Ответный удар 2 - Александр Афанасьев

Итак: на сегодняшний день ситуация не просто критическая — она предреволюционная. Экономическая элита восточных стран — частично уже уехала, частично сидит на чемоданах, воли спасать страну у нее нет. Какой смысл — остаток жизни можно с комфортом провести в Лондоне. Военная элита — деморализована, с одной стороны явным отказом в поддержке со стороны Запада (который ее по сути и создал такой, какая она есть), с другой стороны — мощью и опасностью противника. Теперь им противостоят не доморощенные мятежники: доступность транспортных коммуникаций привела к тому, что стоит только кинуть клич — и на призыв собираются десятки тысяч боевиков, прошедших локальные конфликты и готовых к самой жестокой и безумной войне: все это мы видим на приеме Сирии. Государственные институты так и не сложились, более того — экономическая ситуация столь плоха, что общество не в состоянии поддерживать и оплачивать даже тот минимальный набор общественных институтов, который есть. Тот же Египет — общество стоит на грани краха, больше трети бюджета составляют дотации малоимущим на самую примитивную еду и даже их оплачивать нечем. Армия — частично финансируется США посредством программы военной помощи (в Пакистане то же самое) — но стоит только прекратить эту помощь, стоит только солдатам хоть раз не получить жалование — и ситуация может стать неуправляемой в считанные дни.

Запад — не сможет, как во времена деколонизации послужить некоей стабилизирующей силой и предоставить военную и экономическую помощь (британцы в Йемене, американцы в Бейруте в начале 60-х, американцы в Иране). Во первых — потому что на Западе бушует экономический кризис, и ресурсов не хватает самим. Во вторых — потому что ценности и идеалы не просто затмили здравый смысл, они ничего от него не оставили. Вместе с бывшими узниками Гуантанамо свергать Каддафи, поддерживать повстанцев против Асада, при том, что с такими же бандитами идет война в Афганистане — форменное безумие, но это реальность наших дней. Запад брать ответственность на себя не готов, его вмешательство в виде ударов дронов — только усугубляет ситуацию, радикализуя массы. Ничего так не настроило народ Пакистана против правительства, как неспособность правительства защитить суверенное воздушное пространство и остановить удары дронов.

Ни одна политическая сила не имеет ни готовности ни воли что-то делать. Египет, Пакистан… ничего не делается, совершенно ничего. За время после «арабской весны» ни в одной из стран, в которых она победила не произошло никаких улучшений. И этому есть только одно объяснение — все понимают, что взрыв неизбежен и пытаются хоть как то обеспечить свою судьбу, чтобы не бежать с пустыми карманами.

Увы, но единственная сила, способная сейчас взять власть на Востоке и реально что-то делать — это Аль-Каида. Только Аль-Каида на сегодня обладает целостной картиной желанного будущего, значительной поддержкой в среде беднейших и на сегодня крайне радикализованных масс и субъектами действия в виде боевых и террористических отрядов. Нет сомнений в том, что революция Аль-Каиды приведет к тому же, к чему привела революция 1917 года в России — к раздуванию мирового пожара всеми средствами, включая вооруженную интервенцию и создание ваххабитского Коминтерна. И дай Бог, если у нас — хватит сил потушить это адское пламя…

Лэнгли, штат Виргиния

Здание Национального разведывательного центра имени Джорджа Буша

12 июля 2019 года

И никто не хотел быть виноватым без винаИ никто не хотел руками жар загребатьА без музыки на миру смерть не краснаА без музыки не хочется пропадать

Исчезновение в Ираке группы нелегальных оперативников — особой проблемы не представляло: в конце концов, на то они и нелегальные, их причастность к делам американской разведки можно правдоподобно отрицать. Там был американец — но один из четырех, это ничего не значит. Сейчас, после Афганистана — на рынке темных услуг и тайных операций полно американцев, служивших в Афганистане, цены на их услуги — падали, несмотря на прилично выросшую инфляцию. Все это сильно напоминало — если кто еще помнил — вторую половину семидесятых годов. Инфляция двадцать процентов годовых, лютый холод в домах (арабы вчетверо подняли цены на нефть), очереди на бензозаправках, бардак в политике, импичмент президента, два покушения на Форда, провал Орлиного когтя, беспредел в самом Иране, непотопляемом союзнике американцев — просто не хватило политической воли вмешаться, все понимали, что пахнет вторым Вьетнамом, а то и чем похуже — прямо у границ тогда еще мощного СССР. Озлобленность, взаимные обвинения, массовое нашествие маньяков на американские города — именно тогда они появились, начало массовых расстрелов, совершаемых всякими вооруженными психопатами.[55] И тогда же — начался самый настоящий расцвет убийств, совершенных по найму. Они совершались ветеранами Вьетнама, безработными, отчаявшимися и привыкшими убивать, в конце семидесятых цена на заказное убийство в Бостоне и Детройте опустилась до пяти сот долларов. Все это — было и сейчас: рост цен на нефть, инфляция, озлобленность, отчаяние — вот только Рейгана на горизонте не просматривалось. Два раза подряд проигравшая, потерявшая уверенность в себе, заблудившаяся в иллюзиях, правилах, убеждениях, моральных ценностях, возглавляемая некомпетентными, своекорыстными, не готовыми действовать политиками страна медленно плыла по течению, и слава Богу — воду пока успевали вычерпывать…

Информация о серьезной перестрелке и возможной гибели американского оперативника, представителя ЦРУ — пришла не сразу: местная станция потратила время на проверку. Иракская армия — засекла перестрелку в приграничной зоне и направила в этот район два вертолета с группами зачистки. Они подтвердили факт перестрелки, однако перестрелка закончилась и задерживать или уничтожать было некого: на месте были только многочисленные трупы. Из Басры — направили полицейскую группу, она собрала трупы, сняла отпечатки пальцев и произвела необходимые следственные действия: все трупы отвезли в морг Басры. Опознали двоих — курды, один из них — бывший полицейский офицер, сейчас — оба принадлежат Пешмерге. Поскольку иракская полиция была переоснащена довольно современным оборудованием — полицейские Басры отсняли трупы на цифровую камеру и послали информацию на центральный сервер в Багдаде для опознания. Поскольку программы — были в основном американскими, американцам удалось перехватить сообщение в порядке штатного мониторинга и прогнать данные по своим базам. В базах данных АНБ — содержится информация о действующем оперативном составе — но в усеченном составе, без досье, только ссылки на особые списки, кому и куда сообщать, если сработает цифровой триггер. Цифровой триггер — сработал на Чему, его лицо хоть и было повреждено — но поддавалось опознанию, в то время как остальные пострадавшие американцы сгорели и опознать их было невозможно. Так — американцы узнали, что у них серьезные проблемы.

Возможности устроить дебрифинг не было: слишком мало информации. Ни одного из оперативников, которые должны были участвовать в спецоперации — установить по сотовому не удалось. Маяки — а они должны были носить их с собой — были не активны, содержащаяся в них функция «паника» активирована не была. Но все уже понимали: просто так люди в Багдаде не пропадают, и если есть один убитый — значит, в лучшем случае жди еще четверых. В худшем — в чети может появиться видео, где стоящий на коленях избитый американец на фоне черного флага и боевиков с автоматами — признает, что он агент ЦРУ и зачитывает по бумажке слова раскаяния. Или — могли выложить сцены пыток и зверской казни…

Рафф Адал, начальник станции ЦРУ срочно вернулся в Багдад и сейчас сидел один в зале, предназначенном для видеоконференций — и телекамера была как оптический прицел, направленный прямо на него. На другом конце провода, где-то там, в безопасном и бессильном Вашингтоне — перед такой же камерой был директор национальной разведки Керн.

— Вы уже выходили на русских? — задал вопрос Керн, разминая в пальцах сигарету

— Нет — резко ответил Адал — у меня нет никаких оснований к тому, чтобы выходить на русских. Совершенно никаких.

— Ай, бросьте! — взорвался Керн — вы не хуже меня знаете о сути операции, верно?

— О сути — нет, сэр. Меня в суть не посвящали.

Знакомая игра… наступило время озлобленности и взаимных обвинений. Еще лет десять назад такой разговор начальника станции с руководителем на две ступени выше его — и представить себе было нельзя. Но сейчас… Адал понимал, что вопрос будет: кто несет за все это ответственность, Вашингтон, в котором хреново проработали операцию или местные, которые завалили многообещающую разработку. Все понимали, что придется отвечать, вопрос в том — кто. Адал — готов был драться, драться даже против директора национальной разведки. И если вопрос ставить шире: он стоял так — политическая ответственность или дисциплинарная. Если удастся замести сор под ковер, то дисциплинарная, сам Адал получит взыскание и вся его дальнейшая карьера будет под вопросом, пятно всегда останется на его досье. Дорожка наверх, на вершину пирамиды — узкая и скользкая, и на ней достаточно конкурентов без лишних пятен в досье. Но вот если некто — подчеркиваю, некто — сольет информацию Аль-Джазире, ВикиЛикс, какому-нибудь отмороженному на всю голову независимому журналисту — тогда пойдет речь о политической ответственности и сдадут самого Керна. Адал это знал. Керн это знал. И потому — Керн не мог просто завершить разговор и свалить всю вину вниз, по праву начальника — такое уже не получалось. Как то так получилось, что нарушилась часто несправедливая — но при этом действенная система управления. В новой — никто не хотел отвечать за то плохое, что произошло, понимаете? Ответственность — перебрасывали с рук на руки как горячую картофелину, и ни у кого не было власти принять окончательное решение. И если раньше — в случае провала кого-то назначали виновным, обычно не того, кто был виноват на самом деле, приносили ритуальную жертву и двигались дальше — то сейчас это было все равно что пройти по минному полю. И никто включая заместителя директора — не мог чувствовать себя в безопасности.