Флаг Командора - Алексей Волков

– Ты не понимаешь, Сергей… – По имени Ширяев звал меня редко.

– Все понимаю. С другой стороны, корабль все равно был стар. Если тебе так хочется, до Европы можешь быть капитаном. А там все равно не попиратствуешь.

– Какой из меня капитан? – грустно улыбнулся Ширяев.

– Очень хороший, – заверил я его.

В моих словах была не похвала, а лишь констатация факта. Весь поход Ширяев вел себя образцово, словно был создан для этой должности.

Или действительно был? Мечтать о море может лишь тот, кто создан для него.

Я, например, не мечтал и не создан, что бы ни утверждали некоторые мои поклонники. Мне было просто некуда деваться в предложенных обстоятельствах, а хочу я или нет, никто не интересовался.

Команду погибшей бригантины мы распределили по остальным кораблям, Ширяев снова стал офицером «Вепря», а до Гаити оставалась сущая ерунда.

Как утешение, установился попутный ветер. Не надо было без конца маневрировать, менять галсы, считать потерянное время…

Уже на третьи сутки Валера известил, что остров в ближайший час покажется из-за горизонта. Он и показался – Валера научился превосходно обходиться без сложных приборов, – но перед тем до нас долетел отдаленный грохот.

В первый раз почудилось, что это гроза. Небо было ясным, однако мало ли какие капризы могут быть у погоды?

Затем звук повторился, стал более раскатистым и частым. Теперь даже самый завзятый оптимист не мог обмануться насчет происхождения грома.

У Гаити шел морской бой. Пушки грохотали вовсю, и уже одна частота залпов говорила, что сражение разыгралось нешуточное.

Вскоре мы могли не только слышать, но и видеть его.

На освещенной солнцем водной равнине на фоне берегов белели паруса, и клубы порохового дыма то и дело старались подняться выше мачт.

– Испанцы, – выдохнул Гранье и отчаянно выругался.

Линия из четырех галионов и шести больших фрегатов упорно наваливалась на французские корабли, вышедшие из гавани.

Под командованием Жерве было только три фрегата, да еще четыре флибустьерские бригантины присоединились к регулярному флоту. Не из-за большой любви к далекой родине. Мои коллеги в первую очередь защищали свои дома и порт, давший им постоянное пристанище.

Но и это было еще не все. Судя по далекой трескотне, бой шел и на берегу. Вряд ли испанцы успели высадить здесь десант, все-таки служба в Пор-де-Пэ неслась неплохо, но почему бы противнику не проделать этого далеко в стороне? Или, еще проще, подойти мобильным отрядом с другой половины острова. Франция владеет лишь одной его частью, другая принадлежит врагам.

Вопроса «что делать» перед нами не стояло. У нас в Пор-де-Пэ тоже были родные и близкие. И не имело значения, что люди устали после долгого похода, а в крюйт-камерах, как назло, почти не осталось великолепно зарекомендовавших себя зажигалок.

Никаких преимуществ перед новым врагом у нас не было. Никаких, не считая злости и боевого азарта.

Короче, намечался финал в стиле романтичного капитана Блада. Там все закончилось хорошо, а у нас? Жизнь-то не книга…

Испанцы шли по всем правилам. Чуть впереди – авангард из галиона и двух фрегатов. Три галиона представляли собой основные силы, и в арьергарде выстроились остальные фрегаты.

По количеству пушек они превосходили французов раза в три, не меньше, а если взять еще и калибр…

Да, бедняге Жерве позавидовать было трудно. Как, впрочем, и нам.

Единственное наше преимущество – мы были на ветре и могли выбирать условия боя. Точнее, жертву.

– «Лань»! Я «Вепрь». Атакуем адмирала.

– Понял, – отозвался Сорокин.

Испанцы, разумеется, заметили нас. Вряд ли это повлияло на их уверенность в благополучном окончании боя.

Как раз в этот момент один из фрегатов Жерве потерял бизань, но остался в строю. На другом вспыхнул небольшой пожар, а шедшая концевой бригантина вдруг рыскнула на курсе и с заметным креном вышла из боя.

– Огонь открывать с дистанции пистолетного выстрела! – предупредил я, следя, как вырастает в размерах адмиральский галион.

У наших врагов такой выдержки не было. Они открыли огонь издалека, и их ядра вспенили воду в стороне от моих кораблей.

Это было их второй ошибкой. Первый раз они просчитались, когда решили напасть на остров.

Пушки у испанцев оказались разряженными, и я не собирался ждать, пока они зарядят их вновь.

«Вепрь» подошел к испанскому флагману вплотную, словно собрался идти на отчаянный абордаж.

Именно так и подумали противники.

Матросы торопливо выскакивали на верхнюю палубу, готовились к рукопашной схватке, и тут…

– Пли!

Левый борт щедро окатил испанцев картечью: с марсов и из-за прикрытия фальшбортов наши лучшие стрелки открыли беглый огонь из ружей, а в довершение всех бед мортирки послали на залитую кровью палубу первую порцию затравки грядущего пожара.

Мы немедленно проследовали чуть вперед, и занявшая освободившееся место «Лань» с успехом повторила все наши действия. С той переменой, что прежде на флагман были переброшены зажигалки, и лишь затем наступил черед картечи.

Для испанцев все это оказалось неприятным сюрпризом. Картечь и ружейные пули несколько проредили их ряды, а вспыхнувшая палуба вызвала такую растерянность, что заставила позабыть про ответный огонь.

Теперь «Лань» чуть сбавила скорость, отстала, и вернувшийся «Вепрь» накрыл испанцев вторым залпом.

После вторичного подхода нашей бригантины с испанским флагманом как с боевой единицей было покончено.

Пожар охватил его палубу почти от носа до кормы. Судя по дерганьям, галион никем не управлялся, и все руководство эскадрой было потеряно.

Выход из строя командующего чреват последствиями. Испанцы были ошарашены. Их строй смешался. С идущего за флагманом мателота торопливо спускали шлюпки на помощь адмиралу, передний корабль постарался прибавить скорости, дабы уйти от двух кораблей под Веселым Роджером. При этом он опасно стал сближаться с авангардом, а тот, как по заказу, стал замедлять.

В итоге галион налетел на собственный фрегат, затрещали ломаемые мачты, и сквозь несколько утихшую пальбу донеслись гневные крики.

Жерве воспользовался переменой обстановки. Его три фрегата пошли на сближение с противником. Благо вспыхнувший на одном из французов пожар сумели погасить, а сломанная мачта на другом мешала маневру, но не стрельбе.

Что до флибустьерских бригантин, то они устремились в атаку с яростью, как разъяренная кошка, защищающая своих детей. Испанцы были их постоянным врагом, на протяжении бесчисленных десятилетий, и бить гордых католиков при любом соотношении сил было для пиратов своего рода долгом.

Но до победы было очень далеко. Как и до конца боя.

– «Лань»! Работаем по второму!

Этот испанец оказался умнее. Может, потому, что уже спустил свои шлюпки на помощь флагману и теперь боялся оказаться в таком же безнадежном положении.

Два залпа, с испанского галиона и «Вепря», практически слились в один. Наш фрегат вздрогнул под градом ядер, а сыпанувшая из малых пушек картечь выбила кое-кого из моей команды.

Пороховой дым повис настолько плотной завесой, словно мы решили взаимно передушить друг друга газами.

– Блин! – Валера рядом со мной схватился за ногу.

Штанина на ней стремительно набухала кровью. Загорелое лицо шкипера, напротив, бледнело. Ничего странного. Порою от вида собственной крови становится дурно битым мужикам, в другое время не замечающим очередной раны.

Я подхватил сползающего Валеру и оттащил его под прикрытие фальшборта. Это был максимум того, что я мог сделать. Бой продолжался, и надо было выполнять свои обязанности.

На палубе вовсю ругался Гранье. Дым продолжал плотной завесой разделять корабли, и наш канонир никак не мог выпустить последние зажигательные снаряды.

Слепота тянулась долгие мучительные секунды. Потом дым стал немного рассеиваться, и в его клубах вдруг совсем рядом с «Вепрем» возник высокий борт галиона.

Расстояние между нами живо уменьшалось. Случайно взятый курс или намеренный маневр испанского капитана свел корабли почти вплотную, пожелай – и перепрыгнешь с одного на другой.

На галионе громко скомандовали, и испанцы рванули к самому борту. Обнаженные клинки в руках, отчаянное выражение лиц без перевода говорили о готовящемся абордаже. До него оставались мгновения, когда Гранье успел дать по ним залп из пушек верхней палубы.

Сразу после первого обмена любезностями канонир приказал зарядить их картечью. Ни на одном корабле мира орудийная прислуга элементарно не могла успеть выполнить подобный приказ. Все-таки нынешние пушки не орудия моего времени, и даже не Барановские скорострелки.

Ни на одном, кроме «Вепря» и «Лани». Говорю это не для похвальбы. Упрощенный процесс заряжания и постоянные тренировки позволили нашим людям намного перекрыть все незафиксированные рекорды века.