Чудесный рог: Народные баллады - Алексей Парин

Юный Энгель

Юный Энгель отвагой блисталИ красотой лица.Уехав из дома, он деву однуСилой увез, без венца.

Неужели заря никогда не разгонит мрак?

Мальфред — имя ее — с похвалойЗвучало у всех на устах.С Энгелем первую ночь провелаОна в придорожных кустах.

Однажды в полночь проснулся онИ молвил: «Такой напастиНе взять мне в толк: свирепый волкДержал мое сердце в пасти!

Я пробудился, но серый волкРвал наяву на частиЗубами по-прежнему сердце моеИ не выпускал из пасти».

«Ты без спросу меня увезИз-под родительской власти.Немудрено, если серый волкРвал твое сердце на части!»

Вбегает в горницу юный паж,Смышлен и остер на язык.Он слово со словом умеет связать,На людях не станет в тупик.

«Юный Энгель, мой господин,Беги! С четырех концовГёде Ловманд на город нашВедет своих молодцов!»

«Хоть Гёде их с четырех сторонВедет на город наш,Ни тридцать его молодцов, ни онМеня не страшат, мой паж!»

«Напрасно ты ценишь их ни во что!Здесь будет грозная схватка.Скачут за Ловмандом ратников сто,А вовсе не три десятка».

Энгель обнял деву своюИ стал целовать без конца.«Мальфред, любовь моя, добрый советДай мне во имя творца!»

«От церкви Марии добудь ключи.Нам больше некуда деться.Со всеми, кто ел твой хлеб и харчи,Должны мы там отсидеться.

От церкви Марии добудь ключи.Займем ее без помехиСо всеми, кому давал ты мечи,Коней своих и доспехи».

Церковь Марии заняв, дней пятьСидели они в осаде.Гёде Ловманд не мог ее взятьИ был в сильнейшей досаде.

Но матери Мальфред была немила,И, дочке явив нелюбовь,Она предложила, чтоб церковь дотлаСожгли и отстроили вновь:

«Возьмите золота и серебра,Наполним доверху чашу,А после, когда придет пора,Мы церковь отстроим нашу!»

Вспыхнула церковь Марии внутриОт пола до подволоки.У Мальфред под капюшоном плащаКак мел побелели щеки.

Лютый жар был в церковном двореОт стен, полыхавших снаружи.Внутри, где свинец топился, как воск,Запертым было хуже!

Юный Энгель сказал молодцам:«Придется коней заколоть,Чтоб конской кровью могли охладитьМы обожженную плоть».

Маленький паж, любя лошадей,Такого не ждал совета:«Ты лучше Мальфред свою убей!Она заслужила это».

Юный Энгель обнял ееВ разгуле огня и дыма:«Ты жизни достойна, любовь моя!Останешься ты невредима».

На круглый щит посадили ее,В пылающих клочьях плаща.Каждый подставил копья острие,И подняли щит сообща.

Его внесли в пламеневший притвор,Метнули в оконный проем,И Мальфред сошла на церковный дворВ плаще обгорелом своем.

Ей кудри златые огонь опалил.Ей пот пропитал соленыйПлатье, в котором из церкви онаУдалилась на луг зеленый.

Она пришла на зеленый лугИ молвила: «Вместе с горящейЦерковью Девы Марии сгоритОдин молодец настоящий!»

Родился у Мальфред по осени сын,И втайне держались родины:О том, что дитя явилось на свет,Не знал человек ни единый.

Младенец вечером был рожден.Ночью он был крещен.Юным Энгелем в честь отцаМальчик был наречен.

Семь зим его растила мать.Затем, в глаза ему глядя,Сказала: «Отца твоего убилБрат мой Гёде — твой дядя!»

Сыну сравнялось девять зим,И снова сказала мать:«Мой брат убил отца твоего!Ты должен это знать».

Юный Энгель, сын удальца,Скликает свою родню:«Хочу отомстить я за смерть отца,Взяв меч и надев броню».

Гёде Ловманд в поместье своемСидит за столом дубовым.Вошедший в горницу маленький пажНе лезет в карман за словом:

«Гёде Ловманд, мой господин,Беги! — восклицает он.—Юный Энгель нас окружилСо всех четырех сторон.

Юный Энгель, копьем до небесПотрясая, — добавил паж,—Своих молодцов с четырех концовВедет на город наш».

«Отколь этот юный Энгель взялся,Копьем потрясающий с ходу?На тинге я слыхом о нем не слыхал,Не знал его имени сроду!»

По белому личику треплет пажаГёде Ловманд, любя:«Дай мне, мальчик, добрый совет,Если он есть у тебя!»

«В этом деле нет ничегоНадежней каменной башни.В башне из камня, мой господин,Найдешь ты приют всегдашний.

Укрывшись между мраморных стен,Свинцовые двери запри.Было бы впрямь чудно, если б насВраг захватил внутри!»

Юный Энгель их окружилСо всех четырех концовИ сам, до небес потрясая копьем,Повел своих удальцов.

В окошко башни на эту спесьГёде глядел и дивился:«Ты чего хорохоришься здесь?Откуда такой явился?»

Юный Энгель, в пурпурный плащКутаясь, молвил дяде:«Я — милый племянник твой,                                                           сестрин сын,Тебя держащий в осаде!»

Гёде сказал ему: «Нет причинГордиться таким невзгодьем.Если ты наложницы сын,Считай себя шлюхи отродьем!»

Энгель сказал: «Я наложницы сын!Меж тем у ее отродьяКрасивый замок есть не один,И леса, и другие угодья.

Вдоволь золота и серебра,И витязей храбрых дружина,И кони, и много другого добраЕсть у наложницы сына!

Но если я наложницы сын —В этом твоя вина!»Юный Энгель башню зажег,И вмиг загорелась она.

Как вкопанный, юный Энгель стоялИ дожидался, покудаОт каменной башни останется тамСерого пепла груда.

Руками белыми он плескал,На пламень пожарный глядя.Седой золой стал Гёде злой,Его коварный дядя.

К матери Энгель вернулся, когдаЗакончилась эта потеха.Фру Мальфред ждала его у ворот,В плаще из куньего меха.

«Любезная матушка, ты у воротСтоишь в плаще из куницы.Я отомстил за убийство отцаДо наступленья денницы».

Мальфред стала руки ломать,Услышав эти слова.Она заплакала: «Было одноГоре, теперь их два!»

Юный Энгель вздохнул в ответ,Коня повернув обратно:«Ни в чем у женщин ясности нет!Чего хотят — непонятно».

Останки Гёде взяла земля,А юный Энгель не тужит.Он при дворе своего короляЗа червонное золото служит.

Неужели заря никогда не разгонит мрак?

Рыцарь Карл в гробу

     Рыцарю Карлу неймется.     Он спрашивает мать:     «Как мне юную Кирстин     из монастыря умчать?»

А розы и лилии благоухали.

     «Больным скажись и в гроб ложись,     обряжен, как мертвец.     Пусть никто не усомнится,     что тебе пришел конец».

     Послушался рыцарь Карл.     В постель улегся он.     Был вечером болен, к утру с колоколен     звучал погребальный звон.

     Пажи коней седлают,     чтоб в монастырь поспеть.     Покойного рыцаря Карла     везут в монастырь — отпеть.

     Въезжает гроб, качаясь,     на монастырский двор.     Встречать его с почетом     выходит сам приор.

     «Преставился рыцарь Карл молодой!»     Пажи, пурпур надев,     сегодня ночью над мертвым бдеть     просят прекрасных дев.

     Услышала крошка Кирстин     и спрашивает мать:     «Могу я рыцарю Карлу     последний долг отдать?»

     «Должна ты пурпур надеть     и на кудри златой венец.     Да в церкви, у гроба, глядеть надо                                                             в оба!     Ведь рыцарь Карл — хитрец».

     Три двери дева прошла насквозь.     Огни восковых свечей     у ней расплывались в печальных очах     и слезы лились из очей.

     Вот села она к изголовью,     раскрыв молитвослов.     «Ты был моей любовью,     когда был жив-здоров!»

     Стала она в изножье,     льняной подняла покров.     «Ты жизни мне был дороже,     когда был жив-здоров!»

     Он ей шепнул чуть слышно:     «Ты слез не лей обо мне!     О маленькая Кирстин,     я здесь по твоей вине!

     За стрельчатой оградой     ждут кони в час ночной.     Поскачешь ли, крошка Кирстин,     из монастыря со мной?»

     Он выпрыгнул из гроба,     откинув прочь покров.     Он маленькую Кирстин     схватил — и был таков.

     Монашки читали каноны     и видели, как он воскрес:     «Должно быть, ангел божий     за девой слетел с небес!»

     Монашки читали каноны,     и каждую мучил вопрос:     «Почему этот ангел божий     до сих пор меня не унес?»

А розы и лилии благоухали.

Дорогой плащ