Партия в преферанс - Татьяна Моспан

Николай тряхнул головой и улыбнулся. По этой улыбке Вера узнала прежнего Кольку: беспечного, смелого и обаятельного.

- Как бы ни повернулось дело с поиском клада, я Пимену уже должен быть благодарен.

- За что? - удивилась Вера.

- Сюда приехал, встряхнулся от спячки. Увидел, что существует другая жизнь, где живые люди со своими заботами: ты, бабка Матрена, Малыш.

- Руки иногда опускаются от таких забот, - тихо сказала Вера. - И очень хотется завыть от безысходности.

- Все равно, - упрямо нагнул голову Колька. - Вы - другие. Только сейчас понял, протяни я вот так ещё немного, и все, конец. Людей вокруг замечать перестал. Нет их. Есть только партнеры по игре в преферанс.

При этих словах Вера хотела что-то сказать, но промолчала.

- Когда обнаружил монеты, спрятанные матерью, обалдел от радости. Не потому что золото нашел, которое само по себе немало стоит. Нет! Потому что наконец получил реальное подтверждение своим догадкам. У меня никогда не было много денег, привык обходиться малым, и ничего, живу. А с кладом Пимена... Он пожал плечами. - Как будет, так и будет. Но очень хотелось бы довести дело до конца. Понимаешь?

- Да, - ответила она. - Я тоже привыкла добиваться результата, правда, чаще всего результат почему-то оказывался отрицательным.

Когда появились у дома бабки Матрены, их встретил притихший Малыш.

- Натворил что-нибудь? - по-своему поняла его поведение Вера.

- Петуха соседского маленько поучил, - сказала бабка Матрена. - Так и погнал до края деревни.

- Зачем?

- Нашего защищал. - Матрена заговорщицки подмигнула и, понизив голос, добавила: - Так ему и надо, паразиту, а то взял моду...

Вера притянула к себе собачью морду и, глядя псу в глаза, сказала:

- Посажу на цепь. Хочешь на цепи сидеть?

Пес преданно смотрел на хозяйку и на всякий случай виновато помахивал хвостом. Дескать, этой горластой нахальной сволочи ещё мало досталось.

- Да откуда у нас цепь-то возьмется! - всплеснула руками бабка Матрена.

- Ладно, - Вера потрепала лохматую голову. - Но чтобы вел себя пристойно. Понял?

Прощенный Малыш тут же полез обниматься.

- Мне иногда кажется, - усмехнувшись, сказал Николай, - что эта собака умнее нас.

Пока Вера накрывала на стол, бабка Матрена выкладывала все новости.

- Озлобился больно народ против Лоскута. Петровна приходила, чтобы ты заявление грамотно переписала. А тут ещё новая напасть: Гришка так и не объявился. Видели его наши сегодня, к лесу шел, да быстро шел, ходко. Они кричать стали: Гриша, Гриша, имя свое он хорошо разбирает, так куда, бежать кинулся. Беды бы какой не приключилось. - Бабка Матрена вздохнула. - А еще, говорят, убитого с незнакомым мужиком видали. Точно не наш. Народ волнуется, не знает, что и думать. Сроду у нас смертоубийства не было. Парня этого недалеко от Выселок нашли, а там все, что угодно, случиться может.

- Бабушка, Коля вот интересуется, что с домом Пимена стало, а я и не знаю.

- Разве не помнишь? - удивилась Матрена. - Сгорел он. Молния попала, он и загорелся. Страх-то какой! Среди ночи да такое пламя, отсюда видать было. Потом ветер поднялся. Потушить и не пробовали, какой там! Гришка сильно переживал, плакал, убивался... Дурачок, а тоже понятие имеет, что родное гнездо.

Услышав про удар молнии, Николай помрачнел. Неясные картины стали возникать в памяти. Заныл правый висок, да так сильно, что он скривился от боли.

- Плохо стало? - спросила бабка Матрена, заметив его искаженное лицо. Молочка парного сейчас от Петровны принесу.

Вера подошла и положила руку на плечо:

- Может, тебе все-таки сходить к врачу?

- Ничего, уже проходит. Знаешь, даже боюсь про это говорить, но с тех пор, как на меня напали на Выселках, голова перестала болеть. Сейчас первый сильный приступ за все это время.

- Ты постоянно терзаешь свою память, хочешь что-то припомнить и не можешь.

- Да.

- Коля, - лицо Веры болезненно сморщилось, - как ты думаешь, - она запнулась, - кто убил этого Шигина?

- Гришка, - не раздумывая ни секунды, выпалил Николай.

В это мгновение все завертелось у него перед глазами. Он вспомнил то, что казалось навсегда стертым из памяти.

...Они стояли ночью перед темным домом Пимена, Славик трусил. Колька оставил его возле палисадника. Кричала птица, скрипело дерево, со стороны Степаников надвигалась гроза. Было страшно и жутко. Все это помнил и раньше. А дальше - провал.

"Воспоминания могут вернуться, - говорил седой профессор. - Провал в памяти, как глубокий овраг, будет потихоньку зарастать. Когда это произойдет и произойдет ли вообще, я не знаю. Подсознание порой выкидывает с человеком коварные штуки. У мальчика начисто стерлись некоторые события, предшествующие травме. Это мучит и угнетает его. Но не надо подстегивать время и проводить эксперименты".

Николай не подстегивал время, все случилось, как и предполагал седой профессор, само собой. Четко и ясно перед ним предстали события тридцатипятилетней давности. Словно кто-то карты открыл.

...Он стоял перед домом Пимена, какой-то звук или непонятный шорох испугал его. Он шарахнулся к подоконнику. Вот тогда все и произошло. Старое дерево громко треснуло, и на Кольку вместе с трухой посыпались золотые монеты. Да, да, все так и было! Он светил фонариком и радовался своей удаче. Никто не поверил в россказни про клад, а он поверил. Несколько монет положил в карман, нагнулся, чтобы подобрать остальные и... Вот тут на него и обрушился страшный удар, от которого потерял сознание.

Профессор, кажется, говорил, что ударов было два. Может быть, и так. Сейчас это уже не важно. Главное, что явь не перемешивалась, как раньше, с нереальными событиями.

Николай вышел в сад и, стоя под яблоней, дышал полной грудью. Боль прошла, немного покалывало в правом виске, но это пустяки. Неужели конец проклятой напасти, которая мучила, угнетала, не давала жить спокойно и наводила тоску? Конец наважденью, болезни и всему тому, что связано с этим?..

От стоявшей на земле корзины с яблоками, которую не успели убрать, исходил восхитительный свежий аромат.

- Хорошо-то как! - он потянулся всем телом.

"Интересно, а почему Пимен упрятал золотые монеты даже не в доме, а снаружи, за наличником? - вдруг подумал он. - Умный и осторожный человек так не поступит". Что-то здесь явно не то.

Николай готов был поклясться, что монеты сыпались именно оттуда. Он вспомнил про украденный план усадьбы. Доронькин про него не знал, это было понятно по его реакции, значит, бумагу украл Шигин без ведома Славика. А может... Он замер. Может, это работа Ладынина? Один Костыль до такого не додумается.

Черт с ними! Николай плотно сжал губы. Кто украл, кто не украл... Не о чем теперь горевать.

Глава 25

Он с трудом пробирался по еле приметной лесной дороге. Длинные седые волосы прилипли ко лбу и закрывали часть лица.

- Гы, гы, - бормотал он, жестикулируя руками.

Безумные глаза смотрели на мир настороженно.

Очень хотелось есть, но домой, туда, где могли покормить, возвращаться нельзя.

Хрустнула ветка, и он испуганно оглянулся. Прямо на него смотрела да лосиха. Животных он не боялся, он боялся людей.

Лосиха, понаблюдав за человеком, поняла, что нет никакой опасности для её детеныша, который топтался рядом, и, мотнув головой, исчезла в чаще.

Он стоял и слушал, как трещали сухие ветки под её грузным телом, а потом опустился на траву и заплакал.

Слезы текли по давно не мытому лицу, оставляя грязные бороздки.

- Гы, гы...

Он закрыл глаза и сидел неподвижно, привалившись к дереву. Рядом с березой росли кусты черники. Всхлипывая, стал собирать ягоду и отправлять в рот полные пригорошни. Несколько дней питался сырыми грибами и ягодами. Это было невкусно.

Он не мог вернуться домой, потому что...

- Бить будут.

Он редко разговаривал. Они думают, что он не умеет. Он засмеялся. Он хитрый, все умеет. Батькину сумку спрятал.

- Батька... ругаться будет.

Любопытная птичка с яркой грудкой давно наблюдала за ним из чащи.

- Фьють, фьють, - ласково посвистывая, она подлетела совсем рядом и села на березу.

Те, кто приходил в лес по ягоды, часто оставляли крошки вкусного хлеба. Наклонив голову, она наблюдала за человеком: может, и этот ей чего-нибудь предложит?

Но, увы, лесной птахе нечем было поживиться.

- Фьють!

Она возмущенно тряхнула хвостом и улетела прочь.

Человек продолжал есть ягоды, они давились в неловних мужских руках, и скоро подбородок и щеки оказались перепачкаными.

...Будет много денег, и они поедут к девкам. Или не поедут?.. Опять гвоздиком откроет батькин сундук. Никому ничего не отдаст.

- Зачем в дом полез? - забормотал он. - Нельзя.

Он встал и, шатаясь, пошел дальше. Ягода не приглушила голода. Есть захотелось ещё больше.

Надо идти, а то его поймают и отвезут в страшный дом. Там плохо. Там его привязывали к кровати и били.

- Нет, нет! - закричал он. - Зачем?