Дорога к новой жизни - Марик Лернер

Об этом знает даже ребенок, но люди предпочитают, чтобы возле них поменьше крутилось разных неприятных типов. Пусть лучше в специальный район идут. Кстати, там никогда не грабят и не убивают. Есть специальная команда, которая позволяющих себе лишнее отлавливает моментально. Иногда людям в полицию сдают, иногда сами разбираються, на глазах у посетителей квартала. И никогда никаких свидетелей не бывает.

Стоп! Ты вывеску видел?

— Какую еще вывеску? — удивленно спросил Следак. — Ты что, незаметно от меня научился читать здешние письмена?

— Рисунок там был, — поворачивая назад и разглядывая стены, отвечаю. — Рысь странного цвета и колба стеклянная со змеей.

— Вот эта, что ли? — показывая на щит над дверью, спросил Следак. — Колба, — он издевательски хмыкнул. — Больше на рюмку похожа, а пиявка пьяная.

— Она! — обрадовался я. — Сейчас нанесем визит.

— В больницу уже не идем? — обреченно спросил Следак.

— Ничего, как с собаками общаться так я должен, других желающих не наблюдается. Немного подождут. Интересно теперь побеседовать с рысями. Очень они до сих пор старательно прятались.

Дверь мелодично звякнула, предупреждая о посетителях. Специально для этого к ней был сверху приделан металлический язычок. Открываешь, он цепляет маленький колокольчик и бац — появляется услужливый хозяин. Ну, это в теории. Вместо радостно встречающего, обнаружилась типичная аптека. Собственно надо было догадаться сразу, по рисунку, но я оказался недостаточно умным. Продавец, мельком взглянув на нас, продолжил выслушивать объяснения от пожилой плохо одетой женщины.

Большое помещение, увешанное крайне неаппетитными плакатами с разрезами человека. На одних были изображены связки кишок ярко красного цвета, на других ненормально большого размера челюсть с какими-то подозрительными большими клыками и, как венец всему, плакат с радостно улыбающимися при виде шприца детьми. Не иначе как там внутри героин. Следак с видом знатока приступил к изучению особенно отвратительной картины желудочного тракта, причмокивая от удовольствия. Выйдет он отсюда не иначе как с дипломом. Таких картинок он сам запросто много нарисует и точно укажет, где проходят вены и разные прочие нервы. Большой знаток на тему — куда ткнуть пленного, чтобы без внешних следов очень сильно болело.

Женщина, наконец, закончила свои переговоры, получила пузырек из одного из множества ящичков за спиной у продавца и, расплатившись, удалилась. Последние минут пять я внимательно разглядывал этого самого мужчинку-продавца. Не гном, сто процентов, но тоже метр с кепкой и сколько не пытался разглядеть вторую тень — не увидел. Вернее было что-то, но больше всего это напоминало Вожака, совершенно без формы. Что-то есть, а не ухватить. Очень странно, обычно я без проблем вижу, с кем имею дело. Это ведь не глазами смотришь, это скорее внутренняя сущность проявляется.

— Вы что-то хотели? — вежливо спросил продавец, которого, судя по табличке, нацепленной спереди, звали Аплатон. Специально для меня старался, аглицкими буквами нарисовано, а не местными закорючками.

— Мне бы хотелось задать вопрос, — поясняю, чувствуя, как сзади подошел Следак. Можно даже не оборачиваться для проверки, он уставился на продавца, сделав суровую морду. В его понимании. Обычно люди не пугались, а принимали его в этом виде за мыслителя, глубоко задумавшегося, где находится ближайший туалет. Совсем другое дело, когда он не пытается что-то изображать. Когда Следак в ярости — лучше с ним не сталкиваться

— Скажите, вы действительно рысь-оборотень?

— Да, — невозмутимо ответил тот, опуская правую руку под прилавок, — есть проблема?

— Дело в том, — поясняю насколько возможно вежливым тоном, чтобы не спровоцировать появление очередного пистолета, — что мне бы хотелось встретиться с главой вашей общины. Мы, — я ткнул назад, отодвигая Следака, — тоже оборотни. Вот я — медведь, а он — примат, есть и рыси. Мы впервые сюда попали и сколько не спрашиваем, никто не может сказать, к кому обратиться.

— А что вы собственно хотите? — все также вежливо и не проявляя интереса, спросил он.

— Ну, — в замешательстве отвечаю, — пообщаться, обсудить, чем мы можем быть полезными друг другу. Все-таки родственники, хоть и дальние.

Звякнул колокольчик, и в помещение зашла очередная мадам. На этот раз для контраста с предыдущей, молодая и холеная.

— Где вы остановились? — спросил Аплатон.

— В гостинице «Потерянное колено».

— Я передам, — сообщил он и повернулся к посетительнице.

Еще секунду я стоял в некотором удивлении, потом повернулся и пошел к дверям.

— И это все? — изумленно спросил меня на улице Следак.

— Нет, — раздраженно отвечаю, — я должен был сходу дать ему в глаз и переломать мебель — это крайне помогло бы в налаживании отношений.

— Ну, кто бы кому дал, еще неизвестно, — глубокомысленно сообщил он, — я немного сбоку стоял и видел. Под прилавком у него такая интересная штучка была. Рукоятка деревянная, от нее трос стальной идет и на конце кубик металлический. Можно прямо с места хлестнуть по башке. Интересная конструкция, — добавил он, помолчав, — никогда не переломится, а если хорошо попасть — в голове дырка непременно будет. Только с ней обращаться надо уметь, а то недолго и себя зацепить. Но все же стоило проявить немного больше настойчивости.

— Ты вообще кто? — спрашиваю.

— Охранник, — гордо отвечает Следак, — приставлен к тебе по специальному распоряжению Вожака.

— Вот и охраняй! А в высокие дипломатические переговоры не лезь.

— Да ладно, — обиделся он. — Уже и сказать ничего нельзя.

Месяца жизни в Новом Городе, как он вполне официально именовался, или Городе на озере, как говорили неофициально, чтобы отличать от всех прочих городов орков и гномов, для всестороннего понимания происходящего было явно не достаточно, но картина была не вполне идиллическая. Полного и всеобщего счастья, как и следовало ожидать, не наблюдалось. Кроме самого города была еще целая сеть поселков больших и малых, живущие в которых выращивали сельскохозяйственную продукцию и скот, а еще имелись отдельно стоящие фермы.

Сам город, как и в славянской зоне, вытянулся длинным червяком вдоль берега. Прямо у озера сохранились еще остатки широких пристаней со старых докатастрофных времен. Вот вдоль них и стоял основной пояс зданий, возведенных в первые годы. Стандартные двухэтажные коробки из кирпича, поделенные так, чтобы выходы для всех четырех квартир не пересекались, и у каждого был свой огороженный маленький садик за забором. На плоских крышах стоят баки, обеспечивая теплую воду жильцам. Постройки совершенно не различаются ни по виду, ни по окраске, надо внимательно смотреть на номера домов и улиц, чтобы не перепутать. Улицы тоже названий не имели, только номера. Тут вообще дома выше двух этажей не строили. И места пока сколько угодно, и район сейсмоопасный.

Второй более узкий пояс домов строился позже для тех, кто неплохо устроился и мог себе позволить выделяться из общей кучи. Такие дома строились по индивидуальному проекту, на большом участке, за высоким забором, и тут уж хозяева очень старались превзойти друг друга в выдумке. У кого-то средневековый замок, правда, минимального размера, у кого-то копия Белого дома или еще какой достопримечательности Земли. Некоторые смотрелись красиво, а некоторые были построены явно, чтобы показать богатство их владельцев.

Дальше шли общественные здания — разные школы, учреждения, больница, и все прочее. За ними лежали мастерские, фабрички, заводики, заводы. Короче все, что производило продукцию, на чем собственно жил город и чем торговал с соседями. По прямой, все это располагалось не слишком далеко.

А вот за промышленной зоной находился еще один жилой пояс. Там проживали те, кто снимал комнаты, не желая жить с родителями, не имеющие по каким-то причинам возможности купить собственное жилье в более респектабельных районах, были и отдельные кварталы, в которых проживали не люди и лица, не имеющие гражданства.

Вот здесь и начинался самый интерес. Новый Город вел себя точно по законам древнего Рима. Граждане имели право на множество вещей, недоступных не гражданам — медицинское обслуживание по сниженным расценкам, помощь больным и инвалидам, бесплатное начальное образование и прочее, включая возможность голосовать. Правительство было выборное на четыре года. Стать гражданином было очень просто — надо было родиться в семье граждан. Или отслужить в армии или полиции десять лет. Проблема была в том, что для того, чтобы попасть в кадровые части, а другой вожможности прослужить десять лет в армейских частях не существовало, надо было хорошо разбираться в технике и прекрасно говорить и писать на человеческом языке. Полиция тоже была не резиновая, и там требовалось доскональное знание городских законов. Очень странно было ожидать от зеленых и гномов подобных умений.