, — доверительно начал Андрей, — ты за последние две минуты подняла восемь тем и ни одну не довела до конца. Если бы ты сидела у меня на допросе, я бы сошёл с ума раньше, чем выведал из тебя хоть какую-то полезную для следствия информацию.

— Слушай, а как ты свои допросы проводишь? — оживилась Катя. — Ужасно интересно. Небось, направляешь лампу в лицо и пытаешься давить психологически. Интеллектом-то вряд ли получится…

— Я никуда не давлю! У нас даже нормальной лампы нет, чтобы давить! Это только в кино допросы с лампой в лицо бывают.

— Да, Андрей, про тебя уж точно кино не снимут.

Хордин огорчённо вздохнул.

— Катюш, я ведь стараюсь тебе понравиться…

— Плохо стараешься. Между прочим, я так и не получила от тебя подарка на четырнадцатое февраля.

— Я реабилитируюсь восьмого марта.

— Ну попробуй.

— А что ты хочешь, что бы я тебе подарил?

— Если найдёшь на диске немой фильм с Маяковским «Барышня и хулиган» 1918 года, зацелую тебя до полусмерти.

— А почему только до полусмерти? — спросил приободрившийся было Андрей.

— Чтобы хоть половина тебя осталась Насте.

Анастасия Волкодав была больной темой для Хордина, и он не ответил.

— У меня такое ощущение, — продолжала Катя, — будто у вас ничего не получается не потому, что она тебя не хочет, а потому что ты её тоже подсознательно не хочешь и неосознанно радуешься, когда она тебе отказывает… Андрей, ты здесь?

— Я здесь.

— Ты меня так не пугай. Когда ты долго молчишь, я сразу начинаю думать, что у меня связь прервалась.

Андрей устало прикрыл глаза.

— Но если мне нечего сказать?

— Тогда говори какую-нибудь кодовую фразу, чтобы я понимала, что ты на связи и я не вещаю в пустоту.

— Например?

— Что-нибудь малозначащее. Например… «я сижу».

— Чего это «я сижу»? — недовольно откликнулся Хордин.

— Это будет значить, что ты задумался и пока не можешь ничего мне сообщить по данному поводу.

— Ладно, хоккей.

— Андрей, скажи честно, ты любишь Настю?

Повисла напряжённая пауза. Что он мог ответить? Хордин и сам понимал, что они вместе от безысходности, лишь бы не быть в одиночестве.

— Андрей. Почему ты молчишь?

— Я сижу.

Катя выдохнула в трубку.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Вот и сиди себе дальше.

— Ты же сама попросила говорить эту глупую фразу, когда мне нечего тебе сказать.

— Андрей, не надо передо мной оправдываться.